— Нам… это патриотам Венеции. И это не только старые патрицианские семьи, как моя, например. Это подавляющее большинство самых влиятельных и богатых родов. Именно нам принадлежит город и не принадлежит, фактически, ничего. Нас не устраивает австрийское владычество, но еще меньше — власть сардинского монарха.
— Извините, господин Дондоло, я правильно понимаю, что вы хотели бы независимости Венеции и от Австрии, и от Италии?
— Это было бы лучшим исходом для нас. Но мы не сказочники и понимаем, что такой проект обречен на провал. Вена ни за что не согласиться. И зря…
На самом деле, насколько я помнил, попытки присоединить Венецию были провальными до тех пор, пока Вена не проиграла Берлину в австро-прусской войне. Кстати, тогда и Баварии досталось на орехи. И апсоля этого Венецию просто прибрали жадные ручки короля Витюши.
— Ну… на что австрийцы точно не пойдут, так это не захотят видеть вас в этом проекте. Туллио Дондоло, как новый Венецианский дож их точно не строит.
Я сразу же расставляю приоритеты и смотрю на реакцию собеседника. Его мои слова отнюдь не смущают.
— Ну что вы, мы уже определились, что официальным лицом Венеции станет кто-то из рода Тьеполо. Тоже весьма примечательная семейка, которая дала одного из двухсот дожей. Пока что не решили, кого лучше, Винченцо или Луку Марка.
— Что же вы хотите от меня? Скажу только, что проект Итальянской республики Венетто при вассалитете со стороны Вены может у вас получиться. Присоединить просто область Венеции к Италии сравнительно нетрудно. А вот республиканская Италия с центром в Венеции, как противовес королевству, даже с Римом — столицей вполне себе может иметь право на существование. Более того, эта будет этакая заноза, которую Виктор Эммануил не сможет так легко выковырнуть. Но опять-таки, вопрос: при чем тут я?
— Бавария имеет весьма неплохие связи с императорским двором Вены.
— Вот оно что… и вы хотите, чтобы я чуть-чуть помог вашему проекту воплотиться в жизнь.
— Именно так, Ваше Высочество. Более того, мы знаем, что у вас возникли трудности с возвратом ружей, которым воевали краснорубашечники. Мы же хотим создать отряды милиции на границах нашей области и королевства. Поэтому лишить Гарибальди оружия — это для нас плюс. Да и свою милицию мы сможем вооружить. А вам и небольшая прибыль, и меньше мороки с этим барахлом возиться.
Вот дались им всем мои винторезы! Кавур тоже намекал, что мне бы, в качестве благодарности за итальянскую висюльку подарить бы королю Вите мои запасы баварских огнестрелов. Ага! Фигвам тебе, граф, а не мои ружья в подарок! А тут есть шанс их продать. А чего уж? Копейка рупь бережет! Раз деньги идут в руки, почему мне от них отказываться?
Глава тридцать восьмая
Мюнхенская конференция
Глава тридцать восьмая
Мюнхенская конференция
Мюнхен. Королевский дворец
11–16 февраля 1862 года
Сегодня у нас в программе «предварительные ласки». Ну, вы меня понимаете, прежде чем войти в женщину… Ага! Ага! В общем, если не быть слишком уж пошлым, то идет процесс переговоров за закрытыми дверями. Кто переговаривается? Всякие там фюрсты, корольки и прочая мелкогерманская аристократическая живность. Депутации, уполномоченные решать (точнее, закрепить на бумаге принятые тут решения) соберутся только послезавтра, конечно же, не в королевском дворце. Для этого политического спектакля куда как лучше подойдет помещение национального оперного театра. Наверное, необходимо представить основные действующие лица и причины, по которым мы тут собрались. Главная официальная причина — это предстоящая военная реформа. Сказать, что она назрела — это не сказать ничего. Самый главный момент в ней — это переход от рекрутской или добровольческой схемы комплектования армии ко всеобщей воинской повинности, настоящей массовой армии и увеличении воинского контингента. На самом же деле подготовка к этой конференции шла давно, причем очень много было сделано самым тайным образом. Да… вот куда пошли почти все деньги, которые поступили в Баварию после моего Итальянского похода. Впрочем, о сюрпризах чуть погодя. Дело в том, что ко мне направляется персонаж… несколько неожиданный на этом саммите. Более того, еще менее того я ожидал, что из множества лиц, мелькающих тут в ожидании начала переговоров, он выберет именно меня.
