В лето 6746 года от сотворения мира (СИ) - Нефёдов Борис

— Что за вылазка?

— Пока вы там воюете, здесь у стены и ворот надо будет зачистить территорию от монголов. Во избежание. Как будете готовы, скажи, чтобы открывали ворота, это будет сигнал лучникам. После начала вашей атаки, пойдет пешая вылазка. Я уйду в свою коморку, помолюсь там, глядишь силы небесные и не оставят нас в этот тяжелый час, и моя…гм… молитва …не окажется для вас лишней.

Я хлопнул «на счастье» по крупу его лошадь и не оглядываясь пошел к подчиненным Алексея Щуки.

Начало атаки получилось, как по писанному. Стрельцы открыли по не ожидавшим этого монголам ураганную стрельбу, ворота распахнулись, всадники выехали и из ворот сразу же выбежал отряд пехоты, который принялся крайне энергично зачищать свой участок. Тех, кто пытался оказать сопротивление быстро добили, тем более что и стрельцы не упустили здесь своих возможностей.

Я бегом бросился в коморку и сразу выбил с помощью заранее подготовленных пропилов два свежих окна. Затем схватил винтовку и стал рассматривать поле боя в прицел, изредка отстреливая наиболее ретивых противников моих всадников. Так незаметно. Человек сорок монгольских стрельцов и их поддержки, что находились у леска, уже были вырублены полностью, большая половина вышек валялась на земле, но дальше продвижение замедлилось. Сопротивление монголов нарастало, но Бельский все-таки дошел до последней вышки. Было видно, что монголы перекрывают всадникам дорогу к ближайшей крепостной башне. Но вот Бельский что-то закричал, отдавая команду и показывая поднятой окровавленной саблей назад. Всадники на ходу перестроились и понеслись в обратном направлении. Их ряды заметно поредели. Копий не видно, одни сабли. Много раненых. Тем не менее они еще останавливаются и в нарушение приказа забирают своих товарищей. Ну что делают?! Только вернитесь, я вами …отхожие места, я… Что я с ними сделаю я додумать не успел. У дальнего поворота появилась плотная стена скачущих во весь опор с копьями наперевес монгольских нукеров. Речь шла о секундах. Если монголы достигнут развилки раньше, чем проскочат к воротам всадники Бельского, моя конница будет легко и быстро уничтожена до последнего человека. Говорил же, предупреждал… Ладно, скулить будем потом. У меня зубы заскрипели, я поднял винтовку и аккуратно выпустил всю обойму в захлестывавшую пространство монгольскую кавалерию. В полусотне метров от перекрестка я устроил то, что и хотел — ту самую кучу малу. Это дало Бельскому несколько спасительных секунд, которых ему явно не хватило. Что говорить, монголы — профессиональные воины. Часть из них сразу стала обтекать образовавшийся завал, другие, отбросив копья, доставали свои страшные луки. Их было слишком много, чтобы я смог что-либо сделать. Но здесь вступили в дело мои стрельцы. Первые мои всадники уже врывались в ворота, когда в небе появилась дымка от наших и встречных монгольских стрел. Монголы смешались, не ожидая такого отпора, поползли с лошадиных тел их раненые и убитые, но и моему арьергарду, несмотря на закинутые за спины щиты, досталось от души. И людям, и лошадям. Но на адреналине они все-таки успели укрыться за спасительными стенами, но не все. Несколько человек остались лежать на дороге. Помочь им мы уже не могли, опасность прорыва через ворота была слишком велика и нужно было в первую очередь ликвидировать именно ее.

Я поплелся к восточным воротам выяснить все до конца. Страшные для меня потери не были напрасными. Отсутствие у нападавших прикрытия позволило моим стрельцам «выйти из тени». Снова «заработали» башни, а меченосцы и копейщики больше не опасались монгольских стрел и сами агрессивно атаковали неожиданно растерявших свой боевой пыл степняков. Наконец, те стали отходить.

Бельскому перевязывали руку, но ранение было не тяжелым. Спас «погон» — пластина стали на плече. Вместе с ним вернулось 74 человека. 63 из них могут продолжить участие в бою. Всех распределили стрельцами. Договорились, что после того, как они расстреляют свои стрелы и стрелы своих товарищей, то перейдут вниз, в качестве стратегического резерва.

