Меченый. Том 5. Линия разлома - Савинков Андрей Николаевич

— То-то и оно, что привык, — приоткрыв один глаз, ответил парень. — Суетиться нужно, когда обстоятельства того требуют. А пока есть возможность — можно и дремануть немного, — ответил парень и вновь отключился. И даже бесконечное дребезжание и прыжки на ухабах не смогли его разбудить до самого аэропорта.

В Пулково приехали в начале восьмого. До вылета оставалось ещё больше четырёх часов, поэтому можно было не сильно торопиться. Обменяли в специальном отделении сберкассы деньги, где для проведения операции потребовали предъявить билеты на рейс: за один рубль давали 12 чехословацких крон.

— Это много или мало? — Маша с интересом рассматривала выданные ей в кассе в обмен на 150 рублей 1800 крон.

— Нормально, — качнул головой парень. Он, в отличие от девушки, подобные вопросы «провентилировал» заранее. — Говорят, что цены там… Выше чем у нас

— Прям сильно выше? Это как? — В голове никогда не выезжавшей за пределы СССР девушки варианты иного ценообразования укладывались с трудом.

Пара спрятала полученные деньги и, подхватив рюкзаки, двинула в сторону зала ожидания. На душе было немного тревожно, но при этом как-то сладко что ли. Ожидание чуда.

— Ну смотри. Средняя зарплата там почти такая же как у нас, чуть выше. Две с половиной тысяч крон, примерно. Но и цены выше, например, литр бензина — 8 крон, а бутылка пива — 2,5.

— Ты, конечно же, самое главное для себя узнал в первую очередь, — парень был фанатом автомобилей и мечтал когда-нибудь купить ласточку в собственность, но пока мог только читать журналы и вздыхать о тяжёлой судьбе бедного студента. Что касается пива, то этот упрёк был вовсе несправедливым, поскольку Максим много занимался спортом, увлёкся последние месяцы новомодной калистеникой, мог похвастаться достаточно рельефными мышцами и алкоголем не злоупотреблял. — Подожди, это же очень дорого получается.

— Получается, — согласился парень.

Алкоголь — вместе с сигаретами — и бензин были едва ли не наиболее подорожавшими товарами в СССР за последние пару лет. Если бутылка пива ещё в 1984 году стоила около 30 копеек, то сейчас меньше 55 уже найти практически невозможно. Бензин же подорожал ещё более драматично: раньше на 10 рублей можно было заправить сто литров топлива по десять копеек за литр, что делало владение автомобилем в СССР практически бесплатным, то сейчас цена уже была в районе 30 копеек за литр. То есть в СССР на среднюю зарплату в 220 рублей можно было заправить примерно 730 литров, а в Чехословакии — чуть больше 300.

А вот по пиву калькуляция была совсем, можно даже сказать, радикально иная — 380 поллитровых бутылок против 1000.

— А почему так? Какой смысл в разных курсах валюты, почему бы их не привести к одному знаменателю? А то получается, что им в СССР ездить дешевле, чем нам в Чехословакию.

— Ну да, получается, — только и пожал плечами парень, не склонный забивать себе голову всякими проблемами, на которые он не мог повлиять.

А между тем девушка затронула очень интересный вопрос, который с самого начала разрешения открытого авиаперемещения внутри СЭВ едва не похоронил всю инициативу на корню. Вопрос курсов валют внутри экономического объединения до недавнего времени был вообще не принципиальным. Межгосударственные расчёты шли в переводном рубле с внутренними неконвертируемыми валютами, вовсе никак не связанными. Ну а редкие деловые поездки с минимальным объёмом конвертации валюты вообще ни на что не влияли.

Теперь же было всё совсем не так. Только в одну Прагу из Пулкова было два рейса в день, а всего же пассажирский оборот между СССР и дружественными странами за год составил чуть меньше миллиона человек. И ограничен он был даже не средствами на руках у людей и не самолётами, а способностью бюрократической системы выдавать загранпаспорта, что намекало на ещё большее увеличение интуристов в будущем.

