— Добре.
Потом я заглянул в кузню к Горыну.
— Здаров, Горын. Как сам, как Млада?
— Мне то што, а вот Млада, сам понимаешь.
— Понимаю. Я что зашёл то (?), ты проволоку можешь вытянуть ноль восемь миллиметра, миллиметр?
— Эт что?
Подняв с пола соломину я показал её Горыну:
— Примерно вот такой толщины.
— Попробую. Свёрла такие у Володьши вроде есть. А что затеял?
— Да петли на зайца.
— Что, с бечевы или жилы не нравятся?
— Нет. Крепить не удобно, всякие палочки веточки подставлять… Дюж мороки много.
— Завтра заходи попробуем.
— Добро.
На следующий день Горын натаскал мне проволоки в один миллиметр диаметром. Куски были примерно по метру, то что и требовалось.
Вечером во время изготовления петель при горящих свечах я думал об оконных стёклах и тёплом сортире. Надо будет летом покумекать. Жена сидела за прялкой и нахваливала агрегат (спасибо Вовке, принёс через временное окно в разобранном виде).
Готовые петли я поместил в котелок и проварил с хвоей. Потом просушил и натёр тряпицей с льняным маслом.
Утром убрал за козами, задал сена и начал собираться в заогородье, ставить петли. Через плечная сума с сушёным мясом, огнивом, хлебом, солью, тул, трофейный лук, так как мои были в процессе изготовления, петли, — всё было готово…
… Я не торопясь вышел, встал на лыжи, оглядел светлеющее небо и тронулся за огород.
— Чё то я рановато. Заяц ещё не сел, а если и сел, то не присед елся.
Дойдя до изгороди остановился и решил подождать. Жизненные, приятные мысли полезли в голову. Как же всё-таки здорово, что Вовка пригласил меня сюда. Я обернулся, посмотрел на домики, где жили мои друзья и любовь. Как здорово, что не надо идти на работу в скучный офис…
Утро набрало силу, просветлело как днём. Ноги сами пошли, двигая лыжи и вскоре попались заячьи следы, изучив их, определив тропы я принялся расставлять петли. …Совсем низко ставить нельзя, иначе косой влетит головой и лапой, потом рванётся и поминай как звали. Расставив пять силков ноги понесли меня обратно к изгороди.
С приготовленным луком в руках мои инстинкты ждали прыжка беляка. По пути движения попадались заячьи катышки и множество ночных следочков. Подходя к, оставленному кем-то, не большому вороху сена, я приготовился, чутьё мне говорило, что сейчас будет белая вспышка снега и из неё рванёт белоснежный зимний зайчишка. Но этого не произошло. Постояв в разочаровании, двинул лыжу и тут снег взорвался. Нервы косого не выдержали, его первый прыжок был стремителен и резок, тетива натянулась, и стрела рванулась в погоню за ушастым. Тупой наконечник ударил в белый бок, цель кувыркнулась, забилась…
Отжав зайцу брюшину я, довольный собой, навострил лыжи к дому. Внутреннему ликованью не было предела, ведь тренировки в стрельбе не прошли даром.
Дома зайчишка был помещён в холщовый мешок и оставлен на три дня, в подвешенном виде, на морозе.
Светла, видя, как я рад своим охотничьим достижениям, подыгрывала мне, но не перехваливала. Мы уже привыкли радоваться друг за друга это наверное и был, тот самый семейный лад.
Все три дня я был в нетерпении, ибо мне хотелось отведать зайчатины, впервые добытой из лука.
На четвёртый день зайчик был разделан, шкурка трубкой натянута на пялку, а тушка изъята супружницей, для дальнейшего кулинарного волшебства. Она готовила, а я валялся и ни ЧЁ (!) не делал, наслаждаясь ничегонеделанием, правда иногда вставал и подсматривал за процессом.
То Время одарит,
То руку пожмёт,
То больно ударит,
То разум крадёт.
В большом сундуке
Из космической пыли,
Упрятало Время
Сказки и были.
(Рассуждения Бурея в моей рифме)
… Прошло, без малого, четыре года. Сейчас, оглядываясь назад, мне кажется, что я повзрослел. Не потому мне сорок и множество седых волос, что у меня, точнее у нас со Светлой, родилась доча Настя, я стал папой и всякое такое, а потому, что я начал видеть, ощущать время и жизнь по новому, по взрослому, хотя остался тем же балбесом, не перестающим удивляться чудесам жизни.
