Теория заговора (СИ) - Ромов Дмитрий

Мы вышли из клуба. Воздух остыл и стал холодным и мглистым. Осенним. Дни стояли тёплые, почти летние, а вот по ночам становилось понятно, что лето уже закончилось. Люся передёрнула плечами и запахнула тонкое пальто. Я поднял голову. Звёзд не было.

— Сколько времени? — спросила она.

Я глянул на часы.

— Почти двенадцать.

Мы шли по улице, освещённой редкими тусклыми фонарями, окружёнными подсвеченным туманом. Казалось, что свет не может пробиться через дымку.

— Ох, заплясалась я с тобой! — покачала она головой.

— Родители отругают?

— Что? — она засмеялась. — Вряд ли. Они же не узнают. Они под Курском живут.

— А ты как здесь оказалась? — удивился я.

— Как все, по распределению. После Тимирязевки сюда в совхоз послали, вот я и тружусь.

— Серьёзно? Как интересно. Значит, ты дипломированный агроном, получается?

— А что ты так удивился? Аграрный сектор один из важнейших участков народного хозяйства.

— Поражён. А комсомол?

— И комсомол тоже. Но, если говорить, положа руку на сердце, я единственная согласилась, вот на меня и повесили комитет комсомола. Кто-то же должен. Я вообще-то специализируюсь на почвоведении и агрохимии. У нас в совхозе большой опытный участок, вот там и тружусь. У нас и опытное тепличное хозяйство имеется.

— Нравится?

— Конечно, нравится. Работа у меня интересная.

— Надо же… — покачал я головой. — Мы с тобой, значит, практически коллеги, оба химики. Я же в химико-технологическом учусь.

— Это я знаю.

— На последнем курсе.

— Да, это тоже знаю, — кивнула она.

— Хм… И что вы там выращиваете в теплицах своих? Бананы и ананасы, когда в СССР производить начнут?

Она засмеялась:

— Да-да, сначала яблони на Марсе вырастим. Ну, вот, собственно, наше общежитие.

Мы остановились перед небольшим одноэтажным железобетонным зданием, точно таким же, как медпункт.

— Сейчас девчонки дадут мне по мозгам, что спать мешаю, хожу так поздно.

— Часто тусуешься?

— Чего-чего? — насмешливо переспросила она.

— На танцы часто бегаешь?

— Вот ещё, — пожала она плечиками.

— Не ври, ты очень хорошо танцуешь.

— Ну спасибо, — она засмеялась. — Вруньей обозвал. Это я просто в детстве на танцы ходила, на народные правда. Ты, кстати, тоже неплохо справлялся, особенно с этой своей скользящей походкой.

— С лунной.

— Вот-вот, с лунной, да.

— Люсь, — встал я напротив неё. — А у тебя парень есть?

— Что-что? — округлила она глаза.

Она отступила на шаг и покраснела. Это даже в свете тусклого фонаря было заметно.

— Просто ты такая девушка замечательная.

— Григорий, ты чего?

— Вот бы мне такую в своё время, — скорее себе, чем ей сказал я. — Я бы горы свернул.

Она, молча и ничего не понимая, смотрела широко раскрытыми глазами.

— И сколько тебе ещё осталось по распределению? — сменил я тему.

— Вообще-то год, но меня председатель сватает… то есть уговаривает оставаться. И директор совхоза тоже. Дом, говорит, дадим, жениха подыщем… А ты не знаешь, куда после института?

Она улыбнулась.

— В Тольятти, на «Куйбышевазот».

— Ого, вам заранее говорят что ли, куда отправят? — удивилась Люся.

— Нет, но я знаю, — кивнул я. — Много чего знаю. Бомбы нейтронной, например, не будет. Так что можешь не переживать. Слушай, спасибо тебе, что вступилась за меня, а то Гуськов мне бы все жилы вытянул.

— Да нет, так-то он нормальный дядька.

— Я знаю, что говорю. Спасибо. Слушай, приходи завтра на танцы, ладно?

— Опять? — удивилась она.

— Ну, а что, неплохо же было сегодня.

— А девушка твоя тоже придёт? — усмехнулась Люся.

— Так, не зли меня, я же сказал, это не моя девушка.

— Ладно, — невинно улыбнулась она. — Не хочешь говорить про свою девушку, не надо.

— Ох, доиграешься ты, Люся, — ответил я с притворной строгостью, она прыснула.

