Маленькие Песцовые радости (СИ) - Видум Инди

— И не поспоришь.

Своими словами про немилость княгини я чуть-чуть смягчил для одногруппников горечь потери возможного контракта, так что отношение ко мне стало спокойнее. У всех, кроме Фурсовой. Той было вообще по фиг на местечковые проблемы местных алхимиков, она явно думала не о них, а о чем-то очень приятном, потому что все занятия на ее лице время от времени возникала счастливая улыбка. И относилась улыбка не к Бизунову, который стал для живетьевской приманки досадной помехой, чего девушка не слишком удачно скрывала, и Роман мрачно зыркал исподлобья на всех, кто ему казался потенциальным конкурентом. Фурсовой на его страдания было наплевать, поэтому она демонстративно уцепилась за меня после окончания занятий.

— Илья, у меня остался важный неотвеченный вопрос по поводу твоей куртки.

— Делаю сам. Дорого. Заказы не принимаю, — коротко ответил я, надеясь, что после столь явного недружелюбия она отстанет.

— Совсем-совсем не делаешь? Или иногда берешь в виде исключения?

— У тебя большие лишние деньги появились?

— Одногруппницам скидок не полагается?

— Маш, у меня нет залежей товаров на складах. Какая может быть скидка на вещь, которая еще не сделана, а на нее уже очередь? И преимущество у постоянных покупателей, берущих по полной цене.

Фурсова если и расстроилась, то не сильно. Ее хорошее настроение испортить чем-либо было очень сложно, и причину этого я узнал, когда мы уже подошли к поселку.

— Представляешь, Дарину переводят в другое место.

— Возвращают в Дальград?

— Если бы. В такую Тьмутаракань отправляют, что даже на поезде не доехать. Только на машине.

Говоря это, Фурсова даже не пыталась показать, что сочувствует бывшей подруге. Ее несчастье она принимала близко к сердцу, но только потому, что то давало возможность порадоваться беде ближнего.

— Из-за чего?

— Внутренние целительские дела. Она не особо распространялась — уклонилась Фурсова от ответа, который наверняка знала.

— Меня Живетьев допрашивал по поводу инцидента в комнате Дарины, помнишь?

— Попробуй забыть. Вопли были, как будто кого-то заживо режут.

— Я сказал, что у меня к Дарине претензий нет.

— Ой, твои претензии Живетьевы как-нибудь пережили бы, у них свои претензии к Дарине были. Куда серьезней, чем возможные твои.

Фурсова выразительно поиграла бровями, непонятно на что намекая. А я сообразил, что если Грабина больше опасности для меня не представляет, то нужно снять с нее метку, чтобы хоть одну про запас иметь, а то пока у меня третьего уровня магии Жизни не будет, приходится обходиться с десятью. И очень неудобно, когда они все заняты.

— Зайду к ней попрощаться, — сказал я Фурсовой. — А то она, поди, думает, что это я на нее наговорил.

— Ничего она не думает, — махнула рукой Фурсова, — Точнее, думает, что самая хитрая. Но когда ты дура, хитрости не срабатывают как надо и тебе прилетает в лоб рикошетом от твоих же выкрутасов.

— И все же я к ней зайду, — решил я.

— Некоторых жизнь ничему не учит, — пробурчала Фурсова. — Тебе бы от нее подальше держаться, а ты лезешь, как будто у тебя запасная жизнь есть.

Пока мы шли по поселку, Фурсова пыталась меня отговорить, но у нее это не получилось, поскольку моей целью было отнюдь не прощание с Грабиной. Простились мы около комнаты Грабиной, Фурсова сразу ушла к себе, не стала дожидаться, когда я постучу. Я дал ей возможность скрыться, а уже после того поднес руку к дверному полотну и приложился пару раз костяшками пальцев.

— Кто там еще? — раздался недовольный голос Грабиной, дверь она открыла и застыла, увидев меня.

За ее спиной уже стояли два полностью собранных чемодана и один, вещи в который еще укладывались. Грабина точно собиралась в ближайшее время покинуть Верейск. Это я удачно зашел, а иначе увезла бы она с собой мою Метку.

— Маша сказала, что ты уезжаешь. Я очень надеюсь, что это не из-за меня. Живетьеву я сказал, что у меня к тебе нет претензий.

