Крестоносцы (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

— Мы две недели в дороге. Нужно хоть день дать людям и животным отдохнуть, — отмахнулся от бургомистра Андрей Юрьевич. В городе переночуем. И прикажи во всех дворах бани топить. Хоть один человек без натопленной бани останется, прикажу пороть до смерти каждый день. После смерти тоже! — изобразил кровожадность на физиономии князь Владимирский.

Ни в какие покои Андрей Юрьевич не полез. Не, это потом опять от вшей, блох, клопов и тараканов избавляться целые месяцы, еле-еле у себя всё это воинство сатаны вывели. После бани и переодевания в чистую одежду залез профессор назад к себе в фургон, подремал часок и стал выслушивать доклады. Потери были незначительны. Так, мелочь, десяток челок чего-то себе повредили и пяток простыли, ухнув в воду на переправе, а потом геройствуя, не переодевшись в сухое. Хоть и лето, а ночи уже прохладные. Их тоже понятно в Ковно привезли, но если войнушка не затянется, то только для экскурсии по городу и его корчмам.

Пятым докладчиком оказался разведчик и картограф Фёдор Потапов. Он выехал в поход за два дня до основного войска и успел тут свой десяток разыскать и все новости узнать. Сейчас, показывая карту, Фёдор рассказывал:

— С Гедимином ушло войско в две тысячи пешцев и около тысячи тяжеловооруженной конницы. Легкой конницы немного, воев двести. Всего тысячи три. Пешцы по-разному вооружены. Просто крестьян с вилами нет. Охотники, городская стража, богатые купцы с охранниками.

— А почему он, как договаривались, нас не дождался⁈ — всё ещё не понимал торопливости Великого князя Литовского Андрей Юрьевич, — Али известия какие пришли от крепости этой.

— Мне о том не ведомо, со стороны тевтонцев у меня там дозоры стоят, ежели бы увидели ворогов, то сообщили бы, а пока тихо. Нет, не ведомо мне, чего литвины туда прямо бегом побежали, — развёл граблями разведчик. Глаза при этом закатил. Мол, мыслей вообще никаких.

— Емеля прибыл?

— Вчерась вечером. Сейчас подойти должен.

— Все у него живы — здоровы? — а не знал профессор, рассказал ли Емеля о задании своего отряда, в принципе Андрей Юрьевич ему строго настрого запретил рассказывать об операции и наказал всех участников до спиртного не допускать, чтобы не проболтались.

— Да, все прибыли. Двенадцать воев. Да, вон он у охраны застрял, — и точно десятник стрельцов стоял у гридней, с ними переговариваясь. Очевидно, те его не пускали.

Новости от обеих групп диверсантов были вполне положительны. Емеля взорвал княжича и его отряд, унёс тела подальше от дороги и всех, раздев, закопали. Следы от взрыва тоже закопали. А чтобы кто случайно не сунулся раньше времени, с обеих сторон сосны на дорогу завалили. И даже по человеку поставили, если мол, кто начнёт завал растаскивать, то пугнуть стрелой. Так обе засады и поступили, давая возможность остальным замести следы нападения на Кейстута и его отряд.

— Если специально искать, то можно следы найти, а так — дорога и дорога. А лихие людишки часто сосны валят, на караваны купцов охотясь. Лошадей с собой уцелевших взяли, и в Гродно продали пришлым. Одежонку в другом месте закопали, а оружие у нас в повозке, под соломою.

— Молодцы. Готовьтесь, завтра выдвигаемся к крепости. Мы, в смысле. А вы с Фёдором, и все ваши люди, идёте по южному берегу Немана и заходите подальше Юрбарга. По слухам, там лодьи должны с припасами подойти. Нужно их либо захватить, либо потопить. Ну, задержать так точно. Если там много охраны и вои серьёзные, то за подмогой сразу посылай.

— Сделаем, княже. А скоко их? — кровожадно эдак улыбнулся, поглаживая бороду, Емеля.

— Все ваши. Вроде бы Фёдор говорил, что там богемцы могут быть. Вы поосторожней. У них могут, да даже должны быть арбалетчики. Зря под стрелы не подставляйтесь. Стреляйте из-за укрытий. Ночью, может. Ну, чего мне вас грамотеев учить. Вы сами кого хошь научите. Всё, выдвигайтесь. Командиром ты. У Фёдора тоже двенадцать человек. Две дюжины вас будет.

