Жизнь во благо Родины - Мишин Виктор Сергеевич

– Да? – дернулся я.

– Успокойтесь, нас предупредили, что вы человек горячий, но все будет хорошо. Мы уже созвонились с нашими людьми, думаю, «москвичи» опоздают, мы сделаем все сами, – видя, что я открываю рот, продолжил чуть тверже: – Я же сказал, успокойтесь, люди работают, место уже известно. Мы воспользовались вашим телефоном, вы не против?

– Да хоть себе его заберите, только девочек спасите, – выдохнул я.

– С вами останется наш сотрудник, на всякий случай, этих граждан мы пока заберем с собой.

– Они вроде не при делах?

– Мы и не собираемся их задерживать, они нам помогут немного.

– Как скажете.

– Находитесь, пожалуйста, дома, никуда выходить не нужно, это понятно?

– Так точно, – почему-то машинально ответил я.

– Вот и хорошо. Будем держать вас в курсе, еще раз прошу, не переживайте, все будет хорошо.

И ведь убедил, черт речистый, даже как-то спокойнее стало на душе. Оставшийся сотрудник КГБ, молодой парень лет двадцати пяти, с тонкими чертами лица и узкими, но не раскосыми глазами. Светлые волосы, довольно длинные для уставной стрижки, красиво вились, парень наверняка нравится девушкам, Ален Делон этакий. Кагэбэшник оказался молчаливым, как и большинство представителей этой конторы, да и мне говорить как-то не хотелось. Занялся приборкой квартиры, чтобы отвлечься, а то в голове такая каша, что придумать что-то дельное я не смогу. Интересно, конечно, как смогли найти укрытие бандитов? Понятно, что в конторе работают спецы, да и осведомителей никто не исключал, но все же быстро как-то. Семичастный что-то говорил о надзоре за мной, может, кто-то выследил?

Прошло часа четыре, звонков по телефону не было, никто не приходил. Уборку уже закончил, даже сходил и мусор выкинул, заняться было нечем.

– Есть будете, товарищ…

– Александр.

– О, тезка, значит, перекусить не хотите?

– Если можно, то да, с утра ничего не ел.

– А чего молчите? Слушайте, может, на ты?

– Да пожалуйста.

– Сань, особо ничего предложить не могу, есть рыба копченая, жареная, немного макарон отварных, будешь?

– Да, конечно, рыба – это очень хорошо, – глаза у оперативника засветились, – ну кто не любит жареную или копченую рыбу?

– Еще бы, да еще когда сам выловишь!

– Вы… Ты сам ловишь?

– Конечно, живем-то на воде. Смотри, есть жареный судак, – я открыл холодильник, – и копченый лещ.

– Можно мне леща, сто лет не ел!

– Не вопрос, сейчас разогрею, – понемногу я отходил, надежда была все же, так что горевать без причины не хотелось. Надо было сразу разговорить кагэбэшника, может, давно бы отпустило.

Разогрел на сковороде макароны с рыбой, нарезал хлеба, сам люблю холодного судака есть, поэтому его и не грел. Парень комитетчик уплетал за обе щеки, сначала пытался нахваливать, но я прервал его возгласы.

– Не болтай, там костей много, внимательнее. – Да, леща есть уметь надо. Многие от него отказываются только из-за костей, лень есть осторожно, а копченый лещ – это деликатес. У нас, по крайней мере. Мало кто с ним в копченом виде поспорить сможет.

Доесть нам не дали, раздался звонок, схватив трубку, прокричал в нее:

– Алло!

– Передайте трубку нашему сотруднику, пожалуйста! – попросили у меня ровным голосом.

– Сань, тебя, – я отдал трубку комитетчику, а сам встал рядом.

Видимо, парню что-то сказали такое, специфическое, потому как он попросил меня отойти. Вновь начиная злиться, я вышел из комнаты. Хлебнул воды на кухне и приготовился «допрашивать» кагэбэшника. Но тот рассказал все сам.

– Банду взяли, ваши – освобождены.

– А чего секретничать тогда?

– Ваша жена…

– Что с Катей? – я аж подпрыгнул. В голове как будто граната разорвалась. Перед глазами все поплыло, в ушах зашумело.

– Она в больнице. Как мне объяснили, ей нанесли побои, но угрозы жизни нет. Плохая новость в том, что она потеряла ребенка…

– Суки-и-и… – я схватил со стола нож, которым резал хлеб, и швырнул его в дверной косяк с такой силой, что этот, не самый подходящий для таких занятий нож вошел в косяк до половины. Александр даже дернулся, ибо стоял рядом с дверным проемом. – Всех уничтожу, твари!

