Служу России! (СИ) - Старый Денис

Сидя на бревне, снял продырявленный камзол. Усмехнулся, думая о том, насколько своевременно всё-таки обратился к портному, ибо в штопаном мундире появляться на балу у императрицы точно не комильфо. Пуля прошла вроде бы на вылет, по ощущениям не задев кости. Рана начала ощутимо жечь. И ощущения эти назвать приятными никак было нельзя. Но нельзя было сказать, что они нестерпимы.

Зажав рану платком, покаявшись перед собой за то, что не ношу с собой перевязочных материалов, как и антисептических средств (хотя бы тот же уксус), всё-таки пришёл к выводу, что всего предусмотреть нельзя. Ходить обвешанным оружием и медицинскими препаратами — это выглядит, словно пугало на огороде, над которым смеются вороны. А вот охрана должна быть!

Я побрёл домой. Уже на подходе к трактиру голова стала сильно кружиться, и было понятно, что какую-то часть крови, достаточную, как минимум, для лёгкого недомогания, я потерял. Что завтра, когда мне нужно будет принимать роту, я, как командир, буду выглядеть неважно. А вот мыслей, чтобы остаться в трактире на лечении, почему-то и не возникло.

В трактире, одетая в новое, красивое белоснежное платье, несколько пугая меня своим нарядом, так как возникали ассоциации со свадьбой, встречала Марта.

Однако я вспомнил, что всё-таки замуж в этом времени выходят не в белом платье, по крайней мере, такую моду, вроде бы, установила английская королева Виктория в середине только лишь XIX столетия [впрочем, у славян белый цвет считался цветом смерти и символизировал смерть девушки и рождение женщины, так что вопрос, кто ввел традицию]. Да и вовсе белоснежные платья — это что-то из рук вон выходящее, необычное. Явно Марта хотела меня удивить. Что ж, ей это удалось.

— Что? Вы ранены? Что мне делать? Чем помочь? — залепетала на своём немецком языке девушка.

Дрожал не только её голос, но и руки, явно подкашивались коленки. Я даже подумал, что девушка боится цвета крови. Однако она таким образом беспокоилась за меня.

— Принеси уксус, теплую воду, те простыни, которые я просил тебя прокипятить и высушить к моему приезду! — попросил я Марту, направляясь в свою комнату.

Настроение было великолепным. Плечо заживет. Если не будет Антонова огня, все будет хорошо. Я был безмерно рад тому, что боль в колене почти исчезла, и, если я и прихрамывал, то незначительно, с верой в то, что ничего серьёзного и непоправимого для хирургии нынешнего времени со мной не произошло.

А потом, когда с моих подсказок Марта оказала мне первую помощь, у меня произошла разбалансировка организма. С одной стороны, недомогание и головокружение, общая слабость почти всего организма. С другой стороны, некоторая часть моего тела весьма остро реагировала на прикасания девушки.

И вот как тут поступить? Тем более, если Марта вполне традиционна в сексуальных отношениях, думаю на откровенные эксперименты не готова.

Так что сегодня мы ограничились поцелуями, договорились о том, что у нас ещё много времени впереди. И пусть я не был в этом уверен, но не хотелось разочаровывать девушку.

Однако, рана саднила. Так что ближе к полуночи я разбудил Кашина, и повязку пришлось менять.

Наутро мне была организована гречка с жареной говяжьей печёнкой. Лучшая еда после потери крови. Где только Марта эти продукты раздобыла? Но я ей за это благодарен. Хотя плечо становилось некоторой проблемой. А ещё всё-таки в районе колена на левой ноге распухло, и утром я чуть встал на ногу.

Если в этот день Пётр Шувалов пришлёт своих секундантов, то худшего момента для меня и не придумаешь, чтобы дуэлировать.

— Сударь, имею честь представлять господина Петра Ивановича Шувалова. Согласно французским правилам, мне следовало переговорить с вашим секундантом. Моё имя Александр Иванович Шувалов, — сказал долговязый мужик, отвлекший меня от поедания моего не только сытного, но и крайне важного для пополнения здоровья завтрака.

Чуть не чертыхнулся. Мысли материальны? Или работает непреложный закон подлости?