За прошедшие годы я многому научился, много узнал, много переделал, пролил малость и своей, и чужой кровушки, так и не став ловким воином и рубакой как многие, но с луком я управляюсь не хуже других, а может и лучше. Наша весь разок горела, потом отстраивалась сызнова, превратилась в городок, обрела частокол, вал, вышки четыре башенки, церквушку и общий дом, он же детинец. На реке теперь стояла деревянная пристань, были проложены мостки и установлены погрузочные краны-журавли.
… Май, чудное время. Всё кругом распускается, цветёт, птички пою-ют! Весь заканчивала посадки своих и общих огородов. Народ трудился на земле и был благодарен ей.
…Я очищал от коричневой земли лопату и наблюдал как дочка, сидя на маленьком стульчике, покрытом шкурой, кормит крошками курей. Доче, всего то два с половиной годика, а уже хозяйка. Куры клевали у неё с рук, она смеялась и иногда, по-детски ойкала. Рядом с ней, отвалившись на бок, лежала рыже-серая собака Люля, коротко Лю. Вовкина Дуся принесла щенков в день рождения нашей дочки, и мы со Светлой решили взять одного себе. Собака на улице не отходила от маленькой Настёны ни на шаг и постоянно была на страже, даже мух отгоняла от дитя. Вот и сей час она, млела на солнышке, но как только девчушка переставала смеяться, сразу поднимала голову и напрягалась. Видя, что всё в порядке, я рядом, а Настя достаёт из туеска горсть крошева, глянув на кошку, которая лежала на её хвосте, падала головой на землю и закрывала глаза.
Дверь ворот открылась, Лю подняла голову, появился Данила и Вовка.
— Здрав будь Влад!
Лю узнав своих, опять улеглась.
— Здоров парни.
— Ты всё молодишься? Какие уж мы парни?
— Ну не знаю. Стареть, всяк рановато. — Ответил я, пожав друзьям руки.
На пороге появилась Светла.
— Здравствуйте гости, проходите в дом, отведайте угощение. — Пригласила жена поглаживая «новый» живот.
— Здравствуй и ты Светлушка, и дети твои. Благодарствуем за предложение, но не досуг. Ещё свои все труды не вытрудили.
— Да заходите. — Подтолкнул я друзей.
— А чё ты толкаесся? — И Вован своей шапкой хлопнул меня по голове и заржал.
— Ты чё на? — В шутку возмутился я и тут же получил шапкой от Данилы. Затеяв шапочную потасовку, смеясь, мы ввалились в горницу.
Светла видя всё это развела руки:
— Вроде взрослые мужи, а всё как жеребята бестолковые и брыкливые.
— Что-то ты Влад припозднился ныне с огородом. Уж вечёр наступает, а ты ещё не отделался. — Спросил Данила садясь за стол.
— Не юли! Давайте, выкладывайте, с чем пожаловали.
Светла подала на стол горячие крапивные щи в глиняном горшке и деревянные ложки.
Данила потянул носом, оценивая запах варева:
— Да-а-а! Живёшь ты сладко Владко!
— Так женись, и у тебя сладость прибудет. — Вставил Вовка ухмыляясь.
Данила погрустнел:
— Не браты, пока её не найду, на другой не женюсь.
— Кого её? — Спросил я и отхлебнул из ложки.
— Свою любовь. — Грустно улыбнулся весельчак.
— Так до скончания века будешь искать… — Вставил Вовка.
— Как знать. — Задумался Данил. — Ладно, давайте о деле, а дело такое, до купальницы пойдём на Кубенское озеро, там в Городке торжище будет. С Вологды купцы прибудут, с Волги, со степей, так что народу наберётся достаточно, что б с нас меха собрать, да облапошить. Что показать на торжище у нас имеется, да и слухи о наших изделиях наверняка распространились. — Ну и ещё одна мелочь. Помните татя что полонён был Могутовыми воями и умом тронулся? Ну, потом его дружки меня, як жеребёнка, из расшивы арканом выдернули…
