Бездна голодных глаз - Олди Генри Лайон

Видно, не набрал еще Таргил той силы, чтобы выступить в открытую — да и не пристало выступать в открытую адептам культа Тайного знания. Что-что, а тайны хранить они умели, ничего не скажешь… Но ведь и Таргил должен чем-то питаться! Ему тоже нужна вера — значит, его Мифотворцы должны проявлять себя, создавая новые мифы…

— Эй, щенок, не трави душу!… Сбацай-ка лучше что-нибудь повеселее! «Ветер из бочонка» знаешь? — слегка подвыпивший матрос хлопнул Грольна по спине и расхохотался.

Я хорошо видел лицо Льняного Голоса, и выражение этого лица мне очень не понравилось. Эйнар тоже почуял неладное и принялся потихоньку выбираться из-за стола. Только этого матроса нам еще не хватало, косматого детины, подогретого вином и…

Грольн впился взглядом в нависшего над ним моряка и вдруг, как-то странно заулыбавшись, кивнул. Его пальцы метнулись вдоль грифа, и безудержное веселье расплескалось по таверне. Довольный матрос уселся напротив, прижав тощую шлюху, и вскоре добрая дюжина осипших глоток горланила «Ветер из бочонка», а я все никак не мог понять, что происходит. Ведь я знал, что творится сейчас в душе у Гро — но он играл, играл по заказу портового забулдыги, да еще как играл!

Эйнар медленно опустился на свое место — его вмешательства явно не требовалось.

…Гро в последний раз ударил по струнам, и таверна взорвалась восторженными криками.

— Еще! Еще! «Волчье море»! «Жену капрала» давай! «Шкиперку»! «Веселого Хэма»!… Давай, леер!…

И Грольн дал. Казалось, он знает любую песню. Я слыхал некоторые из них — но ни разу не слышал, чтобы их ТАК играли! Лей в руках Гро плакал и смеялся, выл ветром в рвущихся парусах и ревел в упоении битвы. И горели глаза у завсегдатаев притона, никогда не умевшие толком петь матросы, бродяги, воры и шлюхи безошибочно попадали в такт, выравнивая пропитые голоса — а волны очередной песни неудержимо заливали таверну…

И это была именно песня, а не привычные нестройные вопли, какие звучат в подобных заведениях. Давай, Гро, несостоявшийся Мифотворец… или состоявшийся — да только к чему оно теперь?!

— Заткнитесь, ублюдки! Я хочу, чтобы щенок играл для меня! Для меня одного! Молчать, скоты!… Или будете иметь дело с Косматым Тэрчем… Молчать, клянусь темной задницей Мамы Ахайри!

Я вздрогнул. Столь фамильярное обращение к божеству, да еще такому злопамятному, как Мать Ахайри… Впрочем, чего еще ожидать? Вера, переставшая рождать мифы, рождает анекдоты…

Кричал тот самый здоровенный матрос, который первым подошел к Грольну. На мгновение я увидел лицо моряка, перечеркнутое косым багровым шрамом, из-за чего край верхней губы был приподнят, и казалось, что Тэрч все время скалится.

Тэрч… Косматый Тэрч… Гро в Фольнарке рассказывал мне что-то такое, о своем детстве, об отце, убитом матросом по имени…

О, боги!

Шум смолк на удивление быстро. Видимо, Тэрча тут знали и предпочитали с ним не связываться.

— А теперь, парень, сыграй что-нибудь для души. Для МОЕЙ души. Понял? Играй!…

Глаза Грольна на миг полыхнули черным огнем, и он кивнул. И снова взялся за лей.

Тихие, шепчущие звуки поползли по залу, и все окончательно притихли. Я и не подозревал, что из обычного лея можно извлечь подобные звуки! Медленно, очень медленно мелодия набирала силу, обретая свой внутренний ритм, — и я заметил, что сидящий напротив Грольна Тэрч начал потихоньку раскачиваться, повинуясь этому ритму, как змея повинуется флейте заклинателя.

Остальные посетители тоже понемногу принялись впадать в транс, хотя и не так глубоко, как Косматый Тэрч. Вкрадчивая мелодия действовала даже на меня, и я с трудом сопротивлялся оцепенению, которое она навевала.

А Гро все играл и играл. В музыке возник нервный надрыв, ухо резанули несколько визгливых, диссонансных нот. Тэрч уже не раскачивался — он дергался, словно в припадке падучей, на губах матроса выступила пена.