Разведчики, переговариваясь ушли, а Андрей Юрьевич глянул на оставленную Фёдором карту.

— Зачем Гедимин туда спешит? Чего на попе ровно не сидел?

Событие двадцать третье

Наум Изотович и Роман Судиславич стояли возле домишки тиуна в Чухломе, на берегу то ли Чудского озера, то ли Чухломского. Кто из местных как хочет тот так и называет, словно тут не одно, пусть и большое озеро, а два. Чуть выше на приличном холме был забор из свежих брёвен.

— Что там? — повернулся к опухшему тиуну Роман Судиславич. Перегар ещё от болезного шёл такой, что подходить близко не хотелось.

— Аврамиево-Городецкий монастырь, стоится токмо. Но кельи уже внутри стоят, Монаси сами и строят с чудью и мерей. Осьмнадцать монасей. Настоятель давича в Галич уехал. Кузнеца им надобно. Наш-то утоп седмицу как.

Впечатление эта Чухлома производила. Словно не городок, а… Да даже непонятно, как это назвать. Дома стояли настолько далеко один от другого, что идти в гости к соседям нужно полдня. Дом тиуна Алексия Меньшова находился тоже на холме. Здесь строилась крепость. Не так. Тут начали строить крепость, а потом забросили. Но не сожгли, не растащили, а просто забросили. Крепость находилась на высоком холме у впадения в озеро речки Сандебы (это им тиун поведал, что река так называется). С южной стороны её защищал обрыв речного берега, с запада — крутые склоны холма к озеру, а с севера и востока — насыпные валы и рвы, в линию которых входили два пруда. На валах были поставлены деревянные стены с четырехугольными башнями, из которых четыре закрепляли углы, а две, на северной и восточной сторонах, были проездными. Систему обороны дополняли ещё три башни, находившиеся внутри стен. Задумывалась так. Но и стены, и башни были недостроены, валы заросли вербой и травой человеку по пояс, а пруды были почти без воды. Наверное, как-то из реки подпитывались и теперь эту подпитку угробили.

Запустение, нищета и обречённость какая-то была в крепости и домишках на берегу озера. И только в монастыре слышался стук топора оживляя немного печальную картину.

— Дерево не сгнило? — мотнул головой Роман Судиславич в сторону привратных башен недостроенных, венцов на пять — шесть ещё просилось поднять.

— Не. Листвянка. Долгонько простоит, — выдохнул в боярина тиун.

— Ох! Кха, кха, — закашлялся от огненного дыхания боярин, — А чего бросили? Проворовался? — Наум Изотыч при этих словах бросил оглядывать запустение и вперился в Меньшова.

— А не даёт денег князь. Сказал, бросить покамест. Без денег кто будет строить? — развёл руками тиун.

— А чего с мягкой рухлядью. Несут меряне твои. Свои охотники есть? Чем вообще живёте? И что там за город на севере Соль Галицкая? — засыпал вопросами Алексия Наум Изотыч.

— Несут. Князю отправляю по весне, сейчас не сезон. Летом-то зверя не бьют. Не тот мех. А Соль она и есть соль. Там в Воскресенском монастыре монаси соль варят из источников. Монастырь-то на святом месте строен, а найдено оно Галичским князем Фёдором Семёновичем рядом с соляными источниками в лесных дебрях на берегу реки Костромы, в светлую пасху видение ему было столпа небесного света. Вокруг потом меря расселилась. Новгородцы ходят, что-то вроде постоялого двора у них там. Дорога там — переволок. Из Волги вверх по Костроме и Сухоне в Тотьму, такоже тамо солеварения промышляют, далее через реку Двину на Холмогоры, коим соль нужна рыбы-то солить.

— С продуктами что? С зерном?

— Рожь сеют меря, горох. Рыбу ловят, зверя бьют. Хватает.

— А русские тут есть вообще? — ох не нравилось здесь Роману Судиславичу. Так это на его богатый торговый город Галич не похоже. А ведь год ему здесь поднимать торговлишку и крепостцу строить. Так ему Андрей Юрьевич сказал. Мол, через год смену пришлю, но строй и работай там как будто твоё это. А то следующий боярин прибудет через год и будет тебя за лень проклинать. Так и умрёшь от икоты да от проклятий.

— Охотники. Рыбаки. Монаси. Пахари. Как не быть-то. Везде люди живут.