Рывок в будущее (СИ) - Марков-Бабкин Владимир

Разумовский, глядя на дымящую трубу, удовлетворённо кивнул:

— У тебя тут целая фабрика уже.

— Кому сейчас легко? Системы парохода вот обкатываем на модели.

— А где вы его построили?

— На верфи. Потом частями привезли и тут собрали.

— Ну, пароход твой я уже видел. Что новенького покажешь?

Усмехаюсь:

— Ну, пойдём внутрь. Покажу. По секрету. Большому-пребольшому!

Алексей торжественно-шутейно приложил руку к сердцу и выпучил глаза от непереносимой важности момента. — Я никому не скажу! Клянусь! Только Лисавете!

Мы рассмеялись.

В нём умер талантливый лицедей. Впрочем, почему умер?

— Ну, идем.

А показать мне было что.

Огромная продолговатая деревянная бочка с башенкой. В башне и бортах стеклянные окна. Медь. Железные обручи. Кожа. Стыки в бочке и периметр стёкол залиты свинцом, сама бочка покрыта жиром. Лесенка приставная.

От носа отходит длинный шест с креплением и штырём.

Разумовский тоже не вчера на свет родился и понимал о чём речь.

— Потаённое судно Никонова?

Киваю.

— Да, развитие идеи. У него тогда не получилось. Катастрофы за катастрофами. После смерти деда идею Адмиралтейство зарубило, а самого Никонова отправили в Астрахань.

— Да, помню эту историю. Думаешь, что у тебя получится?

— Не думаю. Уверен в этом. Когда-нибудь. Может завтра, а может и через сто лет. Но, непременно получится. Верю. Заглянешь внутрь?

Тот покачал головой.

— Нет. Измажусь весь. Я представляю о чём речь. Сидят восемь человек, судя по размеру, и крутят педали, двигая механизм с вёслами. Вёсел вот только не вижу. И отверстий под них. Как будет двигаться?

— Пошли за мной. Вот.

С задней части «бочки» крепилась плоскость руля и… винт. Деревянный. Но, винт.

Лёша его даже пощупал.

— Архимед такие делал. Подобные.

Киваю.

— Именно. Ничто не ново под луной. Всё новое — хорошо забытое старое. Ну, или почти всё. Гребцы крутят педали, винт вращается, рулевой, по команде капитана, управляет положением руля. Подводная лодка подходит к неприятельскому кораблю и при помощи сего шеста и какой-то там матери, крепит к днищу вражины наш сюрприз. Не всё пока решили, но, предполагается, что лодка отходит, а под днищем корабля взрывается мина. Ну, достаточно большая, чтоб пробить днище. Если повезёт, то бомбу лучше крепить под пороховым погребом. Тогда гарантированно корабль пойдёт на дно. Но, нашей подводной лодке лучше быть подальше в этот момент. Вода — очень упруга и при взрыве не только рыбу в округе оглушит, но и нашу лодку раздавит, как яйцо.

Разумовский задумчиво посмаковал новое понятие:

— Подводная лодка. А мне нравится название. Лучше, чем потаённая. Ты уверен, что получится?

Пожимаю плечами.

— Ну, как я могу быть уверен? Дело новое, неосвоенное. Будем пробовать. Опыты покажут. Пока отрабатываем вообще саму лодку и методы крепления взрывчатого заряда. Тут как раз Ломоносов с бандой подсобили с гремучей смесью. Хорошо бахает. Лучше пороха. Конечно, в манёвренном бою от такой лодки толку нет, не угонится под водой за намного быстрым вражеским кораблём, но, если тот стоит на рейде, то почему бы и нет? Тихо подошёл. Громко бахнул. Даже несколько вышедших из строя кораблей могут решить исход битвы в нашу пользу, не так ли?

Алексей вовсе не был далёким от техники человеком, а моих чудес он уже повидал. Потому резонно спросил:

— А если твой паровой двигатель на сию лодку установить?

Киваю.

— Думал. Но, пока не вижу решения. Дыму нужно куда-то деваться. Тут и так воздушная труба и перископ будут над водой торчать, днём будет видно следы от движущейся под поверхностью лодки. Нужно либо как-то ночью или в сумерках, на закате или на рассвете. А труба с дымом точно выдаст наблюдателям противника лодку. Начнут из пушек стрелять. Нам это зачем?

Усмешка:

— А попадут? Паровик быстро движется.

