Нерушимый (СИ) - Ратманов Денис
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
— Что с тобой? — вскинула бровь она.
Я уперся ладонями в бедра, чтобы отдышаться. Помотал головой. Что это было? Черт, это же боязнь зеркал, фобия, которую я так бездумно взял в междумирье, создавая это тело! Как ее?.. Спектрофобия. Не подумал бы, что так меня раскатает: сердце колотится, дыхания не хватает.
— Свое отражение увидел, — отшутился я, выпрямился и усмехнулся, вспомнив анекдот про спецназовца. Который был так суров, что увидел себя в зеркале и… испугался.
А ведь в машине целых три зеркала! Благо на отражающие поверхности страх не распространяется. Интересно, получится ли победить его самостоятельно? Стараясь не смотреть в боковое зеркало, я уселся на переднее сиденье. Вчера на адреналине и не заметил их, а сегодня расслабился.
— Что с тобой? — повторила вопрос майорша, заводя мотор.
— Вы что-то обо мне узнали, — проговорил я, держа себя в руках, посмотрел на зеркало дальнего вида и не испытал страха, просто было неприятно.
— Да, узнала. А сам ты что-нибудь вспомнил?
— Я бы не спрашивал, если бы это было так.
Машина вырулила на улицу, ворота закрылись, и меня повезли в неизвестность.
Начала Ирина Тимуровна очень издалека:
— Ты помнишь про кыштымскую катастрофу?
Я краем уха слышал, даже не читал, что где-то у нас на Урале что-то было. Вроде меняли теченья рек направленными ядерными взрывами.
Она решила объяснить:
— В пятьдесят седьмом году в городе Челябинск-40, на заводе Маяк, где разрабатывались ядерные боеголовки, произошел взрыв в хранилище радиоактивных отходов. Между прочим, у катастрофы шестой уровень опасности из семи. В атмосферу попали тонны долгоживущих радиоактивных частиц, и это все разнесло по окрестностям на триста километров. — Она смолкла, сосредоточившись на выезде на главную.
К чему она клонит?
— Это был один из первых таких заводов, засекреченный, тогда мало представляли последствия катастрофы, и в зоне поражения оказались сотни тысяч людей. — Она вздохнула и проговорила так, словно сама причастна к этому инциденту: — Да, были в нашей стране и просчеты, и преступное бездействие руководства, и халатность. Так вот, твои покойные родители были переселенцами из зоны поражения. А ты воспитывался в детском доме расположенного неподалеку села Кунашак. Детдом закрыли через неделю после того, как ты выпустился.
— Так Кунашак тоже в зоне? — поинтересовался я. — Ничего не помню!
— Многие преступления признали таковыми в девяносто шестом, когда ситуация в стране стабилизировалась. Пострадавшие и ликвидаторы кыштымской катастрофы, а также дети погибших получили льготы и пособия. Уехал ты, наверное, потому что там на много километров и земля, и вода отравлены.
Надо же, в моем мире, где мало кто знает об этой аварии, вряд ли потерпевшие получили какую-то компенсацию. А тут поди ж ты!
— Какой все-таки молодец товарищ Горский!
— Если бы не он, — вздохнув, Ирина Тимуровна покачала головой, — не знаю, что было бы со страной.
Я задумался. Получается, я что-то типа чернобыльца, а современный СССР, значит, не стал замалчивать свои преступления, покаялся и выплатил компенсации потерпевшим. Раков, свистевших на горе, разорвало от усердия, а в лесу передохли все медведи. Мне бы сейчас эти деньги не помешали — купить зимнюю одежду и поесть. Да что уж там, у меня трусов сменных нет и зубной щетки.
Мысли переметнулись к общежитию, куда меня везут, и на душе заскребли кошки. Вспомнилась студенческая общага, куда я лазал в окно к друзьям: вокруг окурки и битое стекло, штукатурка осыпается, трубы текут, плесень на стенах. Да и обычные были не лучше, особенно ужасны были места общего пользования типа сизой заплесневелой кухни с отваливающейся от стен плиткой, и душевой или туалета, куда заходить страшно.
В Союзе с жильем было плохо, мама жаловалась, что жила в общежитии в общей сложности семь лет, а потом, когда мне исполнилось два года, получила малосемейку. Здесь, может, и получше, но год-другой придется помучиться. Если, конечно, в армию не загребут.
