Деньги не пахнут (СИ) - Ежов Константин Владимирович

Так было до первой практики.

— Почему вы вообще хотите быть врачами? — спросил пожилой доктор с уставшими глазами.

— Ну… престиж, хорошие деньги….

— Престиж? — он рассмеялся глухо. — Кто теперь уважает врачей? Либо недолечил — и на тебя заведут дело, либо перелечил — и снова виноват.

И вот так начал слышать всё больше циничных шуток от старших коллег:

— Сейчас врач — это не лечащий, а бумажный червь. Большую часть времени мы тратим на отчёты. Пациент, который не приносит прибыль, койку не получит.

Через пару месяцев я сам стал свидетелем нелепиц:

— Вы хотите поставить стент 89-летнему старику?

— Он этого хочет, и мы обязаны.

— Но он не понимает…

— Переубеждать — нарушение его прав.

Реальная власть принадлежала не врачам, а управляющему в дорогом костюме, который считал прибыль важнее диагноза.

Мне казалось, что ошибся. Но потом пришёл 2009-й. Мировой кризис. И новость: Goldman Sachs выплатил своим топам 240 миллионов долларов бонусов. Все были в ярости. А я… я понял, куда мне надо.

— Даже если мир рушится, в центре бури тихо, — подумал тогда цинично.

Совесть? Справедливость? Пусть ими занимаются другие. Я хотел твёрдую землю под ногами.

В 2013-м оказался на Уолл-стрит. И да, свои деньги заработал в пиндосии. А теперь прикиньте цинизм ситуации, что их деньги шли на защиту тех, кто убивал их марионеток.

Компания, куда устроился, называлась Goldman Sachs.

Да, да, именно тот самый Goldman Sachs, что, не моргнув глазом, раздавал своим верхушкам мешки денег в виде бонусов, будто в мире не случилось никакого кризиса. Им было плевать на газеты, на телевидение, на то, что о них думает публика. Всё это — суета для бедных.

В кулуарах их называли чуть ли не дьяволом в дорогом костюме — одним из главных виновников финансового обвала. Но я-то видел другое: машину, которая продолжала работать, когда вокруг всё рушилось, и делала это с хищной грацией.

И вот тогда, наконец почувствовал, что попал в нужное место. Словно всю жизнь плыл впотьмах, а тут вышел на палубу огромного лайнера, который идёт против шторма, и понял — тут тепло, сухо и надёжно.

Вот тогда-то жизнь и начала становиться по-настоящему интересной.

Чем же занимается Goldman Sachs?

Большинство людей думают: "Ну, это, наверное, контора, которая торгует ценными бумагами". Кто-то уточняет: "Они ведь выпускают акции и облигации, гоняют их по бирже, да?

Нет. Всё это — мимо.

Goldman — это не брокерская лавочка, а инвестиционный банк. Проще говоря, это банк не для бабушки с сберкнижкой, а для корпораций, фондов и крупных инвесторов.

И вот тут у людей начинается ступор:

— А чем, простите, занимается банк, которому нельзя просто прийти и положить на счёт пару тысяч?

Ответ в двух словах не дашь. Тут всё хитрее. Наши клиенты не приходят к нам с мешками наличных, как в обычный банк. Они приходят с идеями, планами, проектами — и, главное, с деньгами, которые нужно пустить в дело так, чтобы они приумножились.

В любом случае…. Когда только пришёл в **Goldman Sachs**, понятия не имел, чем эта махина вообще занимается.

Честно говоря, даже после десятинедельной стажировки — пусто в голове. Полгода работы — и всё так же. Ноль.

Как так? Как можно полгода работать в компании и не понимать, чем она живёт?

Очень просто. Потому что не был в прямом смысле человеком — а был рабом.

Представьте себе галеру — древний корабль, в чреве которого, в тёмном, душном трюме, сидят рабы и гребут. Они не видят ни горизонта, ни капитана, ни того, что за груз наверху. Они просто тянут весло день за днём, ночь за ночью, в запахе пота и смолы, под ритм барабана, пока руки не перестают их слушаться.

Я был одним из таких рабов. Только моё весло называлось Excel.