— Не знаю про завтра, — вздохнула она, посерьёзнев. — Меня тут заставили доклад писать к конференции, а время поджимает уже. Так что не уверена, что смогу. Может, в воскресенье? Слушай, а на следующей неделе «Белый Бим Чёрное ухо» привезти должны. Премьера, между прочим. Читал?

— Было дело.

— Ну, вот, — улыбнулась она, — кино сняли. Я тебя приглашаю. Пойдёшь?

— Обязательно. Если ещё здесь буду…

— Так вы же ещё две недели вроде должны работать… — растерянно ответила она.

— Должны…

Мой молодёжный кураж, кажется, пошёл на убыль. Побалдели, бывает, но сказки только в книжках случаются, это я знал. А значит, нужно было готовиться к жестокой реальности, а именно к тому, что вся эта ностальгическая сказка запросто может развеяться и испариться.

— В любом случае, Люся, я рад что с тобой познакомился. Жалко, что этого раньше не произошло, честное слово.

— Да когда раньше-то? Несколько дней назад? Вы же только недавно приехали.

— Нет, жалко, что лет пятьдесят назад мы с тобой не встретились. Неважно, не парься.

Она нахмурилась.

— Не заморачивайся то есть. Не бери в голову.

— Понятно… что ничего не понятно. Да, лет пятьдесят назад было бы любопытно встретиться. Только мне пока ещё двадцать три только. А тебе?

— А мне семьдесят три, — развёл я руками.

— Ну, для дедушки ты неплохо сохранился, — улыбнулась она. — Ладно, шутник. Мне пора. Пока, дедуля, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — кивнул я.

Целоваться не полез. Мне бы хотелось, конечно, но решил, что не стоит всё портить. Стоял и смотрел ей вслед. Она дошла до двери и остановилась, обернулась и взмахнула рукой.

— Я тоже рада, — сказала она, — что мы познакомились.

Перед тем, как уснуть, я улёгся поудобней и почувствовал, что мне хорошо. Несмотря на общее помещение, снующих однокурсников, растянутую сетку и проявляющуюся время от времени боль в затылке, я чувствовал себя в своей тарелке. Дома. Чего давненько уже не было в моём собственном времени, в будущем. Спокойствия в будущем точно было мало.

Ну, значит, решил я, если утром картина мира не изменится, буду жить так, будто вот это всё и есть реальность, а то что осталось в Москве будущего было бредом и наваждением. А ещё, когда закрыл глаза, я представил Люсю с этим её смешным мультяшным именем, тяжёлыми тёмными волосами и большими голубыми глазами. Хорошая девочка.

А потом я уснул, и всю ночь мне что-то снилось, но когда проснулся, ни один из снов вспомнить не смог. Народ собирался на завтрак, и я, вскочив с постели, побежал умываться. Затылок уже практически не болел, а настроение с самого пробуждения стало приподнятым. Нет, там, в будущем был комфорт, достаток, и много разных приятных ништяков. Но там не было одной очень и очень важной вещи. Там у меня практически не было будущего.

— Ну, стало быть, начнём обживаться, да? — подмигнул я своему отражению над умывальником.

После завтрака я отправился на почту и приобрёл несколько газет. Нужно было плотнее окунуться в общественно-политический контекст. В юности я этим порой пренебрегал, так что теперь мне предстояла серьёзная работа над собой.

Деньги, немного, правда, но обнаружились. Я вспомнил, что бумажник находился в боковом кармане бесформенного брезентового рюкзака. Так что на газеты мне хватило. Взяв «Труд», «Комсомольскую правду» и «Советский спорт», я пошёл обратно в казарму.

Столетие со дня рождения железного Феликса Дзержинского, доклад Андропова к годовщине, председатель Верховного суда США у Брежнева… Интересно, а где Картер с нейтронной бомбой. Девочка Люся что, «Голос Америки» слушает?

Я шёл и на ходу просматривал заголовки, как Листик из «Незнайки», изредка поглядывая под ноги да по сторонам. Проезжали трактора, проезжали грузовики и мотоциклы, выдавая сизые облачка пахнущие бензином. Проходили пешеходы. Проехал жёлтый милицейский уазик. На него я обратил внимание, поскольку, кроме Гуськова, ехать на нём было некому.

Ну, проехал, да проехал, мало ли какие у представителя власти дела могут быть. Но, проскочив мимо меня, машина метров через двадцать остановилась и, коротко проскрежетав передачей, сдала назад.