— Ваня, успокойся. Конкретно, что происходит с дорогой?
— Эфирный жёлоб ломается, Константин Платонович! То целые куски исчезают, то он закручивается вот так, — Черницын руками показал непонятную фигуру. — А кое-где жёлоб рвётся, и вверх оба конца изгибаются. Если бы сам не видел, ни за что бы не поверил, что так бывает. Только вы сможете с этим разобраться!
— Очень интересно, — я задумался. — Ну-ка, изобразите мне, какие типы слома жёлоба видели.
Трое «деланных инженеров» взяли бумагу и, споря, принялись рисовать странные фигуры. Я смотрел на перекрученные плоскости и не верил, что такое возможно. Какая сила могла так исказить эфирные силовые линии? Сверхмощный артефакт с громадным накопителем? Ему просто неоткуда взяться в этих диких землях. Природные залежи эфира? Но Ключ-камень не показал мне ничего подобного. Чужое вредительское колдовство? Гораздо проще было бы сломать Печати на опорах, а не действовать таким изощрённым методом, тратя уйму сил.
— Собирайте поезд, будем смотреть на месте, — велел я Черницыну. — Локомотив, вагоны для нас и опричников.
— Оборудование для заливки опор брать?
— Возьми на всякий случай. Хотя есть у меня подозрение, что дело не в них. И поторопись, надо выехать уже сегодня.
* * *
Пока мы с Таней собирались, по мою душу пришёл Щербатов с огромным мешком.
— Константин Платонович, — поклонился он. — Позвольте мне вручить вам свадебный подарок.
Орк подошёл ближе, развязал мешок и показал содержимое.
— Шкурки? — я удивлённо разглядывал белый мех.
— Не просто шкурки, Константин Платонович, — улыбнулся Щербатов, блеснув золотым клыком. — Горностай! Как раз хватит сшить плащ али мантию какую. Чтобы на троне в нём сидеть и послов заграничных принимать.
— Эк ты, братец, хватил, — я усмехнулся. — Трон и горностаевая мантия только королям и императорам по чину. А я простой князь, если ты помнишь.
Бывший офеня развел руками.
— Князья тоже разные бывают, Константин Платонович. Видел я таких, что без слёз не взглянешь. Капитал в карты проиграют, имение заложат по самую крышу, денег даже на обед нет. А туда же — я, мол, князь, мне с купцами здороваться зазорно. А вы другое дело! О людях заботитесь так, что ваши крепостные даже слышать не хотят о вольной. Земли американской сколько забрали. Сами сюда приехали, а не в столице сидите. Нет, вы не просто князь! А вроде князя из былин, Владимира «Красно око», которому девять богатырей служили.
Я едва не расхохотался от такого сравнения, но тут Щербатов меня ошарашил:
— А ежели, Константин Платонович, матушка-императрица с вами не по совести поступать будет, то вы княжество можете из-под её руки забрать. Сказать, что мы сами по себе, и дело с концом. Будем русской американщиной. С вами воевать всё равно никто не решится!
— Кхм. Скажи мне, Иван Акакиевич, откуда у тебя такие мысли?
Щербатов пожал плечами.
— Многие так думают.
Ёшки-матрёшки, этого мне не хватало! Что за сепаратистские настроения? Подозреваю, это мысли не только Щербатова. Но сейчас для них не место и не время.
— Вот что, дорогой мой. Ты эти разговоры прекращай и другим скажи, чтобы помалкивали.
На лице орка мелькнуло хитрое выражение.
— Понял, Константин Платонович, всё понял. Ни словечка больше не скажем, чтобы не услышал кто зря.
— Вот и хорошо, — я посмотрел на мешок со шкурками горностаев и кивнул. — А подарок твой приму. Благодарю, Иван Акакиевич, уважил.
Прежде чем уйти, Щербатов спросил:
— Константин Платонович, а правду говорят, что архангел являлся?
— Кто⁈
— Архангел. Явился в небе над Царьградом и погрузил город в пучину морскую, дабы наказать османов. И только церкву одну оставил посреди острова. Рассказали вот, а мне что-то не верится.
— Архангела никто не видел, а город действительно ушёл под воду.
