Контролер (СИ) - Семин Никита

— Не знаю насчет «необходимо», но было бы здорово. Заодно сместить акцент с христианского Рождества на советский Новый год. Атрибуты сделать похожими, но смысл вложить совсем иной.

— И как вы это видите?

— Ну, вернуть елку на праздник, но назвать «новогодней». Да ей на вершину красную звезду — символ коммунизма — поставить. Раз новый год — это подведение итогов, как я вам говорил, то по радио можно сделать предновогоднее поздравление, в котором кратко описать, что за год было достигнуто рабочими, как партия в этом помогала. Не забыть о трудностях упомянуть, но обязательно с посылом — в следующем году мы их решим. Детям праздники устроить. У меня вот именно елка — самое яркое воспоминание из детства. А представляете, если тысячи и миллионы детей рабочих будут праздновать этот день? С подарками, с конкурсами, с музыкой и вкусной едой на столах? Тут еще подумать надо, так с ходу я вам не могу ответить.

Иосиф Виссарионович задумчиво покивал и сказал:

— Подумайте, товарищ Огнев. Жду вас через три дня с письменным предложением по организации праздника. До окончания года осталось немного. Есть мнение, что заменить Рождество таким праздником — хорошая идея.

Тогда в кабинет я возвращался изрядно озадаченным. Андрей Януарьевич первым спросил, что случилось.

— Похоже, скоро новый праздник в стране будет, — ответил я ему. — А мне работы прибавилось. Я лишь часть дня в ближайшее время смогу работать, — вздохнул я огорченно. — Вот блин, язык мой — враг мой. Столько работы добавляет.

Вроде последнее и прошептал себе под нос, но оба Андрея услышали. Вышинский лишь улыбнулся, а вот Кондрашев не удержался и расхохотался.

Но один я планом проведения Нового года заниматься не стал. Привлек Илью Романовича. Тут же желательно и красочные плакаты подготовить для наглядности, и стихи написать соответствующие, да и программа празднования для детей — тоже по литературной больше части. Вот я и решил, что пускай мне писатель помогает.

Тот отказываться не стал и взялся за дело с энтузиазмом. Я же больше за общую идею отвечал. И то — многое озвучивал по памяти, как Новый год в своей прошлой жизни отмечал, да как его на официальном уровне власти проводили.

И вот результат тех моих летних слов и авральной трехдневной подготовки: моя семья, с Говориными за одним столом, слушает речь товарища Сталина, и мы не боимся, что за празднование Нового года нам грозит статья и суд.

— Потанцуем? — предложила Люда, когда речь генерального секретаря закончилась, и по радио заиграла музыка.

— Конечно, — улыбнулся я ей.

Комната хоть у нас и большая, но сейчас места в ней было не особо много. Большую часть занимал стол в одной стороне и большая елка у противоположной стены. Украсили ее еще старыми дореволюционными и новыми «советскими» игрушками. Последнее — в каком-то смысле «мое» изобретение. При подготовке возник вопрос — где достать большое количество игрушек на елки. Ведь они есть не в каждой семье, а создать их заводы не успеют. Да и игрушечных фабрик не так много, плюс — стоимость тоже не малая. Откуда у людей деньги на незапланированное торжество?

В общем, немного подумав, мне пришла простая мысль — сделать игрушки из бумаги. В прошлой жизни еще в саду я вырезал снежинки, делал бумажную гирлянду, да «китайские» фонарики. Почему сейчас их не ввести в «моду»? Это всяко быстрее будет и дешевле, чем разворачивать производство фарфоровых зверят и «дедов морозов» или стеклянных шариков. Они конечно тоже будут, но уже в следующем году.

Моя идея пришлась Илье Романовичу по вкусу, а там через Жданова он вышел на Косарева, который возглавлял комсомольцев. Молодые парни с девушками с энтузиазмом наделали не только гирлянд с фонариками, но и придумали много иных поделок. Только и успевай их бумагой и клеем обеспечивать.

Единственная «игрушка» из стекла, которую начали массово клепать перед праздником — Красная звезда, которую нужно надевать на макушку елки. На нашей такая тоже теперь стояла.

Плавно покачиваясь в такт музыке, я смотрел в глаза Люды. Та счастливо улыбалась.