Было понятно, что передышка не может быть долгой, но минут 40, а то и час мы получили. Людям уже тащили воду, а местами и еду. Это поможет восстановить силы. Ну, где же этот Апостол?

Мои люди на боевых площадках времени не теряли: выворачивали из стен крючья, затаскивали их вместе с веревками, поднимали лестницы и порубив их «на дрова», швыряли остатки назад за стену, подтаскивали и устанавливали на краю частокола бревна и камни, очищали площадку, засыпая их песком, проводили «переформирование» собственных сил, пробивали новые бойницы в башнях. Наконец, большинство из них просто расселись кто где смог, и закрыл глаза восстанавливая силы.

Передышка оказалась даже немного больше, чем я рассчитывал, но вот монголы снова установили вышки и все началось по второму кругу. За ближайшие пару часов я мог быть спокоен, но что делать потом? Козырей в колоде практически не осталось. Где ты, Апостол? А пока я со спокойным видом прошелся по стене, давая понять, что все идет нормально и по моему плану. А что я еще мог сделать?

На этот раз «татары» дошли до стены быстрее и быстрее поднялись до вершины частокола. Быстрее и монголы выдвинулись им на смену. Стрельцы стали экономнее и берегли стрелы для помощи своим на стене. Я уже решил втихаря побросать гранат вниз, но тут сам услышал разрыв гранаты у дальней стены. Ерема звал на помощь!

Я вырвал последний резерв из двух десятков кавалеристов, схватил Ксюху и снова «вышел» на спринтерскую дистанцию. Но пробегая мимо стены Падеревского никакой тревоги у них не увидел. Это сняло напряжение, но не успокоило. А тут еще и небеса пронзил жуткий волчий вой. Два таких забега за день — для меня было явно многовато. Казалось, что я сейчас упаду и умру. Наконец, спотыкаясь, я «добежал» до воинов Еремы. Они были в моих маскхалатах, но все в крови, как будто их обливали кровью из ведер. Однако стояли спокойно, а, значит, непосредственной опасности уже не было. В сторонке штабелем лежало около двадцати тел убитых монголов и трое живых, но связанных.

— Кто бросил гранату?

— Ерема.

— Где он?

— Вон.

Я повернулся в ту сторону и увидел моего командира разведчиков, который стоял на коленях возле тела своего бойца, обхватив его голову и задрав свою голову к небу. Вместо воя из его горла вырывался уже только какой-то клекот.

— Что здесь произошло?

Ответил тот же разведчик, остальные стояли, опустив голову:

— Монголы пришли, как ты и говорил. Мы их встретили и потихоньку начали резать. Но один успел подать сигнал и нам пришлось вступить с ними в прямую схватку. Здесь Осипа окружило пятеро. Ерема кинулся ему на помощь, но немного не успел, вершок не дотянулся. А он Осипа любил сильно, чуть не сыном считал.

— Ну а потом?

— А потом он их стал всех убивать. Мы то вон троих уже к тому времени повязали, так он с остальными почитай без нас разобрался. Потом кинулся к стене, а там внизу этих еще семеро. Он к ним. И давай их кромсать. Вон, погляди за стеной. Они уже и не шевелятся, а он их все… А двое в стороне были, убежать попытались. Ерема видит, что не догнать ему их, вот он твою железяку в них и кинул. Вон они лежат.

— А сам?

— А сам поднялся, упал около Осипа, обхватил ему голову и давай выть. Даже нам жутко стало.

Я отправил кавалеристов на стену, ведь последний резерв увел. Сам подошел к Ереме, тяжело опустился рядом. Помолчал. Смотрю тот на меня глаза поднял:

— Прости, Ерема, но бой не закончен. Страшный бой, жуткий.

— Понимаешь, Игнач, я чуть-чуть не успел. Чуть-чуть.

— Осипу не поможешь. Потом похороним его, как героя.

— Нет, Игнач. Мы его сами похороним. По нашим обычаям.

А потом опустил свой тяжелый взор на пленных:

— Эти мне нужны будут.

Я молчал. Было понятно, для чего он просил пленных.

— Игнач, отдай их мне. Они мне нужны будут. Они должны проводить Осипа. Игнач?

— Они твои, Ерема. Только отцу Варфоломею не рассказывай. А сейчас поднимайся, распредели своих ребят. Если что, окажите помощь стене, что у озера, я у них вынужден буду часть людей забрать. Тяжело на главной стене.