— Будьте любезны, уточните сперва у своего брата, позволит ли его честь дворянина дуэлировать с раненым человеком? — сказал я и сначала отогнул камзол, чтобы показать вновь пропитавшуюся кровью повязку, а после и указал на ногу, где было видно опухшую ногу даже через панталоны.

Пришедший секундант явно беспокоился, что его братец будет наказан за дерзость, а тут не смог сдержать радость. Но Александр Иванович быстро взял себя в руки, даже состроил на своём лице мину сожаления, резко поклонился и вышел из трактира.

Временно я выдохнул. Моя первая дуэль не может быть проиграна в чистую. И оправдываться после тем, что был не в лучшем состоянии здоровья, это еще глубже закапывать себя.

— Ваше высокоблагородие, надо бы всенепременно отменить визит господина Манчини! — сказал сержант Иван Кашин, сидящий напротив и уплетавший блины с колбасой.

— Нет. Пусть мастер приходит. А то ещё затребует денег за беспокойство, — немного подумав, прислушавшись к своим болевым ощущениям, сказал я.

Франческо Манчини — признанный в Петербурге фехтовальщик. Немалое число аристократов прошло через его руки, а другая часть аристократии ни в коем случае не хотела бы связываться с итальянцем. Он отличался исключительной грубостью, невежеством по отношению к своим ученикам.

Хотя я предполагаю, что это часть науки. Фехтование предполагало работу над собой. Это и физические упражнения, чтобы уверенно держать в руках не такую уж и лёгкую боевую шпагу. Да и рапира — это удлинённое шило — также требовала физической подготовки. Так что постичь науку фехтования, даже, наверное, искусство и науку, мог лишь тот человек, который всецело доверится учителю, отложит на потом своё самолюбие, дворянскую гордыню, изыщет у себя резервы самообладания и терпения.

Всего лишь десять занятий с Манчини обходятся мне сразу в два золотых ливра. По крайней мере, на эти французские деньги у нас с ним договор. Это очень большая сумма. И пусть я стараюсь быть человеком в большей степени рациональным, но всё равно жду от тренировок какого-то чуда, магии. Когда после этих десяти занятий я смогу постичь этакое, что неизменно позволит выигрывать в каждой дуэли. Впрочем, вряд ли. Но очень хотелось бы.

Позавтракав, строго прикрикнув на бурчащего Кашина, который делал очередную перевязку, с уже какими-то бальзамами, прочищая рану водкой, отправился в полк.

По приходу в канцелярию Измайловского полка меня ждали. И одна из встреч была в крайней степени приятной.

Вчера приплыли в столицу люди, видеть которых я безмерно рад. За неимением тех, кого я бы мог назвать своими старыми друзьями, при остром желании не оказываться одиноким в этом мире, очень хотелось завестись истинными друзьями, соратниками. Да просто людьми, с которыми я мог бы поговорить, выпить, пошутить и посмеяться.

Ротмистр Савватеев, сержант Никифоров… Удивительно, невообразимо, но здесь же были и офицеры-драгуны Смолин и Данилов.

— Александр Лукич, я уже было понадеялся, что скрещу с вами шпаги, — попытался бодренько сказать мне Данилов. — Не забыли про дуэль?

Хотелось прокричать: «В очередь, сукины дети, в очередь!» Но я рассмеялся, несмотря на то, что чуть сильнее стало колоть плечо.

Данилов выглядел так, что краше в гроб кладут. Уверен, что я могу выглядеть таким образом, будто откопали погребённого лет через десять. А всё туда же! Это не дуэль была бы, а танцы с бубнами двух инвалидов. Видимо, похожие ассоциации возникли и у присутствующих офицеров, и они заразились от меня смехом, так что скоро в канцелярии Измайловского полка царило всеобщее веселье.

Лишь только отсмеявшись, я спросил:

— Господа, так с чем связана наша встреча? Безусловно, я ею обнадёжен. Неужели вы добились того, чтобы быть зачисленными в Измайловский полк?

— Лишь только с испытанием! — строго, даже с какими-то нотками грубости в голосе сказал вошедший в канцелярию…

Веселье резко прекратилось, взоры собравшихся направились в сторону… Кто это? Ни Бирон ли младший зашёл на службу? Некоторое сходство со старшим братом было очевидно.