Лей звучал сильнее, увереннее — видимо, события подходили к некой кульминационной точке, известной одному Гро.

Юноша встал, не прекращая играть. Теперь уже он нависал над Тэрчем, и Грольн Льняной Голос был высоким и страшным, а сидящий матрос — съежившимся и жалким. Гро смотрел ему в лицо, перебирая струны, и стеклянные глаза матроса стали постепенно наполняться мутной водой страха.

Все это я скорее чувствовал, чем видел, и еще я чувствовал настроение замерших посетителей: затишье перед бурей. Ну что ж, на то я и Мифотворец, и не из самых плохих…

Грольн заговорил. Чужим голосом. Хриплым и властным. Звук шел отовсюду, отражаясь от стен, потолка, пола — и я никак не мог убедить себя, что это — всего-навсего иллюзия.

— Ты помнишь меня, Тэрч?! О, да, я вижу — ты помнишь меня…

— Я помню тебя, — послушно выговорил матрос. — Ты — тот самый упрямый музыкант… Я убил тебя пять лет тому назад.

— А сегодня я убью тебя!

— Убьешь меня… — повторил Тэрч и кивнул.

— Именем Хаалана Сокровенного, покровителя певцов, я играл для твоей души, убийца, и тем же именем я забираю у тебя душу. Она — МОЯ!

И резкий аккорд, больше похожий на грохот рушащейся скалы, оборвал мелодию.

Взгляд Гро потух. У его ног беспомощно копошилось то, что еще недавно было Косматым Тэрчем. Жалкое существо со слюнявым ртом и слезящимися глазами силилось встать, заговорить — но все напрасно.

Грольн Льняной Голос растоптал душу человека. Убийцы — да, но я не мог унять дрожь и изо всех сил вцепился в край стола.

Я люблю тебя, Гро, мальчик мой, ученик мой — но ты слишком хорошо выучился!

А я, я сам? Ты помнишь, Сарт — солнце площади Хрогди-Йель и ты, ты и солнце, убившие глупого пророка?…

Да. Я помню.

…Люди зашевелились. Некоторые из них медленно двинулись к застывшему Гро. И тогда я встал и заговорил.

Они повернулись ко мне, и я постарался не отпустить их глаза.

И не отпустил.

— Не прикасайтесь к нему! Или вы хотите испытать на себе проклятие Хаалана? Тогда посмотрите на то, что стало с Косматым Тэрчем! Посмотрите — и ужаснитесь!…

Люди замерли.

Грольн неторопливо направился к выходу, я мигнул Эйнару — и через мгновение нас уже не было в таверне, где родился миф.

(За вино и закуску я так и не заплатил и усмехнулся про себя, подумав об этом. Мелочным ты стал, Сарт, мелочным…)

Оказавшись на улице, мы поспешили юркнуть в ближайший переулок, так что опомнившаяся и вывалившая наружу толпа уже никого не увидела.

Ну, разве что пару-тройку знамений и всего такого прочего…

Когда мы остановились, я повернулся к Грольну и долго молчал.

— Ты хорошо поработал, мальчик, — наконец произнес я, и голос мой звучал, как надо — ровно и спокойно.

— Ты отлично поработал. Как ты сказал там, в таверне? Именем Хаалана Сокровенного?… Прекрасно. Теперь мы больше не будем искать Таргила. Он сам будет искать нас.

20

День был на исходе, есть хотелось все сильнее, а денег у нас почти не осталось. Пора было позаботиться о хлебе насущном, а также о не менее насущных вине, мясе, сыре и другой снеди.

Хотел сказать — нехитрой снеди, но вовремя передумал. Нехитрая меня не очень-то устраивала…

Правда, здесь получался замкнутый круг: на голодный желудок голова отказывалась работать, а при отсутствии мудрых мыслей не удавалось раздобыть съестного. И это — Мифотворцы! Себя прокормить — и то не могут! Стыд один…

Из ближайшего заведения донесся непонятный шум, и Эйнар осторожно тронул меня за рукав, кивнув в ту сторону. Я ничего не имел против, и мы направились ко входу. Однако, по уже отработанному сценарию, все сразу входить не стали, а вниз нырнул один Гро — на разведку.

Вскоре он выбежал обратно, скрипя ступеньками — даже это у него получалось довольно мелодично — и коротко сообщил:

— Кошачьи бои. И ставки солидные.

Сидевший на моем плече Роа прохрипел что-то неодобрительное, я похлопал беркута, и мысли в голове стали быстро проясняться.