Путь домой (СИ) - Турундаевский Андрей Николаевич

В Вене путешественники устроили короткую прогулку, осмотрев собор святого Стефана и Шенбрунн, где обитал престарелый император Австро-Венгрии Франц-Иосиф. После такой туристической паузы Вельяминовы сели на московский поезд. Непривычным для Ростислава оказался пограничный контроль посреди Польши — впереди была Российская империя. Вельяминов беспокоился из-за паспорта, но голландец сработал на совесть: царский пограничник, не найдя контрабанды или запрещенной литературы в скудном багаже (упакованные в стружку радиолампы не вызвали никакого интереса), бегло глянул в документы и козырнул, приветствуя "британского инженера" с супругой. Русские рабочие деловито заменили колесные тележки в соответствии с российской широкой колеей. Пейзажи за окном постепенно менялись — деревни выглядели всё беднее и грязнее. Черепичные крыши сменились соломенными. На станциях неопрятные бабы торговали подозрительно пахнущей снедью. Ма Ян морщила носик, выбирая что-нибудь относительно съедобное.

Путешествие подходило к концу. Промелькнули подмосковные березовые и сосновые рощи, сёла с покосившимися избами сменились дачами, стилизованными под древнерусские терема. Кунцево, Фили… Не верилось, что через столетие здесь, на месте деревень и дачных поселков, будут кварталы многоэтажных домов, станции метро и забитые автомобилями дороги.

— Господа! Поезд прибывает на Александровский вокзал, — объявил проводник. Луженая глотка с успехом заменяла трансляцию.

Вельяминов, коренной москвич, с трудом вспомнил, что Александровским назывался будущий Белорусский вокзал. Скромное строение ничуть не напоминало хорошо знакомое помпезное здание. Выбравшись на пропахшую конским навозом площадь, Ростислав и Ма Ян наняли извозчика. Здоровенный бородатый мужик в нелепо раздутом кафтане, криво улыбаясь щербатым ртом, спросил:

— Куда везти, барин?

— Недалеко, на Лесную.

В свое время доктор Федоров рассказал Ростиславу про недорогую, но достаточно удобную гостиницу. Там Вельяминовы и решили остановиться. Гостиница "Венеция", несмотря на пышное название, представляла собой заурядный двухэтажный домик рядом с огромными дровяными складами. Первый этаж был кирпичным, второй — деревянным. Портье с любопытством посмотрел на хорошо говорящего по-русски "англичанина" и маленькую "миссис Вильямс". Оставшись наедине, Ростислав и Ма Ян на время забыли про скопившиеся проблемы, про то, что денег осталось в обрез, про бродящего неизвестно где Никитина…

Глава 4. Соперник Распутина

Секретарская должность в генеральном консульстве Российской империи не была синекурой, хотя Женева не считалась мировым центром. Скромный чиновник Петр Сергеевич Кошелев злился на судьбу и на начальство. Генеральный консул, всю жизнь проработавший в министерстве иностранных дел, изволил уехать на воды в Карлсбад, а Петру Сергеевичу приходится доказывать местным газетчикам, что наемных душегубов из Петербурга к господину Бронштейну никто не посылал. Впрочем, женевские журналисты — полбеды: требуется написать отчет для ведомства его превосходительства Алексея Алексеевича Лопухина. А господин сенатор весьма щепетилен и может устроить большие неприятности подставившему его чиновнику, пусть официально и числящемуся за МИДом. Впрочем, и сидящий в Париже начальник заграничной агентуры охранного отделения господин Ратаев, недавно сменивший ушедшего на повышение Рачковского, тоже далеко не подарок. Убийство одобрит, провал агента — нет. Хотя все и так прекрасно понимают, что дипломатический статус — лишь прикрытие для слежки за политическими эмигрантами, коих так много в Швейцарии. После публичного скандала перспективы дальнейшей карьеры, и без того сомнительные в отсутствии серьезной протекции, становятся совсем призрачными.

Выпроводив очередного щелкопера, Петр Сергеевич откинулся на спинку массивного кресла, вздохнул и вполголоса выругался. Кто-то кашлянул за его спиной. Обернувшись, чиновник увидел оборванного бродягу.

— Ты кто такой? Как прошел в консульство? Немедленно убирайся! Сейчас позову охрану!

