— Присаживайтесь, государь вас примет.
Сам же штабс-капитан уселся за стол, вытащил из него какие-то бумаги и углубился в их чтение.
Интересно, если я пришел рано — за двадцать минут до назначенного времени, то зачем же дежурный тоже поперся заранее? Или он попросту покурить спускался, а тут и я подошел? Еще мне не понравилось кресло. Здоровенное, довольно-таки старое — антиквариат даже по меркам 19 столетия, в таких всегда имеются скрытые «сюрпризы».
Вместо того, чтобы плюхнуться — ну, или присесть, ощупал сиденье. Так и есть. Изнутри явственно выпирал какой-то острый предмет — не то шуруп, не то гвоздь. Интересно, а для чего он здесь нужен?
— А вы, наблюдательный человек, господин Чернавский, — одобрительно заметил Радлов.
Я осторожно примостил свою задницу, чтобы не уколоться, потом поинтересовался:
— Гвоздик — это какой-то намек? Дескать — не засиживаться долго?
— Никакого намека, — заверил меня штабс-капитан. — Просто, этой приемной редко пользуются. А в кресле Степан Иванович Шешковский сидел. Нужно бы поменять, да государь не разрешает.
Шешковский — это Тайная канцелярия? Или уже Тайная экспедиция? Он сам в нем сидел или подследственных усаживал? Степан Иванович тот еще затейник был. Есть же легенда, что он приглашал присесть «напроказивших» придворных, потом кресло проваливалось в люк, зависало на веревках, а внизу стояли наготове два мужика, «высвобождавшие» заднюю часть тела штрафника (или штрафницы) от юбки или панталон, а потом пороли.
Я даже посмотрел — нет ли подо мной крышки люка? Нет, не видно. Кажется, ни в чем этаком не виноват, но кто знает, что могут выкинуть монархи? Шешковский ничего не делал без приказа Екатерины.
Люка нет, а кресло можно отреставрировать, а потом в музей истории правоохранительных органов передать. И будку, которая при въезде в столицу стоит, туда же. Алебарду, скорее всего, на что-нибудь перековали или ею сейчас капусту на зиму рубят.
Задумавшись и, мысленно развивая свою идею, расселся поудобнее и, напоролся-таки на гвоздь.
Да что же такое! В полицейском участке стул шатается, здесь гвоздь в задницу упирается.
Радов, посмотрев на часы, каким-то непостижимым образом уловил, что минуло четыре, подскочил и метнулся к дверям, за которыми должен был находиться государь император.
Открыл створку, доложил, не заходя внутрь:
— Ваше императорское величество, коллежский асессор Чернавский…
— Пусть войдет, — донесся из кабинета басок государя.
Штабс-капитан, пропуская меня вперед, зачем-то сказал:
— Проходите.
Я, войдя в кабинет, тоже собирался отрапортовать — дескать, ваше императорское величество, коллежский советник Чернавский по вашему приказанию прибыл, но не успел, потому что Александр III встретил меня на пороге, протягивая руку:
— Здравствуйте Иван Александрович, проходите, садитесь.
В этом кабинете тоже царил минималистический стиль — два стола, составленные буквой Т, простые венские стулья. Вдоль стен застекленные шкафы, а между ними карты Российской империи, портрет императора Петра в кирасе. Окно, завешанное тяжелой шторой. И еще одна дверь. Скорее всего — имеется еще одна приемная, более пышная или, официозная. Это хорошо или плохо, что меня приняли тайно?
Я призадумался на миг — куда бы мне сесть, но император уже сам уселся на стул, стоявший у приставленного стола, кивая мне на место напротив.
— Неоднократно хотел с вами поговорить, но времени у меня мало, да и вы человек занятой, — начал государь, пресекая мою попытку поблагодарить за честь сидеть в присутствии императора. — Обсуждать ваших недругов, которые донос на вас написали не станем — с Александром Ивановичем мы уже все обсудили. Не судите его строго, он очень за вас переживал.
— Ваше величество, я и не сужу. Я уже о том и батюшке говорил.
— Это и хорошо, — благожелательно кивнул император, потом задал странный вопрос: — Иван Александрович, вы англоман?