— Больше я никогда никого слушать не буду, что бы о тебе ни говорили, — внезапно прошептала она.

— А если тебе мои решения не понравятся? Ты ведь тогда из-за этого от меня ушла. Не из-за чужих слов, — нахмурился я.

— Нет, я наслушалась мнения других о тебе, — вздохнула девушка. — И приняла их как верные. Прости меня. Больше такого никогда не повториться. Обещаю!

Настаивать и спрашивать — что будет, если ей все же не понравиться мое решение — я не стал. Не то время и место. Хочется просто отдохнуть после столь суматошного года.

Работу по постановлениям об ОГПУ мы закончили только сегодня — фактически в последний день уходящего года. Теперь съезжать из кабинета придется обратно в квартиру. Зато Андрей Януарьевич был рад — у него дел накопилось по его ведомству, оставленному временно на заместителя.

Черная полоса в моей жизни похоже и правда закончилась. И сейчас я просто наслаждался танцем, чувством выполненной и завершенной работы и предвкушением одного выходного дня. Замечательные ощущения!

Первого числа я с Людой сходил в гости к Борису. Давно хотел повидать друга, да из-за ситуации с отцом не делал этого. А когда пришел к нему, оказалось что тот чуть ли не ночует на заводе. Мне на него его родители «пожаловались». Маршрут у парня: дом — университет — КБ Поликарпова — дом. Вообще об отдыхе забыл, как с возмущением заявила его мама.

— Хорошо, что сегодня выходной сделали, хоть денек дома не для ночевки побудет. Ты, Сережа, нас тоже забыл, — поджала она губы.

— У меня график от Бориного не сильно отличается, — хохотнул я.

После чего мы ушли в комнату друга.

— Рассказывай, как у тебя там дела? — спросил Борис, начав разрисовывать листок под «морской бой».

Я занялся тем же самым. Люду забрала мама Бориса, чтобы дать нам «пообщаться на мужские темы, девушкам совсем не интересные».

— Да вот, выполнил просьбу Николая Николаевича, и новый геморрой себе заработал. Теперь в Кремль бегаю каждый день, — вздохнул я.

— Как на работу? — хмыкнул друг.

— Почему «как»?

Борис удивленно присвистнул. А я не стал говорить, что уже завтра такое мое хождение закончится.

— И что там по просьбе Поликарпова?

— Дело движется, но чем окончится — сам не знаю. Остается лишь надеяться, что во всем разберутся по справедливости и закону.

Так и общались, азартно начав «перестрелку». Потом Люду «отпустили» и она пришла к нам. Выбрались на каток, полюбовавшись на огромную пушистую елку, поставленную в самый центр. Рядом с ней девушка на коньках и в костюме снегурочки (как я его описал при подготовки документов по празднику) предлагала всем желающим сказать, что им больше всего нравится в нашей стране и чем она лучше, чем дореволюционная Россия. За ответ вручался подарок — конфетка. Мешок с ними стоял под елкой и охранялся милиционером. Вот эта задумка уже принадлежит Илье Романовичу. А что? Тоже идеологический момент. Особенно на детей влияет. Вон их сколько рядом с девушкой собралось — целая стайка. А ответы им родители или старшие братья и сестры подсказывают. Некоторые дети умудряются и сами отвечать, но откуда им знать, как до революции было? Не иначе как наслушались гадостей про царскую Россию и сейчас просто озвучивают их, говоря, что вот в СССР такого нет.

Вдоволь покатавшись, мы разошлись по домам. Праздник закончился, как и выходной, и впереди нас ждали суровые будни.

Второго января после занятий в университете я как обычно пришел в Кремль. Да, здесь никакой десятидневной недели отдыха нет. И первое января только с этого года сделали выходным днем. Но суть не в том. Просто срочное задание товарища Сталина выполнено и было даже немного грустно покидать кабинет. В нем я чувствовал себя настоящим работником партийного аппарата, а не случайно получившим эту должность студентом, выполняющим поручения Иосифа Виссарионовича «на коленке» — в собственной комнате в перерыве между учебой и редким отдыхом. Чувство собственного величия разыгралось? Гордыня? Может быть. Но менее грустно от этого не становилось.