Чекист (СИ) - Ларин Павел

Девушка облизнула губы, потом слегка выгнула спину. Давно поняла, эти простые жесты мужчин вдохновляют. Халатик, и без того с трудом державшийся на пуговицах, слегка разъехался в стороны, позволяя округлости груди показать свою прелесть мужчине. Николай Иванович покраснел и задышал чаще. Ниночка с волнением подумала, не переборщить бы. А то вместо рабочего места получит инфаркт у любовника.

— Милый, я иду в кровать и жду тебя. Но только после того, как ты пообещаешь мне должность в своем отделе. Я даю слово проблем не возникнет. У тебя работает Игорь. Игорь Ведерников. Мы дружим с детства. Просто не афишировали это по некоторым причинам. Он мне поможет. А потом и сама разберусь.

Спустя очень непродолжительное время, так как, при всем желании, Николай Иванович был все-таки спринтером, а не марафонцем, Филатова, довольная и счастливая, проводила любовника, накинув халат на голое тело.

Естественно, Мальцев согласился на все.

Он, конечно, потом пытался отказаться от данного в порыве страсти обещания. Однако, девушка вцепилась в него крепко. В итоге, через месяц ее представили новым коллегам, как молодого талантливого инженера. Рядом стоял довольный Игорь Ведерников, который теперь фактически имел вторую зарплату. Как и говорил Вадим, сто́ило напомнить Игорю про брата, хотя, Ниночка понятия не имела, что у одноклассника есть брат, и он моментально согласился. Вникать в подробности, что там с этим братом, Филатова не хотела. Интуитивно чувствовала, ей это будет лишним.

На самом деле, все оказалось не так уж страшно. Мальцев позаботился, чтоб к Ниночке попадали исключительно лёгкие проекты. Ниночка усердно делала вид, будто работает над ними. На самом деле, Ведерников вполне успевал за двоих. И, кстати, даже без сильного перенапряжения.

С коллегами Нина Ивановна вела себя высокомерно, создавая образ роковой красавицы, которая чхать на всех хотела. В первую очередь, во избежание разговоров о специфике их работы. Иначе, даже последний дурак понял бы, что ни черта она не соображает.

Марков снова вернулся в Москву, но теперь появлялся достаточно часто. В основном на выходные. Снова начался волшебный, сказочный период. Филатова искренне поверила, будто что-то значит для него.

Ровно до того момента, когда все полетело в пропасть. Жизнь складывалась более, чем удачно. Солидная работа, где работать вообще не приходилось. Мальцев под боком с его поддержкой. Любимый мужчина, окруживший девушку вниманием. Нина Ивановна решила, все, пришло счастье. И расслабилась. Позволила себе сделать одну огромную ошибку. После очередного посещения Вадима.

Ее все еще интересовала жена Маркова. Ну, потому что в понимании Филатовой, не будет мужчина просто так жить с какой-то непонятной женщиной, когда рядом, под боком, такое сокровище. Красивая, молодая, влюбленная. Значит, скорее всего, Вадим просто жалеет супругу. Может, она, например, больна. Не хочет ее обидеть, например. Однако, все люди взрослые. Если поговорить с этой Мариной, она должна понять и отпустить мужа. Ниночка точно знает, что сделает его счастливым.

Девушка решила, нечего ждать у моря погоды и придумала гениальный план. Написала письмо. Подробно все разъяснила. Как она любит Вадима, как Вадим любит ее. Как он уважает эту неведомую Марину, но совсем не нуждается в ней. Письмо Ниночка свернула, сунула в конверт, осторожно подпорола подкладку пиджака, который Вадим планировал положить в чемодан, и сунула послание туда. Просто уже несколько раз она замечала, как аккуратно были сложены вещи любимого, когда он появлялся. Спросила однажды, и Вадим, с неохотой, ответил, мол, жена очень внимательно следить за тем, чтоб он выглядел прилично. Собирает и разбирает вещи собственноручно. Даже ему не даёт ими заниматься. Все просматривает. Проверят. Значит, когда Вадим приедет домой, супруга снова будет это делать. Естественно, наткнется на письмо. То, что сам возлюбленный на него случайно обнаружит, Нина не боялась. Он слишком несамостоятельный в таких вещах. Если пиджак уберет в чемодан, значит не вынет его, пока не попадет домой. Да и дома тоже не вынет. Там — жена. А значит, послание найдет адресата.

