Прыжок "Лисицы" (СИ) - "Greko"

— Тогда что вы скажете на это! — вопрос контр-адмирала был задан таким тоном, что ни у кого не осталось сомнений: Беллу — крышка!

Председательствующий в суде протянул мне газету лондонскую «Морнинг Кроникл».

— Читайте вслух!

— О! — не удержался Белл (вот далось ему это «О»!). — Здесь все знакомы с английским языком. А мне писали из штаба адмирала Лазарева, что на флоте с переводчиками — беда! Посему наши письма не могут быть отправлены в Лондон!

— Не юродствуйте! Читайте, переводчик! — благосклонно кивнул мне главный судья.

Я зачитал заметку. Наряду с пространными рассуждениями о незаконности оккупации русскими берегов Черкесии и о вопиющем ограничении торговли из-за надуманного опасения чумы, из нее следовало, что целью «Лисицы» была перевозка пороха, а также произвести эксперимент, чтобы убедиться в надежности русской блокады.

— Что скажете на это, джентльмены? — спросили англичан.

— Данная статья не может быть принята за официальную… ибо всем известно, что в Англии, Франции и Америке всякий печатать волен, что ему заблагорассудится, и поэтому статья эта не может служить к обличению нас в ложных показаниях.

— Позвольте добавить, сэр — обратился к контр-адмиралу капитан Чайлдс.

— Прошу!

— Сама статья написана дельным человеком, но объявление, что большая часть груза шхуны состоит из пороха, следует считать вопиющей ложью.

Белл тут же добавил:

— Не только все торговцы, но и русский консул хорошо знают, что даже если бы на борту находились порох, оружие или пушки, то судно было бы полностью от них очищено в Константинополе. Ведь в черноморской торговле никакого вооружения нельзя загрузить без санкции турецкого правительства.

«Твою мать! С кем я связался? С детками в золотых эполетах? Новый фейспалм с моей стороны. Использовать в качестве аргумента газетные статьи? Такое и не снилось сталинским законникам! Завидуйте молча, еще неродившиеся господа Ульрих и Вышинский!».

Я никак не мог понять одного. Зачем Белл продолжает издеваться над судом? Ведь всем ясно: дело политическое. Англичане разыгрывают сложный гамбит, считая свою провокацию беспроигрышной. Они покажут всему миру, что Россия уязвима. Что Россия — не хозяин в Западной Черкесии, что бы ни писал Official Gazette, рупор русской пропаганды. Что с практической точки зрения, русская блокада — фикция, а чиновничья машина неповоротлива и мало дееспособна без пригляда своего пастуха — русского императора. Что уступи Россия владельцу шхуны, в Черкесию широкой рукой хлынет поток оружия, а обратно, в Турцию — кочермы, набитые рабами. Собственно, уже все было предопределено ровно в ту минуту, когда выстрелила пушка брига «Аякс», подав сигнал шхуне приготовиться к осмотру. И все заранее знают о том, каким будет приговор суда.

Так к чему весь этот фарс? Неужели судьи всерьез рассчитывают получить от Белла и Чайлдса признание? Или просто тянут время, дожидаясь решения Петербурга? Мои подозрения окрепли, когда контр-адмирал сообщил, что мы встретимся снова через неделю на новом и, вероятно, последнем заседании.

Прежде чем оно началось, конвойный отвел меня в комнату в другом крыле здания. Там меня поджидал один из судей, каперанг. Он несколько минут молчал, разглядывая меня в упор. Мне стало не по себе от затянувшейся паузы.

Мои опасения оказались провидческими. Судья без обиняков влупил:

— Ваше положение незавидно. Обвинения против вас крайне серьезные. Помимо судьбы «Виксена» нам следует решить и вашу.

— Ваше Высокоблагородие! Но мой арест был лишь фикцией, чтобы вырвать меня со шхуны!

— Суду о том ничего не сообщали, Атербет-Гасан!

Я реально напрягся. Это что же делается? Опять, как и принято на Руси, одна голова не ведает, что творит другая? Насколько я могу быть откровенным с этим капитаном? Проскурин ни слова не сказал, и, как назло, уехал из Севастополя.

— Вы можете навести справки обо мне у графа де Витта! Никакой я не Атербет. На Кавказе меня знают под именем Зелим-бей! — предпринял я попытку.

Судья фыркнул:

— Буду я с кавалеристами связываться! Вы, Варвакис, сами можете облегчить свое положение.