Миллион на средних 400 — не все же бедные студенты, средняя зарплата шахтёра, например, была около шестисот «на руки» — рублей на одного туриста, это уже весьма приличная сумма вырисовывается. Срочно пришлось придумывать механизм выравнивания курса, потому что уже в ответ из стран СЭВ в СССР прилетело ещё большее количество гостей.

В итоге была принята договорённость, по которой баланс ввезённой — вывезенной валюты должен сходиться в ноль, а если не сходится, то государство должно компенсировать его из бюджета. А поскольку европейцы компенсировать свою более дорогую валюту не желали и, наоборот, видели в этом возможность уменьшить часть своего долга перед СССР, курс начал постепенно ползти. Ещё в 1985 году рубль относился к кроне как 1 к 10, в описываемый период он уже стоил двенадцать крон, а на следующий год Прага ещё сильнее девальвировала свою валюту по отношению к советским деньгам, что дало соотношение 1 к 14.

Поскольку импорт-экспорт товаров от «стоимости» валюты никак не зависел, такая девальвация на внутренних рынках стран СЭВ фактически не отображалась, скорее она демонстрировала реальную покупательскую способность людей «там» и «тут».

— О! Нас на посадку зовут. Пойдём! — ребята немного посидели в зале ожидания, потом прошли досмотр; суровый пограничник сверил только недавно сделанные фотографии в паспорте с натурой, спросил каждого, куда они летят, с какой целью и когда собираются возвращаться, но в целом было видно, что делает он это для галочки: за год полёты туда-сюда уже стали настолько привычным делом. Маша потом призналась, что очень боялась этого момента, что вот именно её завернут в последний момент, но нет — всё прошло хорошо.

— На чём летим?

— Сейчас увидим, но, судя по всему, на «тушке», — чуть в стороне от терминала, облеплённая заправочными шлангами, стояла легко узнаваемая трёхдвигательная машина КБ Туполева. — А я думал, на «Иле» полетим. Хотя какая разница… Нервничаешь?

— Ага. Не нужно было на твой дурацкий боевик ходить перед полётом. Я теперь на каждого пассажира оглядываюсь — а вдруг и нас попробуют захватить!

В начале месяца в советский прокат вышел главный «блокбастер лета», повествующий о том, как молодой оперативник транспортной милиции, которого сыграл 23-летний Серебряков, предотвращает захват самолёта, совершённый сбежавшими из части наркоманами-дезертирами, а потом сажает летающую машину, потому что оба пилота оказываются ранены и не в состоянии сидеть за штурвалами.

Наверное, по голливудским меркам фильм показался бы пресноватым, недостаточно наполненным перестрелками и прочим «экшеном», тянущим в лучшем случае на статус «приличной Б-шки», но не избалованный советский зритель валил на показы толпами, причём не по одному разу. Дети повсеместно начали играть во дворах в «воздушного стража», а некоторые особо впечатлительные особы после просмотра заимели неожиданную боязнь перелётов. Понятное дело, что захватывают самолёты сильно не каждый день в Советском Союзе, но а вдруг…

В салон пропустили быстро: узкий трап, запах авиационного керосина, мягкие кресла в потёртой уже синей обивке и стюардесса в аккуратной форме, которая на автомате повторяла: «Ваши посадочные… проходите, проходите». Заняли указанные в посадочных талонах места: парень легко уступил девушке место у иллюминатора, он уже был относительно опытным путешественником и летал на самолетах сильно не первый раз, а вот для девушки это был первый опыт.

— Если будет трясти, будешь руку держать.

— Буду, — без лишней иронии ответил он и действительно взял её ладонь.

Взлетели, заставив внутренности в районе живота напрячься и как бы провалиться вниз. Впрочем, неприятные ощущения быстро прошли, а земля по ту сторону иллюминатора начала стремительно отдаляться.

— Смотри, домики стали совсем как игрушечные! — С высоты облаков лежащий внизу Ленинград больше напоминал раскрашенную географическую карту, чем место реального обитания людей.