– Саша, успокойся, тебе не надо этого делать, – кагэбэшник, казалось, ничуть не удивился моей реакции, даже в лице не изменился. – Преступники задержаны, их посадят надолго…

– Нет, Сань, ты не понимаешь. Дело не в том, что их накажут, а в том, что эти суки будут сидеть, то есть жить, а ребенок – нет! А за Катю я вообще удавлю любого. Они и с зоны умудряются тут беспредел устраивать, а ты говоришь – посадят…

– В любом случае они уже в камерах, так что перестань свирепствовать, и поехали к нам в управление. Дочку заберешь, потом в больницу съездишь, может, пустят.

– Пусть попробуют не пустить.

– Саш, не нужно уподобляться бандитам. Ты писатель, а не рецидивист, делай свое дело, а мы будем делать свое.

– Ладно, поехали. Тебе рыбы завернуть? У меня есть пара хвостов, пивка с друзьями попьешь, – видел я, как он на рыбу смотрел.

– Если не жалко…

– Было бы чего жалеть, – ответил я.

Собрались быстро, брать с собой ничего не стал, закрыл двери, и мы спустились на улицу. Машина у меня стоит рядом, за углом, к подъезду никогда не ставлю, шли до нее буквально минуту. Когда я уже держался за ручку двери, услышал шум мотора. Светло-зеленая двадцать первая «Волга» выехала из-за соседнего дома и резко ускорилась. Саша-комитетчик полуобернулся, отследив мой взгляд, и полез под пиджак правой рукой. Я смотрел на это, как в кино, не в силах даже двинуться. В тридцати метрах от нас «Волга» накренилась вперед от резкого торможения. Сидевшие в ней два человека, мужчины средних лет, открыли двери, водительскую и заднюю левую. Два направленных на нас ствола я разглядел только тогда, когда из них начали вырываться языки пламени. Ударившие в мою машину и асфальт на дороге пули высекали искры, а я все смотрел… Никогда бы не подумал, что у нас такое возможно, да в эти годы…. Наконец, придя в себя, я упал на землю и начал лихорадочно размышлять, достанут меня или нет, и что делать? Стрельба резко стихла, перезаряжаются или уже сваливают?

– Сань, ты живой? – ответа не последовало, и я решился приподнять голову.

Секунды длились крайне медленно, вижу «Волгу», возле нее два мужика меняют магазины в «калашах», кагэбэшника не видно, неужели замочили его эти два урода? Плюнув на все, устремляюсь вокруг машины к комитетчику, понимая, что у того должен быть ствол с собой, а стреляющие в нас не уезжают.

Сашка лежал в луже крови, сжимая в правой руке ПМ. Есть ли в нем патроны, вот что сейчас волновало меня лично. Я не слышал, стрелял Саша или нет, из-за автоматных очередей тут вообще ничего было не слыхать. Пистолет кагэбэшника оказался в моей руке одновременно с окончанием перезарядки у врагов. Огонь мы открыли одновременно. Все же «макарка» оказался заряженным, и мне вновь повезло. Четыре раза нажав на спусковой крючок, отметил про себя, что видел все четыре попадания. Два патрона на каждого бандита, результат достойный, но все же они успели выстрелить и в меня. Провидение сегодня было на моей стороне, скорее всего решив, что хватит с меня проблем. Все пули, а успели бандиты выпустить лишь по одной короткой очереди, прошли мимо. Убедившись, что бандиты не встают, я бросил оружие и склонился над раненым комитетчиком.

– Сашка, Сашка! Ты жив? – осторожно осматривая бойца, я пытался разглядеть его раны.

Клок, вырванный из правого рукава, увидел сразу, но крови было слишком много, вот и решил расстегнуть пуговицу. Белая рубашка Александра была вся темно-красной от обильного кровотечения. Разодрав ее руками, обнаружил небольшую дырочку в районе живота. Парень дышал, но был без сознания. До меня донеслись женские голоса, начавшие гомонить секунду назад.

– Эй, люди, есть кто-нибудь рядом? Вызовите «скорую помощь» и милицию, скорее! – закричал я. Выдернул ремень из брюк кагэбэшника и затянул выше раны на руке. С животом проблема… Я не хирург ни разу. Рванув край рубахи раненого, сложил в тампон и, закрыв рану, прижал. Вроде бы больше непредусмотренных отверстий не видно, буду надеяться, что закрыл все.