Барон фон дер Зайцев (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

— Вона…

Чего там ещё «вона», Иоганн слушать не стал вырвал мотыгу у ближайшего взъерошенного и пошёл тяпать будущую семеноводческую станцию. Не дошёл. Обобранный мужик отобрал у бесёнка мотыгу и пошёл мотыжить, за ним и остальные потянулись. Получалось это у жителей Русского села споро. И Иоганн пошёл вполне удовлетворённый к Матильде. В руке нёс предпоследний талер и мешочек на полкило копорского чая — первую партию соратниками Герды изготовленную. Вечером он её уже опробовал. Ну, далеко до хорошего крепкого чая. Другой вкус. Взвар. Но пить приятно, и на самом деле уснул, как будто выключателем щёлкнули, едва голова подушки коснулась. Если удастся уговорить ведьму продавать успокаивающий отвар, то хоть немного можно будет отсрочить скатывание в финансовую пропасть.

Событие двадцать четвёртое

Черная точка в конце дороги быстро стала превращаться в полоску чёрную. Ещё чуть и стало видно, что это десяток телег неспешно движется к замку. При этом возничие не едут на передке телеги, а бредут рядом. Видимо перегружены повозки. А ещё к каждой телеге по лошади сзади привязано, а то и по две.

Уже через пять минут Иоганн узнал и коней, и людей, что при виде пацана остановили лошадей и сами встали, головы свесив, и дорожную пыль внимательно решившие рассмотреть. Около первой телеги стоял жмуд по прозвания Леший. Он бы и сам мог телегу спокойно тащить. Здоровый плотный с огромной гривой нечёсаных белых, какого-то неестественного оттенка волос. Чуть ли не зеленью отдающих.

— Беда, Иоганн, — вышел из-за его спины их второй конюх Георг. Утром он ушёл в Кеммерн, как раз по поручению Иоганна, чтобы чертёж передних колёс поворачивающихся для инвалидной коляски передать Угнисосу.

Вид возниц и без того говорил, что беда. Это были телеги, лошади и люди из обоза, что уходил с его отцом. И вместо трёх десятков их было всего двенадцать и главное, телеги были полны мешками с продуктами. А три просто завалены доспехами. А сколько прошло-то? Дней восемь? Или семь даже? Нет, восемь всё же.

— Что случилось?

Леший на жемайтском стал взахлёб рассказывать. Нда, оказывается, три урока у святого отца, знатока местного языка из барончика не сделали.

Георг положил руку на плечо Лешего.

— Он говорит, что в двух днях пути от Мемеля на них напали ночью восставшие и с ними были литвины. Много, несколько сотен. И у большинства луки. Твой брат Александр погиб сразу, получил стрелу в горло. А твой отец барон Теодор и твой брат Gregor (Грегор) вскочили на коней без доспехов и повели воев в атаку. Они рубились, как настоящие богатыри из ваших сказок, но литвин и восставших было слишком много. Сначала стрелами закидали Грегора. Но ратники убивали и убивали врагов, и те попятились. Но легче от этого не стало. Никто не успел вздеть броню и стрелы подлых литвинов несли с собой тяжёлые ранения или смерть. Вскоре был убит и барон Теодор. Воины продолжили теснить литвинов и восставших, загоняя их в реку, около которой был разбит лагерь.

От стрел досталось и лошадям, и обозникам. Больше половины было убито. И тогда произошло чудо. Перун стал поджигать врагов огнём, а Семён, возглавив пятёрку целых ещё воев организовал новую атаку. И побежали литвины. И начали тонуть в реке. И всех их перебили воины барона Теодора.

— И где они? Где все? — Иоганн не верил в этот рассказ, какая-то былина.

— Все были сильно поранены стрелами. Четверо умерли по дороге и семь возниц ещё. В живых остались только Перун и десятник Семён. Они сейчас у Матильды. Она всех выгнала и их лечит. Перун в жару весь. Я сам его видел. Красный и мокрый. А Семён без чувств лежит. Крови в бою много потерял, Матильда говорит.

— А это что все выжившие? Из тридцати подвод? — блин, вот это сходил батянька за шерстью. Нет, никаких родственных чувств, сыновней там и братской любви к барону Зайцеву и его старшим сыновьям Иван Фёдорович не питал. Но вот так внезапно стать практически сиротой. Да чего практически, настоящим сиротою стать в чужом мире, где он ничего толком не знает. Как тут наследуют⁈ Что теперь будет с баронством? В Московии сейчас поместная конница. Они получают землю и крестьян за службу, а если не служишь, то отберут? Или сыну достанется пока он не вырастит и не пойдёт служить? А жена? А если дочери, вот как у мачехи Марии? И чёрт бы с ней с Россией или, наверное, сейчас ещё даже не Московией, а просто Московским княжеством. А здесь какие законы??? Тут вроде майораты. Надел неделим и всё достаётся до последнего кота старшему сыну. А если его нет? Кто может разъяснить? Ну, преподобный отец, возможно, может? Блин! Это отец был католиком, а он православный. Это что нужно ещё и веру теперь менять? Отто Хольте тоже может знать?

