Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 189
Воззвание к народам России уже печатается в нескольких типографиях и утром будет передано по всем каналам связи. Посольства великих держав проинформированы и готовы признать новую власть.
– Повторяете сценарий Октябрьского переворота в Питере? – поинтересовался я.
– Для чего выдумывать новое, когда есть оправдавший себя образец?
Я не стал напоминать, что тот сценарий разрабатывал и проводил в жизнь как раз сам Троцкий, и вряд ли он успел его забыть. Спросил только, заняты ли мосты через Москву-реку и хватит ли сил, чтобы надежно удерживать такие большие здания и при этом сохранить достаточно войск для маневра по улицам.
– Это предусмотрено. Как только мы займем указанные объекты, к нам присоединяться Латышская дивизия и еще некоторые полки гарнизона. Нехватки войск для обеспечения контроля над городом не будет. – Он не стал вдаваться в подробности, вытащил из полевой сумки громоздкую двуствольную ракетницу, поднял ее над головой и выстрелил дуплетом. Зеленая и красная ракеты с шелестом ушли в низкое небо, лопнули прямо над площадью искристыми шарами.
А я успел подумать, что не стал бы очень полагаться, организуя мятеж, на войска, которые ставят условием своего в нем участия достижение неких предварительных результатов.
Секунд двадцать еще сохранялась тишина, она стала даже более плотной, будто обе стороны затаили дыхание перед решающим мигом, а на самом деле, конечно, атакующие просто бежали сейчас молча, стремясь как можно быстрее преодолеть простреливаемые зоны, пока не опомнились защитники.
Положение мятежников было тактически выгоднее, в ночной туманной мгле их было почти не видно, а громады многоэтажных домов довольно отчетливо рисовались на фоне сероватого, подсвеченного сзади розовым неба.
Потом где-то в направлении Кузнецкого моста гулко грянул первый винтовочный выстрел, будто бы стрелок проснулся от вспышки ракет и с перепугу нажал на спуск. И тут же загрохотало по всему окружающему Лубянскую площадь кольцу стен и переулков. В звуках беспорядочной ночной перестрелки ориентироваться трудно, но мне показалось, что плотность огня со стороны наступающих во много раз превышает нестройный ответный огонь защитников ГПУ.
Неужели «красные» так и не сумели подготовиться или, не располагая достаточными силами, заблаговременно оттянули все, что имели, под защиту кремлевских стен?
Тогда хватит и десяти-пятнадцати минут, чтобы штурмовые группы, заняв первые этажи нужных им зданий и не ввязываясь в бой за вертикаль, скатились по улицам переулкам к Охотному ряду и Манежу, по Никольской и Ильинке пробились на Красную площадь. Тогда, пожалуй, действительно Троцкому и данному варианту Советской власти конец.
Кремль или не Кремль, а артиллерийский огонь прямой наводкой по воротам и перекидной по внутренним и площадям быстро парализует оборону. Хотя, конечно, держаться на стенах, в развалинах дворцов и храмов можно долго, только это уже будет агония...
– Проспали, проспали они там, – возбуждено вскрикивал Станислав, а Людмила просто подалась вперед через спинку переднего сиденья, кусая губы, всматривалась в происходящее. Однако видно было не так уж много. Мелькающие тени людей, вспышки дульного пламени в черных тоннелях улиц, у подножия нависающей над площадью семиэтажной громады дома, с парапета Китайгородской стены.
– Вперед, подавайте вперед немного, – распорядился Станислав. – Как только ворвутся в подъезды, мы следом. Очень нужно мне там успеть кое-что найти... И наблюдательный пункт наверху хорош...
– Без нервов, друг, без нервов, – остановил я его, отнюдь не собираясь высовываться из-за укрытия, образованной мощной кладкой угловых выступов музея. Не верилось мне, что защитники ГПУ так легко сдадутся. Не знаю, как Шульгин, а полковник Кирсанов должен понимать ценность этого объекта.
– Вас, может, и не учили, а я знаю, в XX веке генералы в атакующей цепи не ходят...
На улицах было совсем темно. Но темно в обыкновенном смысле, с моей точки зрения, человека, привыкшего к постоянным огням реклам, газосветным шарам через каждые полсотни метров, сверкающим витринам и мягко светящимся окнам квартир. В моей Москве темно на улицах не бывало никогда, разве что в укромных уголках под сенью густых деревьев на бульварах и в скверах. А здесь люди привычнее к темноте, им даже в комнатах остаточно керосиновой лампы или двадцатипятисвечовой лампочки, на улицах же обходились редкими электрическими или даже газовыми фонарями, при свете которых что-либо рассмотреть можно только стоя у самого столба. Я бы сказал, уличное освещение здесь вообще не освещает, а лишь обозначает направление улиц.
Но все же ориентироваться можно было и здесь. В разрывах туч проявлялась полная луна, и тогда различались даже белокаменные бордюры между мостовой и тротуаром, а когда луна скрывалась, на помощь сражающимся пришел наверняка никем не запланированный фактор. Совершенно внезапно там и тут темнота вдруг стала прорезаться высокими голубыми факелами. Они вспыхнули и возле занимающего центр площади бассейна с бездействующим фонтаном, и в сквере напротив музея, и вниз по Большому Лубянскому проезду. Я не сразу понял, в чем дело.
– Газ, – с досадой бросил Станислав. – Горит осветительный газ. Пулями разбивает фонари и трубы. Совсем не к месту...
Дрожащий, мертвенный газовый свет придавал окружающей местности совершенно уже мистический ореол.
Сзади из серо-фиолетовой мглы возникла смутная фигура. Человек бежал вдоль тротуара, шарахаясь от колеблющихся теней и натыкаясь на неподвижные столбы. Вначале мне показалось, что бежит сумасшедший, потерявший голову уличного боя. Наперерез ему выскочил кто-то из взвода охраны командования, то есть нас со Станиславом.
– Стой, брось оружие...
– Братцы, я связной, из главштаба. Мне Девятый нужен. Пароль – «Водоворот», никто его не видел?
– Молчи дурак, чего разорался? Ты один?
– Один я, один...
– Оружие спрячь, руки за спину. Сейчас отведем...
Все это происходило в трех метрах от нашей машины. Связного подвели к правой дверце. Указали на Станислава.