— Почему? — захлопал я глазами, потом догадался: — Это вы о моем первом варианте приключений сыщика, где действие происходит в Британской империи?
— Совершенно верно.
— Никакой англомании, — принялся отпираться я. — Если уж говорить об Англии, так скорее у меня англофобия, — поправился я. — Но англофобия в меру. Мне очень нравятся английские писатели — и Свифт, и Даниэль Дефо, и Вальтер Скотт.
Чуть было не вырвалось — Конан Дойл и Агата Кристи, но вовремя удержался, поэтому скромно прибавил:
— Еще Чарльз Диккенс. Опять-таки — историей увлекаюсь. Англы с саксами, Вильгельм Завоеватель. Тем более, что Гита, англо-саксонская принцесса, дочь короля Гарольда, была матерью нашего Юрия Долгорукого.
Решив, что для любви к Англии изложил достаточно, начал объяснять свои побудительные мотивы:
— Сюжет и действие строились на том, что главные герои должны достаточно быстро перемещаться по территории — заскочили в железнодорожный вагон, проехали сотню верст, пересели на другой поезд, потом пару миль на коляске. У нас с этим пока трудно. С нашими дорогами, где, в основном, телеги с каретами, по ухабам долго трястись. Динамика действия пропадет. Поэтому, получилась некая европейская страна. Еще подумал — а может, будут там какие-нибудь замки, привидения, болота? Тут уж само собой вырисовалась Англия. Опять-таки — где мог существовать частный сыщик? Во Франции? Теоретически, вполне возможно, но лучше в Англии. Там же практикуется такая штука, как гражданский арест.
— Убедили, — кивнул государь, прекращая мой словесный поток. — Я и сам, по правде сказать, с уважением отношусь к английской культуре, но вот способствовать, чтобы в России шла чрезмерная англизация не хочется. Вы, вместе с вашим соавтором (здесь государь позволил себе улыбнуться) сейчас очень популярные писатели, то есть — писатель. Возможно, вы сами не отдаете себе отчета в том, какое влияние на умы людей оказывают литераторы. Поэтому я и попросил вас поменять место действия и героев.
— Ваше величество, — слегка поклонился я, принимая самую почтительную позу. — Я все осознал, поэтому поработал над ошибками, внес коррективы. Разумеется, частному сыщику в России будет сложнее, но это, все-таки, художественное произведение.
— А почему частный сыщик? — спросил император. — Почему вы не сделали его своим коллегой?
— Потому что частный сыщик может отказаться от дела, которое ему не нравится. Например — у нас есть рассказ о шантажисте — кстати, мерзкий тип получился, да еще и английский шпион.
— А почему бы не шпион какой-нибудь вымышленной страны? Этак, наш посол в Лондоне получит ноту протеста от правительства ее величества.
Государь произнес «ноту протеста» с усмешкой. Дескать — ну, получит, так и ладно. Нотой больше, нотой меньше. Но я предпочел пояснить:
— Само государство не называется, а только подразумевается. Так что, если посол России и получит ноту, он только пожмет плечами — мол, каждый понимает подданство шпиона в меру своей э-э… заинтересованности. Автор национальность мерзавца не называл, а если вы в подлеце своего узнали — замечательно.
Его величество еще разок усмехнулся, кивнул, а я продолжил:
— Наши герои становятся свидетелями его смерти. Следователь, как должностное лицо, обязан отправить подозреваемого — у нас это будет женщина, на скамью подсудимых, а вот частный сыщик волен поступить так, как считает нужным.
Государь император строго посмотрел на меня и сказал:
— В таком случае, ваш Крепкогорский сам нарушает закон. Если он видел убийцу, то обязан принять меры к установлению истины. Никто не заставляет его самого задерживать преступника, но свидетельские показания он дать обязан.
— Вот здесь, Ваше Величество, и будет тонкость. Вернее — художественный прием. Сыщик и его друг доктор Кузякин дадут описание убийцы сыскной полиции. Но они не смогли как следует рассмотреть убийцу. Рост, цвет одежды… Да и темно было. С точки зрения права они чисты. Кстати, вы мне только что подсказали идею…