И чего делать? Идти к Матильде, там Перун и Семён. Да и ему надо на процедуры. Кровь иногда во рту чувствуется, что-то там не так с носом. Или к падре нужно бежать, может нужно срочно креститься? Или к Хольте пусть законы разъяснит?

Глава 9

Событие двадцать пятое

Пошёл. Из трёх направлений, нарисовавшихся стрелочками в его сине-жёлто-зеленой ушибленной голове, Иоганн выбрал первое. Пошёл к колдунье Матильде. И в первую очередь на принятие этого решения сыграло то, что опять в роте солёный железистый привкус появился. Вот прошёл всего-то километр и аля-уля, опять с носом чего-то не того. Кровь через паклю, плотно набитую в ноздри и, торчащую даже из ноздрей, вытечь на рубаху не может, так она в рот стекает. Здоровьем нужно заниматься, а то тут, в эти былинные времена, такая медицина, что попаданчество может резко закончиться, начнётся там, в носу, гангрена, Антонов огонь, и сливай воду, гаси свет, до мозга пара сантиметров и вообще один дюйм.

— Езжайте в замок, там Отто разберётся. А я к бабке Матильде пойду, проверю Перуна и Семёна.

Буркнул Иоганн конюху и Лешему и зашагал вдоль обоза. Шёл и зубами скрежетал. Едрит-Мадрид, как говорится, из тридцати пяти возчиков уцелело двенадцать. А ведь это всё жители баронства. Ну, почти все, среди нанятых были возчики и с баронства соседа, тестя — барона Отто фон Лаутенберга (Otto von Lauterberg). Ну, один чёрт, почти на два десятка крестьян у него меньше стало. А ведь семьи у них. А из воев вообще двое остались, да и то, со слов Лешего, не сильно понятно выживут ли. Оба без сознания, ну, да без чувств. Про сознание канты ещё с гегелями ещё не написали. Кто теперь защищать баронство будет, и кто будет работать и налоги платить? За счёт кого барствовать?

Возчики снимали шапки, кланялись. Но уныло так всё. Тоже понимали, что и баронство, и их, как жителей этого баронства, ждут не простые времена. Чёрная полоска на шкуре зебры подкралась.

У входа в дом колдуньи Матильды, как всегда, была очередь. При этом народ не стоял, конечно, как в СССР, один в затылок друг за другом, они сидели на чурбаках. Иван Фёдорович себе в мозгах уже подверженных возможно загниванию, нагноению, что нужно бы плотнику… а! главплотнику Игнациусу команду дать, сделать лавки со спинками, чтобы людям удобнее было, а ещё бы хоть из парусины навес, ведь осень с дождями приближается. Да и зимою тут в Прибалтике не снег, скорее всего, с неба валит мягкими белыми пушистыми хлопьями, а совсем даже мелкий противный моросящий дождь. Как там у классика? Вот ветер дунул, плюнул и вот она идёт дождливая Зима. Как-то похоже. К Матильде же идут на приём люди больные. «Я человек болезненный, ревматический. Мне доктора велели ноги в тепле держать», как Игорь Ильинский говорил. Ну, хоть не ноги, так голову без дождя. А ещё, чего это она одна приём ведёт, а где медсестра, а где ученица, а нянечка где? Кто будет кровь с кушетки смывать?

Дверь была не заперта. Иоганн без труда проник в сени, где на лавке широкой и обнаружил десятника отцова — Семёна. Почему его десятником поставил боярин, Иоганн не знал. Сказать, что ратники у боярина богатырями были, так нет. Разные были, но все уступали габаритами Гришке, да и самому боярину, но Семён был чуть не самый низкий. Где-то метр шестьдесят. Всего на голову выше двенадцатилетнего Иоганна. И в плечах далеко не гном. Обычный жилистый и крепкий мужчина. Сейчас в одних нижних штанах смотрелся совсем уж не богатырём. Рука замотана, вторая замотана, третья… ай, голова замотана и пузо замотано. Видно, что перевязали недавно льняные бинты свеженькие — белые. А от самого десятника за версту дёгтем несёт. Мазь Вишневского бабка Матильда намазала на раны? А чем дёготь пахнет? Что там бензол, фенол, толуол? Звучит даже как яды.