— Еще раз спасибо, что спас меня, — нарушила молчание Ирина Тимуровна. — Если что понадобится или какие проблемы возникнут — обращайся.
— Спасибо, Ирина Тимуровна!
Я действительно был ей очень признателен и благодарил искренне, уверенный, что она — человек идейный, ратующий за благополучие Родины, и ее обещания не пустой звук. Вот только не хотелось от женщины зависеть, эксплуатировать ее материнский инстинкт.
А что сегодня в ней взыграл именно он, я это отчетливо чувствовал «эмпатией» — никаких домогательств и томных взглядов. Поняла, что ничего не выгорит, и оставила попытки.
Я провожал взглядом дома, проплывающие за окном автомобиля. Вроде и знакомый мир, но и что-то в нем есть фантасмагорическое. Например, эти продвинутые голографические билборды, славящие героев труда — мужчин и женщин, молодых и не очень. Облаченные в униформу, они приветственно махали руками, а улыбки у них были наивными, как на советских плакатах. И все это — на фоне современных домов и машин.
Вот акушерка. Вот летчик-испытатель. Вот милиционер. Вот девятиклассница-победительница всесоюзной олимпиады по физике. А между социальными билбордами — реклама производства: завод «Красный октябрь», завод имени Дегтярева, электромеханический завод имени Лилова. И лишь изредка — реклама пекарни «Улыбка»: торты, пирожные, конфеты на фоне сыплющихся конфетти.
На одном из билбордов я представил себя с мячом в руках. Как там в фильме говорилось? «Тщеславие — мой самый любимый грех».
Город дышал праздником. Витрины магазинов и частных лавочек были украшены мишурой, Дедами Морозами, Снегурочками, оленями, снеговиками, снежинками. Дети увивали себя дождиком, украшали новогодними шапочками.
Машина Ирины Тимуровны обогнала праздничную телегу Мороза, запряженную мощным конем с мохнатыми ногами. В телеге ехали румяные женщины, наряженные в народные костюмы, и подпевали самому настоящему баянисту.
Двадцать третье декабря. До Нового года рукой подать.
Машина свернула с центральной улицы во дворы, проехала пятиэтажки, миновала сталинки и остановилась у недавно побеленной трехэтажной коробки без балконов. Я вылез из машины и прочитал на табличке: «Общежитие МВД».
— Чего скис? Нормальное место. Я сама первое время тут жила, — сказала Ирина Тимуровна. — А некоторые комнаты выкуплены еще в девяностые и переоборудованы под квартиры.
Я не удержался от вопроса:
— А если хозяева продать захотят эти комнаты?
Майорша посмотрела, как на дурачка. Воздела перст:
— Государство выплатит им компенсацию. Общежитие-то государственное. Идем.
Мысленно перекрестившись, я потопал за ней. За металлопластиковой дверью обнаружился аквариум ресепшена, или как он тут зовется, в общем, проходная, где сидел сухонький востроносый мужичок со щеткой усов и волосами пшеничного цвета и пил чай из огромной оранжевой кружки. В углу стояла маленькая искусственная елочка, тарелка с мандаринами и, как солдаты на плацу, в рядок по размеру выстроились конфеты.
Неожиданно. Общага-то, оказывается, под охраной, нужно отчитываться за каждый шаг, девушку, опять-таки, не привести. Я еще не видел свой номер… тьфу ты, комнату свою, а уже хотелось отсюда бежать.
Увидев гостей, мужик на проходной вскочил, подобрался, а потом вдруг разулыбался:
— Ириночка, как я рад тебя видеть!
Он покинул пост, протянул майорше руку в черной перчатке, она очень осторожно ее пожала.
— Товарищ Мищенко, вот, жильца привела, я о нем рассказывала.
Оба уставились на меня.
— Это который без памяти? — уточнил товарищ Мищенко с выраженным украинским (или белорусским?) акцентом и обратился ко мне строго, как директор школы к провинившемуся ученику: — Давай паспорт.
Я похлопал по подкладке куртки, нашел внутренний карман, вынул оттуда документ и протянул коменданту, который принял его с важным видом, уселся за ноутбук, внес мои данные туда, потом — в журнал. Работал он одной рукой, правую, похоже, ему заменял протез.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
Похожие книги на "Нерушимый (СИ)", Ратманов Денис
Ратманов Денис читать все книги автора по порядку
Ратманов Денис - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.