Японская война 1904. Книга третья (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

— Что по связи? Есть новости от полковника? — Семен решительно заглянул в палатку с антенной, где сидел закопавшийся в своих приборах поручик Чернов.

— Глушат, — связист недовольно поморщился. — Мы пробуем отсекать сигналы, чтобы получилось выцепить хотя бы части сообщений, пока их не накрыло помехами. Но там буквально пару слов получилось собрать…

— И что за слова?

— Приказ держаться.

— Значит, будем держаться, — Буденный хищно улыбнулся и вышел. — Готовьте эскадроны! И играйте атаку! Будем защищаться! По-макаровски!

За ночь мы немного выправили ситуацию. Да, где-то откатились, но Бильдерлинг прикрыл тылы 3-го корпуса, я же оттянул на себя остатки пятерки. Буденный — огромный молодец, справился, не дрогнул и дожал беглецов. Не знаю, что именно он им говорил, но в подходящих к нам частях не было обиды на тех, кто преградил им путь. Только злость на врага и готовность работать. Я было даже подумал, что всё, выкрутились.

И тут кто-то у японцев догадался начать глушить радиопередатчики. Не знаю, кто этот гений, но нам сразу стало в разы сложнее. Пропала связь с Южным отрядом, с Бильдерлингом. И я теперь не имел ни малейшего понятия, какие приказы придут им от Куропаткина, не мог согласовать общий удар по атакующим японцам, которых вполне можно было взять в тиски.

— Перед нами выставили заслон в одну дивизию Ниси, а все остальные силы Куроки продолжают давить к Ляояну, — доложил Лосьев.

У нас был не такой уж большой выбор. Отойти, выходя во фланг отряду Буденного, а потом вместе с ним присоединяясь к главным силам. Или же бить! Бить изо всех сил, снося японцев и выходя в тыл уже к ним.

— Что-то слышно о коннице Самсонова?

— Должны были выйти к нам через позиции Буденного, но пока была связь, о них не было ни слуху, ни духу, — тут же доложил Кутайсов.

— Что по снарядам? Не заметно ли, что японцы начали их экономить?

— Никак нет, вес залпа не отличается от прошлого дня, — на этот раз мне ответил Брюммер. — Если у них и есть проблемы с припасом, то Куроки старается, чтобы мы об этом не подозревали.

Я снова задумался. В моей истории к вечеру этого дня 1-я армия японцев осталась полностью без боеприпасов — хоть голыми руками бери. Вот только все будет решаться не завтра, а все так же сегодня, и на это им снарядов как раз хватит. Да и ночью сегодня мы паники не допустили, так что японцы тоже меньше потратились, расстреливая отступающих.

Я искал и не находил ответа. Если с бросившим позиции 5-м корпусом мне все же удалось что-то придумать, то сейчас… Кажется, выбора нет. Иногда на войне бывает, что время хитрых планов и сложных маневров выходит, и надо просто идти вперед. И победа достанется тому, кто точнее стреляет, кто сильнее бьет штыком и меньше боится смерти… Я поднял голову к потолку палатки.

— Играйте наступление. Шереметев идет в первой волне…

Колеса вагонов стучали по железной дороге.

Бывшему полковнику Янь Сюню все время казалось, что это стучат его зубы. Русские воевали совсем не так, как было принято в Китае. Полковник Макаров воевал даже еще страннее. Так, он взял пять сотен его людей, чтобы пугать беглецов из соседнего корпуса. А потом, объявив атаку на врага, отвел его самого в сторону и вместе с поручиком Зубцовским и капитаном Шульгиным отправил в обход. На поезде!

Изначально планировалось, что японцы будут атаковать с этой стороны, и эти поезда по заранее проложенным путям будут поливать их огнем. Хороший план. Был — потому что японцы, лишь один раз сунувшись на правый берег Тайцзыхэ, словно разом потеряли интерес к этому флангу. И вот они гоняют поезд не для атак, а чтобы побыстрее перебросить маньчжурский туземный батальон подальше на юг. Пулеметные команды Зубцовского подтягивались своим ходом, а где-то вперед уже выдвигалась вперед отправленная первой мортирная батарея.

