Страна Арманьяк. Фаворит (СИ) - Башибузук Александр

— Что застыли? — рыкнул я на палачей. — Вперед, до утра времени много, я хочу, чтобы он познал все адские муки и проклял тот момент, когда родился на свет. Но остался живым. Сдохнет — сами на кол сядете...

ГЛАВА 7

Матильда...

Она прибилась к нашей наемной банде рутьеров где-то на просторах Великой Римской империи, еще до кампании при Нейсе. Сейчас даже и не упомню где точно... Со временем сблизилась со мной и перешла в разряд походно-полевых жен, а затем как-то незаметно смогла заполучить себе кусочек моего сердца. А в итоге стала матерью детей бастарда Жана VI конта Арманьяка и самым дорогим для него человеком. А вот законной женой стать не успела. Впрочем, и не могла...

Я всегда удивлялся тому, как Мати естественно смотрелась во всех своих ипостасях. Будучи маркитанткой, она не покладая рук обстирывала наемников, не пугалась и не чуралась крепкого словца и вполне уверенно обирала трупы на поле боя. Став походно-полевой женой, она искусно окружала меня столь необходимым для солдата уютом, ни на йоту не преступая пределы дозволенного, но, тем не менее, столь же искусно и уверенно использовала преимущества своего нового положения. Перейдя в разряд жены и госпожи, пусть даже неформальной, Матильда уже ничем не отличалась от дворянок, и даже самый дотошный знаток нравов не смог бы причислить ее к простолюдинке.

При этом она никогда у меня ничего не просила, умея поставить дело так, что я сам все давал...

Я неожиданно почувствовал резкую боль в ладони и обнаружил, что сжимаю в кулаке небольшой золотой медальон, до крови врезавшийся своими острыми углами в кожу.

Медальон... Раньше я его не видел, а нашел совершенно случайно, когда, снедаемый тоской, просматривал личные вещи Матильды. Медальон скрывал в себе миниатюрный портрет очень красивой женщины, несомненно дворянки, облаченной в строгий старинный наряд. И эта женщина на портрете была почти копией Матильды. Как понять эту загадку, я не знаю, могу только подозревать, что... что...

— Дьявол и преисподняя!!! — раздался позади меня рев Логана и грохот посуды. — Определенно, я отказываюсь вас понимать, ваше сиятельство!..

Я обернулся и увидел, как скотт разъяренно дырявит кинжалом серебряное блюдо с паштетом.

Тук убедился, что я обратил на него внимание, и зло прошипел:

— Думаю, нам самое время объясниться, монсьор...

Луиджи и Пьетро, привлеченные шумом, показались в каюте и, мгновенно оценив обстановку, исчезли. Парни на диво сообразительные и, скорее всего, стали на стражу подле двери, дабы не пропускать визитеров, нежеланных во время разборок господ.

— Говори... — Я присел на скамью напротив него и спокойно отхлебнул сидра из кубка.

Логан повысил на меня голос впервые за все время наших отношений, но с недавних пор я ждал этого. И никак не собираюсь пресекать этот демарш. Тук имеет на него право как благородный кабальеро, как мой вассал и просто как мой друг.

— Сир... — шотландец старался говорить спокойно, но все равно ярость и дикое недовольство прослеживались в каждом его слове, — я хочу знать, почему вы отдали эту сволочь в инквизицию, вместо того чтобы отправить его в ад своей рукой. Мало того! — Скотт не сдержался и двинул кулаком по столу, заставив разлететься по сторонам посуду. — Мало того — вы не дали сделать это мне! Черт побери, это мать ваших детей, да что там, эта женщина стала для меня как мать! А вы...

Логан замолчал, горько улыбнулся и твердо отчеканил:

— Сир, я служил вам верой и правдой, был с вами в жизни и на грани смерти, поэтому имею право знать...

— Имеешь...

— В таком случае, я слушаю вас... — Тук закаменел лицом. Он уже влил в себя неимоверное количество вина, но выглядел абсолютно трезвым.

— Для начала я послушаю тебя. Яви мне свои соображения по поводу такого моего поступка.

— Нет у меня соображений... — угрюмо буркнул Логан. — Я только знаю, что тот человек, которого я встретил в лесу подле Лектура и с которым прошел долгий путь, ведомый его доблестью, отвагой и благородством, так бы не поступил.