— Я весь внимание!

— Мы проведем ваш допрос. Вы подтвердите, что со шхуны было сгружено оружие и порох.

«Ага-ага! И похороню все надежды на меня у очень серьезных людей на всех берегах Черного моря, кроме западного. Что же делать?»

— Почему вы молчите? Что не понятно в моем предложении? — каперанг начал злиться.

— Я вас услышал! Все понятно. Вы только что предложили мне самому сунуть шею в петлю. Я погожу!

— Что за тон! Пошел вон, мерзавец! — судья сжал кулаки и шагнул ко мне.

Манера флотских распускать руки по поводу и без хорошо была всем известна. Но не на того напал! Я стоял в ущелье с револьверами против четырех тушинов и не дрогнул!

Я шагнул ему навстречу. По моим глазам он понял: я настроен решительно! Получив такой неожиданный отпор, моряк отступил. Судорожно сглотнул.

— Пожалеешь! — он, стремительно обогнув меня, выскочил из комнаты.

"Конечно, пожалею!' — усмехнулся про себя.

Зашагал следом в зал заседаний. Ничего хорошего там меня ждать не могло.

Можно было, наплевав на все, сослаться на того же Эсмонта или на генералов-кавказцев. Или предъявить бумагу, которой меня снабдил Фонтон. Но она осталась на гауптвахте вместе с черкеской и ноговицами. А даже если бы и была со мной? Все одно — не показал бы! Черт-черт-черт!

«А ну отставить панику! Меня какой-то прыщ чуть припугнул, и я сразу в крик⁈ Помогите! Хулиганы зрения лишают! И чем я тогда лучше Вульфа? Низвёл бы себя до уровня попаданца-обосранца! А после снял бы папаху, черкеску. Отрастил шевелюру. Сбрил бороду. Забыл про имя Зелим-бея. Про царицу Тамару. И к сестре под юбку! Жена — Афродита! Растущий живот не по дням, а по часам. На фиг! На фиг!»

Вошёл в зал. Попытался заговорить с контр-адмиралом, но он сразу отмахнулся. Белл и Чайлдс, уже прибывшие на заседание, удивленно смотрели на мои метания.

— Продолжим слушания! — председательствующий в суде время не терял. — Надеюсь, сегодня закончим. Переводчик, займите свое место! Не то я назначу вам наказание плетьми!

«Ни ума, ни фантазии! Турки по пяткам. Эти норовят спину исполосовать. Ну, или жопу! "Товарищ, судья! А он сесть не может!»

Я поплелся к Беллу и Чайлдсу. Обменялся с ними рукопожатиями.

— У суда имеется вопрос к капитану шхуны «Виксен»! — громко объявил контр-адмирал.

Чайлдс подобрался, одернул мундир и внимательно выслушал вопрос судьи.

— Поясните суду, почему вы выбрали столь странный маршрут для своего корабля?

— Сэр! Я двигался вдоль берегов Кавказа, используя попутный юго-западный ветер. Выбор Суджук-Кальской бухты определялся именно этим. Две бухты мы миновали, посчитав их неудобными для швартовки.

— И вы проследовали мимо Геленджикского укрепления на виду у наблюдателей, потому как так повелел вам галфинд[2]?

— Истинно так, сэр!

— А суд уверен в обратном. Ваше прохождение мимо главной базы Абхазского отряда было неприкрытой провокацией!

— Мы шли, не скрываясь! Под британским флагом! И под защитой морских законов! — вскричал Белл.

Он не получил замечаний от суда. Напротив, попросил права сделать заявление от своего лица и лица команды. Контр-адмирал милостиво кивнул.

— Мы желаем заявить российским властям протест против всего, что охватывает случай незаконного ущемления прав британских подданных, которому мы подверглись, равно как и против ведущих к опасным последствиям директив. Мы требуем разрешить нам как можно скорее вернуться домой, дабы мы могли довести этот случай до сведения правительства Великобритании, — он потряс в воздухе бумагой и обратился ко мне. — Мистер Варвакис! Англичане своих не бросают. Поставьте свою подпись под заявлением и разделите с нами нашу участь!

— Переводчик Варвакис не вписан в судовые документы. Более того! Он прибыл, как показал капитан Вульф, на борт «Аякса» с берега. Его роль суду еще предстоит расследовать. Если он поставит свою подпись, суд не примет ваше заявление, купец Бель!