Человек, который направлялся ко мне был широко известен как дипломат, причем довольно-таки успешный. И сейчас исполнял роль посланника Пруссии при французском дворе. А до этого был посланником в Санкт-Петербурге. Да, да, не буду плести интригу, тем более, чего тут интриговать — ко мне направился сам Отто фон Бисмарк. Впрочем, он пока еще просто посланник, и даже одет не совсем формально — не в мундир дипломата, а в гражданский сюртук неприлично черного цвета. вот будущего канцлера перехватил какой-то тип весьма неприятной наружности, значит у меня есть время постоять, предаться внезапно нахлынувшим воспоминаниям.
Итак, меня когда-то звали Михаил Андреевич Корчмарев, работал я заведующим отделения переливания крови в довольно крупной региональной больнице. Выперли меня на пенсию, отобрали маленький бизнес (моих связей оказалось для его удержания недостаточно), жил бы и не тужил. Нашел бы что-то. Но тут началось… И в бардаке разгорающегося ядерного конфликта меня отыскали военные и доставили в секретный центр в Подмосковье. А там оказалось, всем руководит мой старый приятель Марик Гольдштейн. Ну как всем? Только по научной части. И вот, оказывается, меня собрались отправить в начало двадцатого века — в тело врача императорской семьи Боткина. Того самого, которого вместе с царской семейкой расстреляют. Типа шантажируй царя-батюшку и революцию постарайся совершить сверху. Типа это единственный шанс изменить историю. Типа ты сможешь, потому что если не сможешь, то все накроется медным тазом и хоронить будет некого. Человечество не выживет. Прошел небольшую подготовку, в максимально сжатом варианте. Ну, а потом поехало…. И всё как у нас всегда происходит со мной и произошло. Вместо солидного врача Боткина я оказался в теле молоденького принца королевства Бавария Людвига. Это того, которого назовут самым романтичным королем современности и тихонько утопят в пруду, отстранив предварительно от власти. С одной стороны, неплохо… Всё-таки у короля больше возможностей и рычагов воздействия на реальность, нежели у доктора, только вот почти вся моя подготовка коту под хвост. И, с другой стороны, я оказался не в конце девятнадцатого-начале двадцатого века, а в самой серединке девятнадцатого! Накануне объединения Германии железом и кровью. И человек, который стал главным мотором и идеологом этого объединения, сейчас ко мне приближается. Правда я и тут успел чуток отличиться, сидеть и ждать, пока власть сама упадет мне в руки — ничего хорошего в этом не было. В итоге состоялся заговор трех королей, как я его назвал: моего деда, короля в отставке Леопольда I, отца, нынешнего монарха, Максимилиана II и меня, будущего Леопольда II (ежели доживу). И вот на этом саммите мы, как опытные карточные шулера, собирались вытащить из рукавов козырный туз. Неужели, этот пройдоха фон Бисмарк что-то учуял?
— Ваше Королевское Высочество, разрешите представиться, посланник короля Пруссии в Париже, Отто фон Бисмарк. Как вы понимаете, меня не могло не заинтересовать столь представительное собрание. Мне не совсем понятны мотивы, которые его вызвали, но тем не менее, я напросился сюда в качестве наблюдателя. И был приятно удивлен, увидев тут Ваше Высочество.
— Почему же? Из-за моей молодости? Так это тот самый недостаток, который, к сожалению, слишком быстро проходит.
— Нет, просто я наслышан был о ваших, скажем так, итальянских приключениях и совсем не ожидал увидеть на столь скучном обыденном мероприятии.
Ага! Так я ему и сказал, что ничего обыденного в нем нет, и что здесь и сейчас вершится История. Ну, пускай звыняет. Роль официального шпиона ему не к лицу, но вот то, что прохвост почувствовал, что саммит в Мюнхене совсем не обыденное дело, делает честь его интуиции.