Счастливая и довольная Ниночка отправила любимого обратно в Москву и приготовилась ждать. Он появился снова, как обычно, на выходные.

Говорить начал с порога. Смысл его слов Ниночка сразу не могла понять. Потребовалось десять минут. Потому что в ушах стоял гул. Никогда в своей жизни она не чувствовала себя таким ничтожеством. Марков говорил жёстко, холодно, сквозь зубы. Очевидно, он еле сдерживал бешенство. В итоге, Ниночка Филатова получила отставку.

Это был крах всего. Мир рухнул. Все надежды на светлое будущее рухнули. Мелькнула даже мысль удавиться. Потом правда, Нина представила, как некрасиво будет выглядеть в подобной ситуации, и передумала.

Однако Вадим приехал снова. После большого перерыва. Возник на пороге ее квартиры так же неожиданно, как и всегда. Но лучше бы, не приезжал. Правда, в тот момент , Филатова этого еще не знала. Как и не знала того, что любовь в ее жизни снова появится. Вот только будут эту любовь звать совсем иначе. Максимом Сергеевичем. И новое чувство окажется гораздо сильнее. Всего этого Нина тогда не могла предугадать.

Она долго плакала на груди вернувшегося Вадима Александровича, умоляя простить ее. Он обещал подумать. Особенно, если девушка хорошо выполнит кое-какое поручение.

Глава 8. В которой некоторые области неизвестного я изучаю наощупь

Я ждал от Комаровой ответа и ее ответ значил очень много. До хренища просто значил. Не зря мне эти дебильные розы с самого начала покоя не давали. Маячили перед глазами, раздражали своим существованием. Как муха, которая назойливо жужжит рядом.

— Максим Сергеевич… — Комарова вздохнула и недовольно поджала губы.

То, что я стою, наклонившись вперед, и мое лицо находится напротив ее лица, девушку, похоже, нервировало. Она даже попыталась эту ситуацию изменить. В итоге, просто вместе со стулом отодвинулась от стола, и выглядела теперь, как одинокий корабль посреди моря. Стол — в одной стороне, а Комарова, на расстоянии почти метра от него, — в другой. Такое чувство, будто Александру Сергеевну в наказание поставили в угол. Вернее, в данном случае, посадили.

— Вы что, не помните, как ходили в театр? — В ее голосе звучало сомнение, граничащее с недоверием.

Знала бы Александра Сергеевна правду, удивилась бы еще больше. Я ведь не то, чтоб про театр не помню. Вообще ни черта не знаю. А крохотные объемы информации, которые всплывают в моем сознании, не дают пока ничего, кроме головной боли. Это еще хорошо, хотя бы с Комаровой немного ситуация прояснилась. Теперь бы еще с собой разобраться. То есть с Максимом Сергеевичем.

— В театр…Тааак… У меня образовалось два вопроса. Зачем я туда ходил и откуда Вы это знаете? — Решил ее слова никак не комментировать. Очевидно же, не помню, раз интересуюсь.

— Вы меня спрашиваете, зачем? — Комарова нервно засмеялась. Но почти сразу же стала серьёзной. — Зачем ходили, ответить не могу. Наверное, сильно соскучились по своей… Ну, Вы поняли. Откуда узнала? Это вышло случайно. Тогда у меня тоже вопрос…

Александра Сергеевна поелозила на стуле.

— Я гораздо скромнее. Не два вопроса. Один, единственный. Почему все-таки Вы меня спрашиваете? Не знаете, что сами делали? Вообще не знаете? — Она уставилась на меня, ожидая ответа.

— Видите ли, Александра Сергеевна, не́чего было поить меня всякой дрянью. Теперь, представьте, появился побочный эффект. Наблюдаются некоторые проблемы с памятью. Учитывая, что источник этих проблем — Вы, и вина полностью Ваша, прекратите бестолковиться и расскажите все нормально. Кстати, какой именно дрянью поили? Чисто ради интереса.

— Это не дрянь. — Комарова натурально обиделась. — Это "болталка". Теоретически, Вы должны были стать весёлым и разговорчивым. Я планировала расспросить, кем являетесь на самом деле. В определенный момент заподозрила, что завод — это прикрытие. А на самом деле, интересую Вас я. Прямо, в лоб не спросишь ведь. Да и спросила бы, кто ответит правду. Вот, хотела узнать.