Провал (СИ) - Безбашенный Аноним "Безбашенный"

Поэтому им-то и дали и копья с секирами, и щиты, которыее полегче, и шлемы трофейные, и поддоспешные куртки, которые потолще. Дали бы и кольчуги, но пацанве в них тяжеловато ворочаться, а если дойдёт дело до рукопашки, то проворство важнее. Тут ведь не надо героически одолеть противника в честном единоборстве, тут надо занять его и продержаться, пока его кто-нибудь из запорожцев не завалит из своей громовой палки. И тоже дубовые мечи в поясных петлях болтаются у многих. Драться ими всерьёз никто, конечно, не собирается, но это важный символ принадлежности к числу претендентов на настоящий боевой меч, когда научатся обращаться с ним на учебном деревянном. А пока из коренных запорожцев только у капитана Зозули трофейная сабля на боку, ну так он же и обращаться с ней умеет, а из туземцев — франкский меч только у Стемида, дружинника несостоявшегося, тоже обращаться с ним умеющего. Он-то, собственно, и учит ведь бою на мечах и соплеменников, и коренных запорожцев. Но пока — далеко ещё до его уровня и тем, и другим. Если спецназа не считать, то у туземной пацанвы в среднем получше учёба идёт, но и им ещё учиться и учиться. К настоящему рукопашному бою с настоящим, а не условным противником катастрофически не готовы ещё и они.

Стемид и сам морщится, прекрасно зная настоящую цену как подопечным, так и самому себе. Хоть и обрядили его единственного в чешуйчатую бронь, но больше ведь для авторитета, чем по делу. За неимением настоящих гридней приходится быть за гридня и бывшему дружинному отроку. Но изобразить — одно, а заменить на деле — совсем ведь другое. И дайте-то боги, чтобы не достался ему в случае чего в противники печенежский вятший или матёрый дружинник печенежского хана, с которым ему не справиться, и вся надежда тогда будет только на ближайшего запорожца с его железной громовой палкой. А всем остальным ещё очень повезёт, если справятся и с простым печенежским пастухом, с которым наверняка справится он сам. И поэтому — дайте боги, чтобы не ошиблись вятшие запорожцы, которые считают, что вряд ли нападёт вся орда, а могут напасть на них только шпыни ненадобные, ослушники ханской воли. Если правда, что говорил уже их хёльг по говорящему ларцу с аланами, и это они сказали, что нападения не будет, тогда хорошо, но как быть уверенным в том, что это правда, а не чья-то выдумка? А разве редко бывает так, что кто-то не так расслышит или не так поймёт, а недопонятое от себя присочинит, и так при каждом втором пересказе? И гуляет по народу слух, в котором правды меньше трети. И поди ещё разберись, какая его часть всё-таки правдива.

Об аланах-то не первое и даже не третье поколение наслышано уже, что они не обманывают, и их слову, если понял его правильно, верить можно. И если это они говорят о мирных намерениях печенежской орды, то хвала богам. Но точно ли это их слова? Что, если кто-то что-то недопонял и переврал? Тогда — плохо может оказаться дело. Если нет у печенегов мирных намерений, и налетят всей ордой — стремительна печенежская конница, и всю её не остановить даже стрелкам запорожцев. И если дойдёт дело и до рукопашного боя, для многих он окажется последним. И у запорожцев-то мало искусных в нём бойцов, больше на палки свои громовые полагаются, а от этих мальчишек чего ожидать? Секирой привычной с врагом в бою рубиться — это им разве дрова колоть?

И не их в этом вина, и не его. Разве обучишь ты хорошего бойца за несколько дней? Самого-то его сколько учили? И кто учил? Не вчерашние отроки, а матёрые гридни, а случалось, что и из старшей дружины кто-то поразмяться с отроками не гнушался, если был в настроении, и у всех их — опыт настоящих боёв. А какой опыт у него, даже молодым гриднем так и не ставшего? Но кроме него больше-то и учить их некому, и чему успел из того, чему мог, тому только научил. Совсем неумелую деревенщину — уже и побьют, если численность будет равной, но против умеющих хоть что-то — слишком рано выставлять их на настоящий бой. А у печенегов, как бывалые гридни говорили, каждый их пастух — хоть и плохонький, но боец. Мало у кого из них есть сабля, но секира или булава у каждого, не говоря уже о луке со стрелами и копье, и обращаться со всем этим они умеют.