— Ой ли, братец, ой ли... — искренне вздохнул я. Вот ни капли не изменился Логан. Хитрый и расчетливый, отъявленный храбрец, буйный кутила и рубака, верный мне до мозга костей… всем хорош, а вот дальше своего носа не видит и видеть не хочет. Но тут уже ничего не поделаешь...

— Что вы этим хотите сказать, сир?.. — настороженно поинтересовался скотт.

— Если ты думаешь, что я размяк и смалодушничал...

— Нет, но!.. — вскинулся Логан.

— Меня слушай!.. — процедил я слова прямо ему в лицо. — И запомни: брошенное по глупости слово уже можно и не вернуть. Кто убил мою жену и собирался убить моих детей? Отвечать!

— Корнелиус же, иуда, лжеавгустинец, еретик, сволочь, гореть ему в аду... — быстро перечислил Тук.

— Зачем он это сделал?

— Его наняли... — еще секунду назад пылающая праведным гневом физиономия шотландца стала отображать ожесточенный мыслительный процесс, — за деньги...

— Кто?

— Некий португалец Альфонс, но оный... оный... — в замешательстве пробормотал скотт. — Ваше сиятельство... ваше...

— Ты думаешь, этот Альфонс — настоящий заказчик?

— Нет... думаю, нет... — На лице шотландца начало проявляться виноватое выражение.

— Правильно, не он. И сам этот португалец тоже может быть посредником. Брат мой, поверь, решение оставить в живых эту сволочь — вынужденное, и доставляет мне воистину адские муки. И будет доставлять всегда. Но убивать его пока нельзя. Никак нельзя; прежде надо вытащить на свет все их змеиное кубло, чтобы каждая сволочь ответила по заслугам. И это сделают церковники. Сам понимаешь, они сделают это гораздо лучше нас. И для нас. Посадить на кол отравителя легко, но тогда истинные виновные останутся безнаказанными, и не успокоятся, пока не доведут свои черные замыслы до конца. Ты этого хочешь?

— Сир... — Логан понурил голову. — Сир, простите меня...

Я хотел сказать, что не виню его, но неожиданно всего меня поглотила просто дикая злоба. Ты смотри... любили все они, видите ли, Мадлен. И все поголовно осуждают меня. В открытую высказать только Логан решился, но я же не слепой, вижу кривые рожи и ощущаю косые взгляды, брошенные мне в спину. И хоть бы одна сука додумалась об истинных причинах такого моего поступка. Уроды, по-вашему, я не любил ее?! Да со смертью Мати из меня как будто душу вынули, извелся уже напрочь, четвертые сутки толком не сплю. Если бы не млятское посольство, я бы тот хренов Мехелен уже наизнанку вытряхивал. И этот дебил теперь с виноватой мордой сидит. Нагадил мне в душу — и сидит. Да я тебя...

Рука сама по себе нащупала за поясом рукоять кинжала. Ярость и злость повисли кровавым туманом в глазах, я почти перестал себя контролировать. Не знаю, что бы случилось, но совершенно неожиданно в каюте появилась Земфира, бросила на меня странный взгляд и молча прошла в спальный закуток...

— Братец... — Я осторожно выдохнул и почувствовал, как злоба потихоньку уходит. — Я не виню тебя...

— Сир... — Логан смахнул слезу с глаз. — Сир... я только сейчас понял, как больно вам сделал... Клянусь...

— Не надо клясться, все мы люди. У нас еще будет возможность поговорить. А пока оставь меня одного...

Шотландец встал и, сгорбившись, как столетний старик, вышел из каюты. Я проводил его взглядом и потянулся к фляге. Но сразу отдернул руку. В желании хоть как-то забыться я уже пробовал напиваться, но получилось еще хуже. Обойдусь...

Посидел немного и отправился к кровати. Земфира сидела в уголке, обняв колени и опустив голову, и была похожа на нахохлившегося воробушка. После того как мы отчалили из Гуттена, она старалась вести себя как можно незаметнее, превратившись в настоящую тень. И постоянно молчала. Впрочем, это ведь я сам не заговаривал с ней...

— Господин... — подняла на меня глаза сирийка.