Белый генерал. Частная война (СИ) - "Greko"

— Ваше превосходительство! Зацепило, где кровь?

— Молчите, не хочу солдат волновать.

Я пошатнулся, уронил полевой бинокль, ординарцы подхватили меня под руки и затащили в корчму.

— Где? Где? — спрашивали они, перебивая друг друга.

— Бедро.

— Крови нет. Но вы побледнели как полотно. Поздравляем с контузией.

Я и сам понял, что рикошет не пробил мундир насквозь — меня прикрыла любимая записная книжка в кармане. Но садануло знатно.

— Пустите к генералу, мне крайне нужно, — послышался с улицы дерзкий голос.

— Да воны вмерлы, — ответил преспокойным голосом казак в белой рубахе и шароварах с оттопыренными карманами.

— Что ты врешь, подлец, — зарычал я, выглянув из окна и морщась от боли. — Небось, успел в корчме попринажиться?

Казачок бочком-бочком поспешил убраться с моих глаз.

— Кто вы, что вам угодно? — спросил я незнакомого молодого человека в костюме черногорца.

— Волонтер Узатис, Алексей, — восторженно глядя на меня, сообщил «горец».

— Почему не в форме?

— Пробрался к вам из расположения 14-й дивизии с посланием генерал-лейтенанта Петрушевского. А форма… Я в Черногории воевал юнаком, сражался в Боснии во время восстания [7].

— Ну же, не томите, что передал Михаил Фомич?

— 14-я дивизия, вернее, 4-я стрелковая бригада спустилась по восточному склону горы Центральная и атакует с тыла отходящие части боснийской дивизии Реджеп-паши. Прикрывавшая турецкий фланг черкесская кавалерия ушла лесами на восток в сторону Хаинкойского перевала.

Я радостно воскликнул. Уши меня не обманули. Отход аскеров получил твердое и надежное объяснение.

— Кошуба! Немедленно к Столетову. Пусть, не теряя времени, атакует показавших тыл турок. Загоним волка на гору! Обложим его флажками!

Ординарец радостно ответил «Слушаюсь!» и убежал. Я схватил за руки Узатиса:

— Как же вам удалась такая авантюра? В одиночку, через турецкие позиции?

— Мне не привыкать, ваше превосходительство. В Боснии часто приходилось по вражьим тылам шарить. Меня сам Великий Князь Черногории Николай орденом Святого Даниила наградил.

— Герой! И орден получил редчайший. Но и я в долгу не останусь.

Я снял с груди драгоценный крест Кауфмана и ткнул его в руку Алексею.

— Представлю тебя к Георгию, а пока мой поносишь!

Молодой человек довольно осклабился.

Мне приглянулся этот парень. Лицо интеллигентное, тонкое, слегка смуглое — от такого красавца девушки должны сходить с ума, — но чувствовалась в нем этакая бесшабашность, склонность к крайнему риску. Такие люди обычно заканчивают жизнь, или перепив шампанского на банкете в свою честь по случаю Высочайшего награждения, или оказавшись на тюремных нарах. При должном управлении из него должен выйти толк.

— Ординарцем ко мне пойдешь? На храбрых людей у меня жадность.

— Буду рад послужить под вашим началом!

— Вот и договорились. Помоги-ка мне выбраться на улицу — хочу своими глазами увидеть, как мы Реджеп-паше выбьем зубы.

Ждать пришлось недолго. Зажатые на Малом Бедеке «янычары» предпочли сдаться. Не успело закатиться солнце, как их примеру последовала дивизия Расим-паши — отрезанная от Казанлыка, не имевшая запасов боеприпасов и провианта, она очень быстро осознала безвыходность своего положения.

— Полный успех, Михаил Дмитриевич! Невероятный! — тряс мне руку мой старый знакомый по Туркестану, Петрушевский.

Его лицо, обрамленное еще более густыми бакенбардами, чем у меня, сияло искренним удовольствием. Вчера он в отчаянии предвидел потерю перевала, а сегодня превратился в триумфатора. Ну или считал себя таковым.

— С вашей помощью, — не остался я в долгу, не став пенять, что помощь могла бы прийти и пораньше. Ее задержка стоила болгарскому ополчению трети своего состава убитыми и ранеными. — Что с брянцами и орловцами? Как у них дела?