И опыт наверняка имеют многие. Это русы дружиной в поход ходят, охочими людьми только её дополнив, а у печенежского хана какая дружина? Без ополчения своих пастухов ни к Вышгороду бы их орда не подступила, ни Свентислейфа на обратном пути из Болгарии не уничтожила бы. И ещё говорят, что хазарам в помощь дают отряды своей конницы куда-то аж за Итиль-реку, и с кем-то они там воюют, а как одни там повоюют, их другими заменяют, так что много у печенегов таких, повоевавших и воевать умеющих. Не сильнее они славян и не храбрее, просто обученнее, как и лесостепные уличи с тиверцами. Жизнь в степи совсем другая, а какая жизнь, гридни говорили, такой и народ.

С такими — не дайте боги сейчас этим мальчишкам схлестнуться. Мальчишки и сами это понимают, хоть и храбрятся друг перед другом, да перед девками. Но понимают ведь и девки. Все видели гридней в Вышгороде и понимают разницу между ними и этими парнями из городищ и весей. А на Порогах все видели и печенегов, о которых наслышаны давно, и понятно стало, почему не отзываются о них пренебрежительно и бывалые гридни дружины хёльга. Пускай это и не та самая орда, которую вышгородские вятшие натравили на непокорных уличей, ну так наверняка и эта точно такая же. Сами не справились с теми уличами, так печенежскими руками решили их примучить. Значит, достаточной силой их признают, способной сломить гордыню даже воинственных и вольнолюбивых уличей. И что останется от них самих, если налетит на них хоть малая доля такой силы? Железные громовые палки запорожцев сломили русов-гридней охраны каравана, но печенегов ведь намного больше, а как лихо и быстро они разъезжают на своих конях — все видели и сами на Порогах. Если нападут — для многих это будет верная гибель. Дайте боги, чтобы слух о словах аланов оказался правдой, а не выдумкой!

— Да, Люся, слушаю! — ответил Олег на вай-фаевский звонок.

— Олег, только что Семеренко переговоры с атлантами вёл, которые откуда-то с Донца, так они говорят, что кангары — ну, чурки эти печенежские — встанут лагерем возле переправы и вплотную к нам не подойдут. Говорят, что приблизятся и будут на виду у нас только их караульные патрули, небольшие и для нас не опасные. И атланты просят, чтобы наши не перенервничали и не обстреляли этих чурок с перепугу сами.

— Хорошо бы, если так. Но он сам-то им доверяет?

— Полностью — нет, конечно. Ещё не хватало! И приказ о полной боеготовности остаётся в силе. Только добавится ещё приказ о сдержанности, чтобы и не спровоцировать их. Должен подойти капитан Зозуля, он и объявит. И ещё говорят, что к нам направляются представители самих атлантов, только не из их города, а ещё откуда-то с юга. Я не поняла, откуда именно, но наверное, не очень далеко. Должны, вроде бы, прибыть сегодня, и тоже просят чересчур не шугаться и не обстрелять сгоряча. Только не спрашивай подробности, я сама ни фига больше не знаю, и сама тоже в полном офигении.

— Понял. В общем, бздим и бдим дальше. Ну и сама там тоже не засни.

— Ага, заснёшь тут! — и из динамика донёсся её нервный смех.

— Чего там, Олег? — заинтересовался Витёк, — Отбой тревоги, что ли?

— Да какой там в сраку отбой! Рано расслабляться. Если атланты не врут, чурки должны остановиться, немного не дойдя до нас. Покажутся их передовые дозоры, должны встать на виду у нас и быть небольшими, чтобы нас не пугать. Если так и будет, мы бздим и бдим в оба, но горячку не порем. Слыхал, Юрец? — все рассмеялись.

— Всё правильно, казаки, — подтвердил как раз подошедший Зозуля, — От имени майора Семеренко объявляю официально — атланты уверяют, что печенеги остановятся у переправы через Днепр, а в нашу сторону вышлют только малые дозорные разъезды. Если не врут, и не случится явного нападения, то наша задача — проявить сдержанность, чтобы не спровоцировать печенегов на боевые действия самим. И ещё ждём появления сегодня и самих атлантов. Если так — не уверен точно, но думаю, что прилетят по воздуху.