Дети Революции (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр"

Возможность завести знакомства в неформальной обстановке, столкнувшись у входа или ставя свечи, для консула крайне важна. Приёмы, конечно же, удобны — представят по всем правилам важные люди, и это будет уже не мимолётное знакомство. Но и такие вот храмовые контакты необходимы, позволяя улавливать настроения местных католиков напрямую, а не методом испорченного телефона.

Придя за несколько минут до начала мессы, Алекс привычно отошёл в сторону от входа, встал на правое колено и перекрестился. С чистым сердцем сел на деревянную скамью в последних рядах.

Как высокоранговый прихожанин, мог бы претендовать и на более почётные места ближе к алтарю, но теснить аборигенов желания не возникало. Откровенно говоря, Алекс находил задние ряды более удобными — что с того, что плохо видно действо у алтаря? Откровенно говоря и неинтересно, зрелище пусть и поставленное, но на редкость однообразное. Сидящему сзади видны шествующие мимо прихожане, этакий человеческий зоопарк.

Найдя взглядом впереди доску с цифрами, достал из кармана песенник и открыл на нужной странице, заложив шёлковой закладкой. Храм потихонечку заполнялся, прихожане вели себя чинно, но в большинстве своём без особого религиозного экстаза. Люди садились на свои места, занимаемые нередко поколениями, негромко здоровались с соседями и заводили разговоры. Некоторые упирались руками в спинку впереди стоящего сиденья, склоняли голову и начинали о чём-то молиться, прикрыв глаза.

Месса прошла привычно — красивые голоса хора, молитвы на латыни, пение прихожан. Красиво, привычно и… лёгкое раздражение где-то в глубине сознания. Атеистом Алекс не был никогда, но чётко разделял веру и религию, необходимость церковных служб не радует.

— Давайте примиримся друг с другом во имя Господа, — нараспев сказал священник, знаменуя этим окончание мессы.

— Мира вам, — протянул руку консул немолодому соседу с пышными усами в шляхетском стиля и тяжёлой одышкой, отдающей перегаром.

— Мира вам, — ответил тот с явственным польским акцентом.

— Мира вам, мира вам, — прошелестело по храму. Лица у прихожан просветлённые, сейчас они испытывают ощущение праведности.

Приготовившийся уходить, Фокадан увидел взгляды прихожан, тянущиеся к священнику. Подняв вверх руки, тот привёл к себе внимание и начал говорить звучным, прекрасно поставленным голосом:

— С болью в сердце хочу сообщить вам об отступниках, решивших покинуть лоно Матери нашей, Католической Церкви…

Говорил красиво, нанизывая слова как драгоценные камни в ожерелье. Хрустальной чистоты голос и прекрасная риторика завораживали. Алекс не сразу понял, что отступники, при упоминании которых после речи священника сами собой яростно сжались кулаки — это Фред Виллем и прочие сторонники Теологии Освобождения.

По окончании службы некоторое время сидел, погружённый в свои мысли. Взгляды проходящих мимо людей жгли — некоторые прекрасно знали консула в лицо, и знали его связь с человеком, создавшим теологию.

— Рано или поздно этот день пришёл бы, — опустошённо думал попаданец, — католическая церковь не потерпит конкуренции. Фред со своей теологией забирает прихожан именно у Ватикана, такое не прощается. Да и ещё христианство с оттенком социализма…

Письма от Вилема приходили регулярно и опаска подобного развития событий выказывалась. Но недаром же Фред так усиленно заигрывал с иерархами Ватикана! Всё насмарку… Продержаться бы Теологии в русле католической церкви, как философское течение, и насколько было бы легче!

Школы под опекой ИРА действовали, выпуская грамотных парней и девушек. Грамотные менее религиозны, тем паче влияние Теологии со школьной скамьи…

— Чёрт бы с этой анафемой, но она может расколоть ирландское общество, вот что страшно! Без того уже часть ирландцев стала протестантами, поддавшись давлению англичан. Они всё ещё ирландцы, но… уже и не совсем. Поддавшись, они хоть и незначительно, но приняли сторону оккупантов, да и староверы-католики всепрощением не страдают, именуя тех предателями.