В инвестиционных банках есть целая каста "гребцов Excel" — людей, которые с восьми утра до четырёх утра следующего дня штампуют одну таблицу за другой.

Десятки графиков, расчётов, сводок. Клиент смотрит на этот шедевр пять секунд, иногда меньше, кивает и… выбрасывает в корзину. И это нормально — ведь всегда найдутся новые гребцы, готовые налепить свежие таблицы.

Я был выбран в этот стройный ряд безымянных гребцов. Так и сделал первый шаг на Уолл-стрит. Смешно, не правда ли?

Зато по документам значился ажно "аналитиком". Звучит гордо, правда? На деле — всё то же весло на галере.

И с первых же дней понял: у меня впереди испытание.

В инвестиционных банках каждый аналитик подписывает двухлетний контракт. По его истечении лишь горстка счастливчиков получает повышение и возможность подняться наверх, на палубу, к "команде".

Но и там расслабляться нельзя. На палубе начинается совсем другая война — под ковром, с улыбками на лицах и ножами в руках. Мир, где выживает сильнейший, а десять процентов худших безжалостно вышвыривают за борт.

Только те, кто выдержат эту мясорубку, могут рассчитывать на повышение — до вице-президента, управляющего директора или, в редчайших случаях, до руководителя всего направления.

Для русского выжить здесь особенно трудно.

Это не открытый нацизм, нет — просто тихая, липкая предвзятость, которую никто не признаёт, но все чувствуют. Так что корни моей помощи родной армии росли ещё оттуда.

Каждый раз, стоило им увидеть орусые волосы и голцбые глаза, начинался один и тот же спектакль.

— Квант? Ай-тишник? — прищуривались они, словно угадывали моё предназначение по цвету прядей.

Для среднестатистического американца русский — это инженер, математик, учёный или компьютерный гений. Да, мол, с цифрами он на "ты", но вот упорства, лидерских задатков и врождённой жилки авантюриста у него нет.

А значит, и поручать таким серьёзные проекты не стоит. Слишком уж они тихие, покладистые.

А если тебе не дают слова — у тебя нет шансов подняться.

Вот почему среди новичков русских хватает, а вот среди руководителей — ни одного.

Это и есть тот самый "стеклянный потолок".

Сначала и не подозревал, что он существует. Сидел себе в углу, штамповал таблицы Excel, гордился тем, как аккуратно и упорно всё делаю. Но месяца через шесть до меня дошло — если продолжу в том же духе, пропаду.

Вся "лестница", ведущая на палубу, была окружена сплошь Мистерами и джентльменами. Даже каких-нибудь итальянцев и то было мало. А я… застрял в темноватом углу, вдали от трапа.

И тогда решил: хватит! Надо превратить свой "недостаток" в козырь.

И тут мне подвернулось идеальное направление.

Бум на IPO биотехнологических компаний — продлится ли он в следующем году?

Резкий рост сделок слияний и поглощений в фармацевтике — лишь начало!

Как новые правила одобрения FDA меняют рынок лекарств?

Биотехнологии и фармацевтика занимают на рынке особое место. Тут речь идёт о человеческой жизни, а значит, государство вмешивается во всё — от разработки до продажи.

Лидерские качества, которыми, как считают, природа наделила только европейцев? Здесь они ничего не решают. Здесь главное — особые знания.

Медицинские.

А уж про русских в медицине в Америке ходят легенды! Хоть и гнобят их нещадно. Своих врачей девать некуда, а тут ещё конкуренты всякие. Но дело не в этом, просто тут мне повезло: у меня за плечами было медицинское образование.

"Вот оно!" — подумал почти сразу и перестал грести. Вместо весла взял в руки штурвал.

И тут же начал подогревать интерес к себе:

— Я закончил медицинский вуз.

— У нас, в стране, стать врачом — непростой выбор.

— Знаете, что нас издавна называют "люди в белых халатах"?

В общем, любую лабуду, лишь бы на меня обратили вниманеи. Одним словом, ловко использовал их же стереотипы, своё образование и даже культурные ассоциации, чтобы получить назначение на медицинский проект. И это сработало — так и вырвался из рабства Excel.