Судя по виду, Щербатов мне не сильно поверил. Но разубеждать его я не стал — без толку, людям хочется верить в чудо. Да и не с руки мне выдавать, что в роли «архангела» был я сам. А то одним Владимиром «Красно око» я уже не отделаюсь.
Глава 2
Засада
Река Танана не могла похвастаться шикарными видами. С одной стороны — топкая низменность, заросшая ёлками. С другой — холмы, сплошь покрытые лесом из тех же ёлок. Между этими холмами и широким руслом реки мои инженеры и проложили злосчастную эфирную дорогу.
— Вот, Константин Платонович, отсюда начинается.
Ванька Черницын указал на искорёженный участок. В магическом зрении он выглядел сюрреалистично, будто кто-то специально мял эфирный жёлоб, словно глину, тянул и закручивал. А потом бросил, как надоевшую игрушку.
Эфирное полотно было испорчено аршин на сто, а затем снова пошла нормальная дорога.
— Вот так, кусками, до самой Белой реки, — пояснил Черницын.
— Сколько по времени займёт сменить опоры испорченных участков?
— Ну, — Черницын поднял глаза к небу, — в прошлый раз мы за трое суток справились. Сейчас быстрее, думаю. Но когда мы у Белой реки последние меняли, первые уже снова сломались.
— Очень хорошо, — я остановился, разглядывая скомканный жёлоб.
— Чего же хорошего, Константин Платонович? — вздохнул Ванька. — Если придётся в обход через горы строить, там туннели надо делать. Работы ещё на год, если не больше.
— Хорошо, что ломается быстро — хочу посмотреть, как это происходит. Скажи, Ваня, а карту сломанных участков ты не составлял?
Черницын помотал головой.
— Нет, Константин Платонович. Как-то не подумал, что она нужна.
— Значит, придётся самому посмотреть сверху. Дмитрий Иванович! — я обернулся. — Готовь нашу «этажерку» на вылет.
Кижа не надо было упрашивать — для него полёты стали желаннее бочки рябиновки или партии в карты.
— Ставьте здесь лагерь, — приказал я Черницыну. — Сегодня осмотрю повреждения, а завтра подумаем, что делать.
Когда Киж начал собирать «этажерку» возле поезда, «деланные инженеры» бросили все дела и столпились рядом. Сначала разглядывали незнакомую конструкцию, а потом принялись громко обсуждать аппарат и незнакомые Знаки на крыльях.
— Не взлетит, — заявила Настя Иванова. — Знаки не будут создавать достаточную подъёмную силу.
— Если Константин Платонович сказал, что полетит, — хмыкнул Черницын, — значит, так и будет. А мы просто не понимаем, на каком принципе оно работает.
— Да что тут понимать⁈ Ты же видишь, что там нарисовано. Даже ребёнка поднять не сможет.
— А если это Знаки для управления? Усилия от них хватит, чтобы поворачивать и давать крен.
— Думаешь? — Иванова нахмурилась, критически разглядывая крылья. — Тогда должны быть другие фигуры для полёта. Дмитрий Иванович, а вы можете перевернуть аппарат, чтобы мы посмотрели?
Киж так на них глянул, что вся троица мгновенно передумала что-то разглядывать. Но и сбежать им не удалось — мертвец припряг «бездельников» помогать, и сборка «этажерки» пошла гораздо быстрее.
— А я говорил, что полетит! — орал Черницын, когда мы с Кижом поднялись в воздух. — Константин Платонович гений!
— Я тоже хочу летать! — кричала Настя Иванова, подпрыгивая от возбуждения. — Попроси дать нам схему Знаков! Мы себе такой сделаем!
Сидя в кабине, я усмехнулся — схемы вы обязательно увидите. И не просто сделаете летающий аппарат, дорогие мои «инженеры», вы их производить будете в промышленных масштабах.
* * *
Расстелив на коленях подробную карту местности, я отмечал на ней испорченные участки эфирной дороги. Сверху открывался совершенно иной вид на искажённое полотно, и стало заметно, что искажения жёлоба чередуются на каждом из сломанных отрезков. В одном закручивалось в левую сторону, на следующем — в правую, и снова в левую. К тому же встречались достаточно длинные неповреждённые участки, на которых не было ни малейшего следа воздействия.
За два часа мы добрались до Белой реки, приземлились возле последнего сломанного куска дороги и сделали привал.