А тут ещё и третий раскол! Охо-хо… уверенно можно сказать, что без умелых провокаторов не обошлось, и что часть этих провокаторов в окружении Виллема. Может? Запросто! Это в ИРА мы всех через сито пропускаем, прежде чем допустить хоть на мало-мальски ответственную должность, а Теология? Захочет какой-нибудь условный немец присоединиться, мысли здравые высказывает — и пожалуйста, путь открыт!

В расстроенных чувствах Фокадан вышел из храма и отправился бродить по Москве. Домой идти не хотелось, появилась опаска, что может сорваться на близких. Если суждено сорваться, то лучше на незнакомых!

Пару часов спустя урчащий от голода желудок привёл к булочной Филиппова на Тверской. Нерешительно постояв на тротуаре неподалёку от входа, всё же зашёл внутрь.

В дальнем углу у горячих железных ящиков с углями внизу, толпился народ, жующий знаменитейшие филипповские жареные пирожки. Публика самая демократичная — от богато одетых чиновников в мундирах при орденах, до учащейся молодёжи и бедно одетых женщин из рабочей среды.

— Какие посоветуете, молодой человек? — Поинтересовался Алекс у бедно одетого студента, жующего пирожок с таким наслаждением, что попаданец принял его за завсегдатая.

— С творогом берите, — посоветовал сутулый парень, поправляя круглые очки, делающие его похожими на кота Базилио, — все вкусные, не ошибётесь, но сегодня с творогом особенно удались. Говорят, решили попробовать новый рецепт, так на редкость удачно вышло, я вот уже третий ем, остановиться не могу.

Улыбнувшись, Алекс взял здоровенный пирожок, кинув на поднос пяточок. С подозрением поглядев на выпечку, начал есть, кусая помалу.

— И правда очень вкусно, — согласился консул, — спасибо вам, молодой человек. Сюда бы ещё кофе, хоть и цикориевый, так и вовсе славно вышло бы.

Доев, вытер руки поданным служителем полотенчиком и вышел. Как ни хотелось продолжить банкет, но Филипповская булочная славилась не только лучшей выпечкой в Российской Империи[1], но и выдающимися тараканьими ордами. Вкусно, но добавки в виде протеина попадаются в здешней выпечке с удручающей частотой.

Впрочем, к таранам что здесь, что на Западе, относятся, как к чему-то неизбежному. В России их заметно меньше[2], но есть, да и куда от них деться? До изобретений жёсткой химии от насекомых, пройдёт не один десяток лет, а традиционные методы пусть и работают, но куда хуже, чем хотелось бы. Тем паче, застройка плотная и один неряшливый сосед с питомником может нагадить целой улице.

Придя домой, Алекс думал было поесть, одного пирожка, пусть даже и большущего, не хватило. Но раздражение не отпускало и переодевшись, отправился в спортзал.

— Пап! — Перехватила его Кэйтлин.

— Что-то срочное или важное?

— Нет, просто забавные случаи за сегодня хотела рассказать.

— Тогда потом, прости. Дурные новости, хочу выплеснуть злость в спортзале, чтобы не выплеснулась ненароком на вас. Скажи остальным, чтоб не лезли, могут и попасть под горячую руку.

В спортзале долго занимался круговыми тренировками, чередуя их с работой на боксёрском мешке. Спустя три часа из спортзала фактически выполз. Отмывшись, уже за ужином коротко рассказала домашним о случившемся.

— Плохо, — нахмурился Конноли, — для Теологии плохо, для ИРА и для всех нас. Сделаем вид, что не заметили анафемы, так некрасиво — она прочно ассоциируется с ИРА. Поддержим — тоже нехорошо, ирландцы из числа тех, кто постарше, не мыслят кельтов отдельно от католицизма, воспринимая не иначе, как предателями.

— Нейтралитет нужно держать, — Задумчиво сказа Келли, просчитывая варианты отточенным умом профессионального математика.

— Только и остаётся, — вяло согласился Фокадан, ковыряясь в пироге, — будем упирать на то, что мы прежде всего ирландцы, а уж потом — католики, протестанты, сторонники теологии или вовсе атеисты. Мы и раньше это говорили, так что ничего нового. Скверно другое — нас и прежде всего меня, непременно попросят высказать личное отношение к случившемуся. Дескать — я верный сын Матери нашей Католической Церкви или сторонник еретика и отступника Виллема, преданного анафеме лично папой?