"Фантастика 2024-164". Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Трофимов Алексей

— Княже, посмотри молодыми очами. Кажись, едет кто по реке?

Симеон Дмитриевич вновь напряженно смотрелся в ночную тьму — после чего радостно выдохнул:

— Да! Идут!

И тут же словно в ответ ему вдруг раздался протяжный рев рога — а после послышался и приглушенный крик:

— Татары! Татары идут! Большим войском!

И вновь протяжный звук рога…

Княжич весь обмер — словно маленький воришка, пойманный кем-то из взрослых за воровство соседских яблок. Не сняли ордынцы дозора великокняжеского, упредил нижегородцев безымянный вестник… Выскочить ему навстречу, на речной лед, срубить наглеца? А если не один, если весь дозор бежал⁈ И потом, ведь уже проснулись вои от рева рога, слышанного издали — а вдруг кто увидит, что ближники княжича напали на своих⁈

Открыто заявлять о своем предательстве Симеон не собирался, рассчитывая или вовремя ускакать во время сечи, схоронившись в стороне, или же предъявить татарам переданную ханом пайзацу — чтобы взяли в полон, не навредив княжичу. В любом случае, весть о его предательстве не должна дойти до отца и брата, и будущих подданных — иначе даже с ярлыком ханским на великокняжеском престоле не усидеть…

Впрочем, княжич недолго колебался — в конце концов, это сами татары опростоволосились, упустили дозорных! Все одно Донскому теперь уже не устоять перед натиском вдвое превосходящей его рати, что ударит одновременно и с Волги, и ринется на вылазку из Булгара…

А вдруг устоит⁈ Вдруг русичи каким-то чудом возьмут верх⁈

Случаются же чудеса на поле брани…

— Осип, скачи к великому князю, упреди: татары идут! Пусть поспешит на помощь нижегородцам… И пусть знает, что Симеон Дмитриевич первым упредил его о приходе хана!

Удивленный ближник, лично бывавший у Тохтамыша по поручению княжича, все же не стал задавать никаких вопросов — а, молча поклонившись, развернул коня, направив его в лагерь Донского. Сам же Симеон тем временем извлек из-под плаща собственный рог — и трижды в него протрубил, будоража сонных нижегородцев.

Раз уж проснулись, то пусть и погибнут в честном бою! Видя, что княжич был с ними и в начале сечи…

Владимир Андреевич Храбрый, славный князь-воин, в походах всегда спал чутко, тревожно — словно в дозоре. Готовый вскочить со своего ложа и тотчас выхватить верный клинок, чтобы без устали рубить ворогов! Очередная ночевка в осадном лагере не стала исключением — без тепла родной Елены князь Серпуховский никак не мог расслабиться и провалиться в глубокий,ровный сон. А потому звук сигнального рога, раздавшийся пусть и вдали, все же поднял его с ложа. И еще не вполне осознав происходящее, Храбрый князь — известный также как «Донской», наравне со страшим братом! — заученно натянул на себя панцирь из дощатой брони, подшлемник и шлем, после чего затянул ремешки наручей… И вполне себе готовый к бою, покинул трофейную юрту в сопровождении также изготовившихся к сече ближников!

— Кто тревогу поднял⁈ Нешто нижегородцы?

— Как есть княже, с полуночной стороны трубят!

К князю тотчас подскочил ночующий в соседнем шатре Добрыня — тысяцкий московских ополченцев, обслуживающих осадные орудия. Последний выглядит крайне встревожено и даже растерянно, но надеть на себя усиленную железными пластинами кольчугу (трофейный татарский калантарь), он не забыл… Как и остроконечный дедовский шелом — так что на смущение тысяцкого Владимир Андреевич не озлобился, а принялся громко, четко и внятно приказывать:

— Собирай своих воев, возьмите с собой запал стрел, сулиц и болтов, сколько сможете — да следуйте к тыну. Изготовь пороки к бою — и тотчас пристреливайся к воротам, чтобы татары даже не думали сквозь них на вылазку идти! Поторопись, Добрыня!

— А коли поганые на вылазку все же отважатся?

— А коли все же отважатся… Из пороков по воротам бить не прекращайте — а кто к тыну приблизится, тех встречайте болтами из самострелов, бейте стрелами и сулицами. Наконец, коли уж прорвутся за тын — пошлешь гонца за мной, да в лагерь Андрея Полоцкого… Нет, за ним лучше прямо сейчас пошли! Так вот, пешцы твои пусть кучно встанут, щитами прикроются у пороков, чтобы тын осадный спину защитил — да из-за щитов болтами в упор ворога бьют!