— Там все вместе, — махнула она рукой. — Хотя и из-за этого происшествия с тобой в том числе. Но тут уж я сама дура.

— Ты же не хотела мне навредить, — проникновенно сказал я и положил ей руку на плечо, чтобы легче было снять Метку. — Случайно получилось.

— От того, что получилось случайно, только хуже, — поморщилась Грабина, подразумевая совсем не то, о чем мы говорили вслух. — Хорошо еще, что Арина Ивановна лично не приехала, поручила внуку со мной разобраться.

— Как он мог обидеть такую красивую девушку?

— На него красивые девушки гроздьями вешаются, — поморщилась она. — У него давно к ним выработался иммунитет.

Похоже, пыталась обаять и не преуспела, отыгрался Живетьев на ней по полной. Но силу не заблокировал. Хотя, конечно, магию такие, как Грабина, используют не всегда по назначению.

— Такие, как ты, одна — на миллион. Или даже на миллиард. — От радости, что у меня опять появилась свободная Метка, я мог бы и не то сказать. Но Грабина приняла мое восхищение за чистую монету и смущенно улыбнулась. Пора было заканчивать с этим цирком. — Мне жаль, что все так нехорошо получилось. И удачи тебе на новом месте.

Грабина потянулась ко мне, чтобы поцеловать, я не стал отстраняться, и поцелуй получился совсем не дружеский, настолько не дружеский, что какая-то часть меня начала размышлять, что неплохо было бы его перевести уже в другую плоскость и другое действие. Но здравого смысла оказалось достаточно, чтобы он перевесил и я оторвался от девушки, пусть и испытывая сожаление по этому поводу.

— А уж как мне жаль, Илюша, ты не представляешь, — томно выдохнула мне Грабина в ухо. — Как бы я хотела остаться здесь, с тобой, но… Власть Живетьевой надо мной слишком велика, понимаешь?

Я на всякий случай покрутил головой и, чтобы не дожидаться намеков на то, что власть Живетьевой закончится аккурат с переходом Грабиной в другой клан через замужество, отступил на пару шагов и сказал:

— Прощай, Дарина.

После чего быстро развернулся и ушел. Иногда у своих желаний на поводу идти нельзя, хотя мне и казалось, что, если бы у нас дело все же дошло до постели, Грабина была последней, кто доложил бы об этом Живетьевой. Первой была бы Фурсова, однозначно, которая только и ждала, чтобы соседка совершила еще какую-нибудь глупость, чтобы окончательно втоптать ее в грязь. Быть причиной разборки между двух гадюк — упаси меня боже.

До прихода Олега я пообедал и продолжил изучать целительские записи, находя там все новые и новые тонкости, которые хотелось проверить прямо сейчас, но вот беда — подходящего пациента не было.

— Привет главе Рода, — радостно сказал вошедший Олег. — Отчитываюсь. Договор подписали и завизировали в княжеской канцелярии, выход рода Песцовых в княжеские поставщики завершился успехом. Теперь еще там удержаться надо, но, насколько я понял, набор небольшой, сдашь в установленные сроки без напряга. По договоренности с императорской гильдией следующее. Они согласны на десять монет и кирпич при условии, что ты оживишь не менее двух артефактов. Если получится включить только один, платой будет пять монет, не оживишь ни один — оплачивается только перелет. Я для приличия поторговался, но та сторона уперлась. Похоже, считают, что для тебя вообще за счастье помочь археологии как науке.

— Фотографии монет и кирпича есть? — поинтересовался я. — Пусть пришлют. Будем решать, стоит ли ради этого ехать.

Олег созвонился, и минут через пять я рассматривал фотографии. Кирпич действительно был сейфом рода, и, хотя имел вид хорошо так побитого жизнью, мы с Песцом решили, что с высокой вероятностью он не вскрыт. А вот что касается модулей, тут были: Алхимия седьмого уровня, Артефакторика третьего и шестого, зато стихийные оказались все недостающие, как и модули магии Металла. Итого: десять штук, по виду целые.

— Пойдет? — уточнил Олег.

— За неимением лучшего, — согласился я. — Договаривайся на эти выходные.

Заодно Огонькова с его Лигой проверю. А то он там, поди, наобещал слетающих блоков, которые почему-то перестали сниматься. Да и с Зиминым неплохо было бы встретиться, узнать, как там идет подрыв живетьевской организации изнутри.