— Полковник Липинский тяжело ранен, — вздохнул генерал. — Но не будем о грустном! Давайте выпьем шампанского!

Мы устроились посреди импровизированного лагеря, между Шипкой и Шейново, на равнине, густо засеянной турецким свинцом и политой болгарской кровью. Дом Вессель-паши превратился в огромный перевязочный пункт, а его бывший лагерь — в место содержания военнопленных. Они сидели на голой земле, копаясь в своей хурде-мурде, сторожившие их болгары весело смеялись и продавали из-под полы вино бывшим врагам. Специально назначенные команды аскеров сносили трупы, создавая огромные курганы в подражание могилам фракийских правителей, разбросанным по Казанлыкской долине. Наши же солдаты из 14-й дивизии затеяли большой праздник. Братались с казаками, пели и плясали под гармошку, весело кипели самовары, дым стоял коромыслом. Офицеры откупоривали бутылки шампанского одну за другой — изрядный запасец шипучки прибыл прямо с Круглой батареи, с горы Центральная.

Живой и здоровый, но изрядно успевший погусарить, пока «гостил» на горе Святого Николая, и совершенно охрипший Дукмасов привел к нам гостей — верховное командование войска Сулейман-паши. Из пяти турецких генералов один погиб при невыясненных обстоятельствах, другой сбежал вместе с черкесами, а троицу, взятую в плен, Петрушевский любезно пригласил к нашему столу.

— Нам никогда не забыть того, чему мы стали очевидцами, — патетически провозгласил он, подняв бокал за бывших врагов. — Ту неукротимую ярость и отвагу, с которой ваши солдаты лезли на кручи Шипки, устраивая лестницы из трупов товарищей. Наша картечь сносила целые груды тел, сбрасывая их в яр. Но вы лезли и лезли, лезли и лезли…

Михаил Фомич сообразил, что его слегка занесло, он запунцовел, крякнул, выпил до дна бокал и хрястнул им об землю. Осколки полетели подобно карточным пулям в разные стороны.

— А все-таки они подлецы! — не удержался я, морщась от боли в бедре. — Такую позицию профукали! Но сабли им вернем.

— Я буду писать Государю в самых восторженных выражениях, — провозгласил Петрушевский. — Жду от вас наградных списков, мой дорогой.

— Лишь бы он, как водится, не приписал себе все лавры, — буркнул мистер Икс. — Ты вот что, Михаил Дмитрич, отправь-ка нарочного своего. В званиях вы равны, так что будет с него, с недотепы.

Зачем же вы так строги?

— У победы много отцов, это поражение сирота!

Остроумно. Цитируете кого-то из латинских авторов? Наполеоновского маршала?

— В доступе отказано!

Ну отчего вы такой бука, мистер Икс?

— Почему? Сам подумай, время ли сейчас почивать на лаврах?

Я замер. Медленно перебирая варианты дальнейших действий, как мой батюшка, скупой рыцарь, свои полуимпериалы, коих он накопил изрядно, приходил только к одному решению — столь же дерзкому, как затеянная мистером Икс авантюра с нападением на лагерь Вессель-паши. Казанлык, а следом Адрианополь! Эдирнэ! Даже с теми скуднейшими силами, что имеются в моем распоряжении, есть шанс захватить этот город русской славы. Как Дибич-Забалканский, перешагнувший через Рог Старой Планины и вырвавший победу у Высокой Порты! А мне и переходить ничего не нужно — вот она, дорога на Казанлык, по ней до Адрианополя полтораста верст.

— Молодец, сообразил. А что же Петрушевский? Хоть одной бригадой поделится?

Бригадой? Да он первым помчится со всех ног!

— А ты спроси, спроси.

И спрошу!

— Михаил Фомич! Какие ваши дальнейшие планы?

— Какие уж тут могут быть планы? Столько добра! Пленных! Это же все нужно как-то описать, пересчитать и хранить как зеницу ока. И, конечно, дождаться решения главнокомандующего. Быть может, и Государь оценит наши старания и осчастливит монаршей благодарностью.

Я закашлялся, подавившись шампанским. Не такого ответа я ждал от того, с кем вместе сражались с пестрохалатниками.

— Ушам своим не верю! Вы собираетесь охранять добро армии Сулейман-паши силами целой дивизии?

Петрушевский смутился. Он поднял на меня потемневшие глаза, поскреб подбородок.