— Но, не под водой. Будь реалистом. В общем, я пока не решил вопрос. Думаю.

— Что ж, думай, мыслитель. Вообще, затея мне нравится. Много денег ушло на сие?

— Хочешь добавить? Много, Лёша, много. Не три рубля серебром, уж поверь.

Кивок.

— Верю, Пётр, верю. Я поговорю с Лисавет. Пусть тряхнёт Адмиралтейство.

Скептически смотрю на него.

— Там только на согласование уйдёт год, а то и два. Пришлют комиссию. Начнут разбираться, рубить всё, вопросы задавать, и похоронят всё дело. Нет, я лучше сам доведу до ума, не спрашивая мнения индюков из Адмиралтейства. Я им ничего не должен. Сделаю — покажу. Сначала тебе и Матушке, а, если она одобрит, то и Адмиралтейству. Нам таких лодок немало нужно, случись война на море.

— Резонно. Но, мы с Лисавет тоже можем деньжат подкинуть на благое дело. Частным образом. Откажешься?

Усмехаюсь.

— Нет, конечно. Не откажусь. Но, много надо будет «подкидывать». Это же не всё.

Разумовский хмыкнул.

— Ты меня пугаешь. Ещё какое чудо измыслил?

— Самодвижущаяся мина. Пока сырая идея. Но, мы работаем и над этим тоже. Пока на уровне идей, чертежей и опытов. Для парового двигателя такая мина должна быть очень велика. Но, если как-то установить пусковые аппараты на линейные наши корабли, то, учитывая расстояния при сближении, можно и попасть во вражеский корабль. Может не успеть уклониться. Но, повторюсь, это просто идея. Я пока не вижу практического решения. Но, верю, что сие возможно. А это, замечу, наряду с подводной лодкой, тоже требует денег. Так что от них я точно не откажусь. Отчитаюсь за каждую копейку.

Лёша хлопает меня по плечу.

— Ой, уж кому-кому, а тебе полное доверие. На девок не спустишь?

Хитро улыбается.

— А то при Дворе многие на пальцах считают сроки вашего расставания и сроки родов Катарины. Разговоры идут.

Я знал об этих разговорах. Лина тоже умеет считать на пальцах. Но, молчит. Она уверена что Катарины, после нашего возвращения из Москвы, в Итальянском не было. Но, нашим кумушкам дай поболтать. Нартов официально считает, что это его ребёнок. Зачат по всем данным в первую их брачную ночь. Но, бывают же, и переношенные беременности? А я? Мне претензий никто не предъявлял. Включая Катерину.

Но, Разумовский решил меня добить:

— Матушка дозволила Бестужевым-Рюминым и Понятовской вернуться в Петербург.

Ох, Лиза-Лиза, как же ты мне дорога… И все интриги твои… Не даешь спокойно жить. А если у меня и Лины опять родится девочка, то даже боюсь представить потом Царские утончённые интриги. Мало не покажется никому. Императрица в холодной ярости — это всегда чревато. Хорошо хоть с Ягужинской я детей не заделал. Счастлива Настя сейчас со своим Александром Понятовским, сына родила ему, как говорят. Как бы её матери меньше болтать…

Безразлично пожимаю плечами:

— Ну, Матушке виднее.

Лёша что-то хотел добавить, но, тут прибежала Анюта:

— Барин! Барыня потекли!!! Велела вас звать!!!

* * *

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ОРАНИЕНБАУМ. БОЛЬШОЙ ДВОРЕЦ. 11 сентября 1746 года.

— Всё будет хорошо. Это же не первые её роды. Разрешится. — Разумовский положил руку мне на плечо. — Держись, племяш.

Киваю.

— Спасибо, дядь.

Мы сидели в импровизированном приёмном отделении. Сидеть у дверей родового зала и слушать крики любимой женщины было невыносимо. Я хоть и доктор, даже академик, но, когда речь идёт не об абстрактном пациенте, а о твоей кровиночке, то тут всё иначе. Видя моё состояние Лёша вывел меня в соседнюю залу.

По логике, вторые роды должны быть легче. Но, где логика, а, где роды? Вот и я не знаю.

Ждём.

Сижу. Смотрю в одну точку.

Алексей тоже молчит. Слова тут лишние.

Сколько времени прошло?

Я не знаю.

Время тянется тягучими липкими каплями.

Хотел подойти к родильному залу, но, Разумовский остановил.