— Все сделаю, княже!

Получив ясные указания на все возможные варианты развития событий, Добрыня успокоился, чуть просветлел лицом. Но природная вдумчивость, въедливость уважаемого московского мастерового, способного строить и даже стрелять (!) из пороков, подтолкнула его задать еще один вопрос:

— Сам же куда подашься, Владимир Андреевич?

Храбрый лишь насмешливо хмыкнул:

— Дружины свои поведу на помощь нижегородцам! Коли трубят тревогу, то по всему видать, нужна им помощь!

Всадников под рукой младшего брата великого князя не так и мало — это и его личные дружины из Серпухова, Дмитрова, Галича и Боровска. Пусть и поредели на Куликовом поле, но ведь все увечные давно уже вернулись в строй… А также и союзные рати из Ярославля и Ростова переданы под руку Владимира Андреевича — целых две тысячи тяжелых всадников общим счетом! Их и поведет за собой Храбрый князь в сечу… А ведь ратники знают славу князя Серпуховского, знают его храбрость в бою и верность долгу, чистоту его сердца и твердость воли. Знают — а потому смело идут за ним в бой, без всякого страха!

Ибо уже коли сам князь рубиться с ворогом в первых рядах, презрев смерть, то негоже и прочим дружинникам трусить и бежать от сечи…

Вот и сейчас могучая дружина покинула лагерь после недолгих приготовлений, вытянувшись не очень широкой (увы!) колонной всадников. Следуют ратники зимником, вытоптанным шириной в несколько саженей на безопасном удалении от стен… И хоть сам Серпуховской князь горячится, рвется в бой всем своим сердцем — а все же не спешит, не гонит понапрасну тяжелых скакунов в сечу! Нет, опытный воин понимает, что разгоняться можно лишь перед самым тараном — а потому бережет силы коней.

Зато в утешение ему дивной музыкой заскрипели канаты пороков, со свистом посылающих тяжелые, заледеневшие чурбаны в городские ворота Булгара! И пусть москвичам не удалось сразу пристреляться, Владимира Андреевича уже радует тяжелый грохот и скрежет промерзшего дерева при каждом попадании его мастеров…

Колонна дружинников Храброго князя приблизилась к реке, когда небосвод словно пополам разделали ночная тьма, жмущаяся к закату — и проясняющиеся сумерки, наступающие впереди солнца с восхода. Последнее также заявило о себе блеклой полосой желтого света у самой границы земной тверди… А потому следующих плотным, густым потоком татар, растянувшихся на льду Волги, Владимир Андреевич узрел издали.

Причем голова ордынской «змеи» уже поравнялась с нижегородской дружиной, ударившей навстречу поганым на глазах Серпуховского князя!

Правда, ударившей наспех, не успев толком и разогнаться…

Наметанным глазом Храбрый тотчас определил, что полторы тысячи наиболее подготовленных к сече, тяжелых ордынских всадников следовало в голове вражеской колонны. Причем они уже увязли в схватке с нижегородскими ратниками! В то время как за батырами неспешным шагом следуют скученные, стиснутые обледенелыми берегами реки (к тому же покрытыми густым лесом!) легкие татарские лучники.

Последние весьма опасны в поле, опасны дождем стрел и своей маневренностью — но сейчас-то поганые ее лишены! Недолго думая, Серпуховский князь бросил свои дружины вперед, на врага — рассчитывая рассечь ордынцев на льду Волги ударным кулаком панцирных всадников русичей!

Но при этом сам Владимир Андреевич, сильно возмужавший после Куликова поля, очертя голову в бой не ринулся. Нет, отъехав в сторону во главе лишь сотни личников, он принялся ждать… Ждать, когда полуночные ворота Булгара откроются, и сквозь них на вылазку последуют многочисленные татарские всадники, на скаку обтекая осадный тын с двух сторон!

Ох, не достроили нижегородцы надолбов напротив ворот, не так и широка их преграда на пути татар — вполне можно объехать ее и ударить в спину русичам… Это было ожидаемо, но Борису Константиновичу просто не хватило людей и татар на реке встретить, и обезопасить тыл. Ему и времени не хватило как следует построиться и разогнаться для тарана… Но Городецкий князь все же рискнул ударить навстречу тумену ордынцев лишь со своей дружиной — в надежде, что спину ему прикроют вои Московского княжества!