Янь Сюнь не знал, смогут ли они нанести японцам хоть какой-то урон, но полковник Макаров попросил его пусть не победить, но хотя бы отвлечь врага. Точно так же, но уже в другом направлении, чтобы высадиться и выйти к врагу со стороны Ляояна, грузился один полк из бригады Мелехова. С той же самой задачей: пусть не нанести смертельный удар, но отвлечь врага, заставить его раздергать свои силы, чтобы сам Макаров смог добиться успеха.

— Вот только, — Янь Сюнь шептал, давая самому себе слово, — полковнику не стоит забывать, что мы тоже воины. Что мы не боимся смерти. Мы пришли к нему учиться побеждать, и я уже успел понять, что только такие победы, через себя, через не могу, через саму смерть, куют настоящую армию. Так что мы не просто ударим, не просто отвлечем внимание — мы победим… — он выдохнул, а потом закричал уже во весь голос. — Мы победим!

И его солдаты, еще недавно сидящие со скрюченными спинами, вскинули головы. В их глазах начал разгораться огонь, который захватчики Китая пытались потушить уже больше полувека.

— Чипай! — заорал Янь Сюнь.

— Чипай!!! — вторили ему солдаты-маньчжуры.

— Ура! — через мгновение с не меньшим энтузиазмом в перекличку включились и русские части.

— У-ля! — ответили им местные вместе с присоединившимися корейцами Кима.

Вот теперь Ян Сюнь не сомневался, что они едут не бегать от смерти, а побеждать. И это было правильно.

Глава 9

Алексей Николаевич Куропаткин стоял над картой Ляояна и смотрел сквозь нее, словно стараясь почувствовать нечто большее, чем просто цифры с той и другой стороны. То, что когда-то делал Скобелев, но никогда не получалось у него. И сегодня все было точно так же: наверно, он просто не умел по-другому.

Цифры, цифры, цифры — для него война всегда была математикой. Так он развернул батальоны мирного времени с двух до четырех рот, полки — до четырех батальонов, дивизии до четырех полков и корпуса до четырех дивизий. Идеальная структура, где единственной слабостью было наполнение людьми. Роты пока так и не удалось довести до штатных 220 человек, даже перегнать японские, где изначально планировалось всего 180 солдат, тоже не всегда получалось, но главная проблема, из-за которой раз за разом его армия не могла победить при видимом равенстве сил, точно была не в этом.

Может, дело во вспомогательных силах? Изначально каждому полку полагалось всего 240 солдат нестроевых частей, за полгода войны их количество успели нарастить почти до полутысячи, но японцы, которые начинали с шести сотен, тоже увеличили их количество почти в два раза. И это оказалось очень важно. Подготовка укреплений, доставка патронов, подвоз снарядов — вроде бы мелочи в позиционной войне, когда все окопы готовы заранее, а количество боеприпасов рассчитано по всем правилам науки…

Вот только наука оказалась какая-то неправильная! Современная война требовала маневров, движения, постоянной подготовки новых и ремонта старых укреплений, а главное, она требовала огня! Снарядов и даже патронов, как писал когда-то еще из-под Ялу Макаров, уходило в разы больше, чем кто-либо мог подумать. И в итоге то одна часть, то другая оказывалась перед выбором: либо стрелять меньше японцев, либо рисковать остаться без пуль в один самый ответственный момент.

Кстати, насчет Макарова. Спевшись с наместником Алексеевым и выбив из того разрешение на добор штата корпуса за счет туземных полков, он пустил в боевые роты не больше тысячи новичков. Остальные пять тысяч пошли в те самые нестроевые, а учитывая китайцев, что Макаров притащил с Квантуна, и штатные части, подросшие за счет добровольцев, выходило почти 15 тысяч человек. Почти по одному на каждого солдата! Кажется, очень и очень много, но всем нашлось место до и даже во время сражения.

Как докладывал поручик Огинский, именно корпус Макарова давил японцев самым плотным огнем. Именно его солдаты сидели в самых глубоких окопах и могли отойти по ним хоть в тыл, хоть на фланги — где бы хитрый полковник ни задумал усилить натиск на врага. А еще всякие мелочи вроде нормального питания или носильщиков-медиков, которых поголовно прогнали через курсы фельдшеров! Любой раненый не задерживался на поле боя даже под самым сильным обстрелом.