— Ваше превосходительство! Вы обязаны выслушать меня во имя высших интересов Российской империи и православной веры.

Высокопарная речь настолько не сочеталась с видом и запахом оборванца, что секретарь невольно улыбнулся. Да и неуклюжая лесть в виде титулования "превосходительством" прозвучала очень забавно.

— У вас есть три минуты.

— Послушайте… Меня зовут Никитин Василий Степанович. Дело в том, что я из будущего. Только я могу предотвратить революцию и спасти Российскую империю. Не прислушаетесь ко мне — всем каюк.

Кошелев потянулся к шнурку звонка, но незваный визитер бесцеремонно перехватил руку чиновника своей грязной лапой.

— Сиди и не рыпайся! Не вздумай дурку вызвать! Вот смотри и думай — кто и когда эту штуку сделал.

Никитин выложил на стол прямоугольную коробочку, в которой любой человек двадцать первого века узнал бы мобильный телефон.

— Специально берег заряд для такого случая.

— Занятная безделушка, тонкая работа — сказал Кошелев. — Не пойму, из чего сделано. Похоже на слоновую кость. Никогда не видел ничего подобного. Где вы это взяли?

Вместо ответа гость нажал на кнопку. Экран засветился, на нем появился логотип "Моторолы" и надпись "сеть не найдена". Никитин нажал еще несколько кнопок — зазвучала музыка, на экране соблазнительно завертелась Бритни Спирс.

Секретарь консульства хмыкнул:

— Движущиеся французские открытки… Очень мило.

Экран внезапно погас.

— Аккумулятору кранты! — ругнулся Никитин.

— И всё-таки где вы раздобыли этот раритет? — снова, уже с большим интересом спросил секретарь.

— Да пойми ты, балда, что эту штуку сделают через сто лет! А в семнадцатом году случится революция и таких, как ты, буржуйчиков красные будут пачками стрелять и на куски рвать. Церкви божьи осквернят! А меня бог сюда послал, чтобы замочить ихнего главного Бланка, то есть Ленина, то есть Ульянова…

Омоновец заливался соловьем, превосходя Солженицына с Радзинским в описании ужасов грядущей революции и ГУЛАГа. Кошелев, опытный агент, в это время пытался определить, кто такой этот странный субъект. Хамские манеры и внешний вид не сочетались с правильной речью, пусть и насыщенной жаргонными словечками. Выдать мазурика женевской полиции — дело нехитрое и в определенном смысле приятное, но оправдаться перед здешним общественным мнением уже не удастся. К тому же наболтать в полиции головорез сможет всё, что взбредет в голову. После такого скандала точно придется вместо Женевы отправиться куда-нибудь в Туруханский край надзирать за ссыльными. После очередной порции пророчеств Петр Сергеевич вспомнил рассказ своего питерского знакомого про склонность императорской четы к разного рода мистике. Дочь статс-секретаря Танеева (так звали знакомого) начала появляться при дворе и собирается стать фрейлиной её величества Александры Федоровны. Раздосадованная отсутствием долгожданного сына императрица после рождения четвертой дочери начала давить на синод с требованием канонизировать Серафима Саровского, чьи предсказания интерпретировались в благоприятном для Николая II духе. Дескать, первая половина царствования будет сопровождаться бедами, зато во второй наступит счастье и процветание. При дворе крутились всевозможные шарлатаны: от французского мага Филиппа до козельского дурачка Митеньки. А этот проходимец, как бишь его, Никитин, пожалуй, ничем их не хуже. Какая разница — Митенька или Васенька. Пророк или умалишенный — неважно. Отмыть, приодеть — и пусть произносит свои апокалиптические пророчества перед придворными дамами и перед самой царицей. А странная вещица, показывающая весьма скабрезные картинки, вполне сойдет за магический амулет. Решено! Пока господин генеральный консул не вернулся из отпуска, надо вывезти Никитина в Россию и познакомить его с Анютой Танеевой, а вопрос о происхождении гостя отложить. Главное — к революционерам, и эсерам, и эсдекам, Никитин относится крайне отрицательно, а к православию — очень положительно. А какие перспективы откроются в карьере Кошелева, если его протеже будет иметь успех при дворе…