Бродник (СИ) - Старый Денис

— Говорю же, Голова, что видел ещё четверых, и точно там были две бабы. Остальных не рассмотрел, может так быть, что и нет их. Они все конные, и я телег не видел, — явно огорчившись на то, что вместо похвалы и восхищения парень получил взбучку, отвечал Волк.

Шедший впереди Лисьяр, как самый опытный лесник, поднял руку и сам присел. Тут же Лучан взвел арбалет. Приготовились к бою и другие. Постояли. Осмотрелись. И потом, полуприсядя, пошли вперед и немного правее. Скоро Лисьяр дал знак расходится в стороны. Пусть мы не оговаривали условные жесты, но все сразу поняли, что нужно делать.

Остановились у поляны. Сперва я увидел человека в одеяниях на манер половцев-кипчаков, ну насколько могу судить. А на вид мужик был, скорее, славянином: светло-русый, нос картошкой, как в будущем говорили «с рязанским лицом», определяя чуть ли не эталон внешнего вида русского человека.

— Замерли! — приказал я, перехватывая командование у Лисьяра.

Из-за дерева еще раз посмотрел на поляну. Мужик, будто бы тот зверь, ходил вокруг, вынюхивал и прислушивался. Складывалось ощущение, что он больше доверяет своему носу и ушам, чем глазам. Передвигался вполне бесшумно, уж точно не хуже меня. Но в этом навыке он уступал Лисьяру.

И будто бы нас заметил.

— Лучан, стреляй! — приказал я, и тут же из арбалета в сторону мужика устремился болт.

— Бдынь! — пущенный из арбалета боеприпас воткнулся в дерево рядом с мужиком.

Так и мыслили. Пока никого убивать я не собирался. И уже понятно, что половцы половцам большая рознь. И этому народу, в большинстве, приходится не многим легче, чем русичам.

— Разумеешь ли славянскую речь? — выкрикнул я, между тем выходя из своего укрытия.

Волк и ещё один человек, пришедший с Лисьяром, охотник Годун, направили свой арбалет и лук в сторону всего лишь одного половца. Или не половца вовсе.

Если весь сыр-бор, который случился в поселении, всего лишь из-за двух человек, один из которых был захвачен Волком? А, нет, боевитый подросток говорил еще что-то о женщинах.

Ну не из-за этого, конечно, или не только потому что половцы радом. У людей накипело. Но уже к градусу кипения подходит и моё терпение. Начинаю всё больше понимать, что играть лишь только в гуманизм — явно быть не понятым в этом мире.

— Речь славянскую разумею получше вашего, — сказал на чистом русском языке мужик. — Вы ли моего человека убили или забрали с собой?

— Сперва ты скажи, кто ты и что здесь делаешь? — спрашивал я, подходя метров на десять к мужику славянской наружности, но в кожаных штанах, по примеру того, как носят половцы.

Было видно, что он в годах, как бы не под пятьдесят лет, что для этого времени прилично. Но держался моложаво и взгляд не отворачивал, если только косил зрачками, выглядывая не лучшим образом замаскированных моих бойцов.

— Чего решил ты, что я буду тебе отвечать? — спрашивал мужик, при этом я уже чувствовал признаки его растерянности.

Это было бы объяснимо, если бы он оказался один, но из леса вышел ещё один мужик, держащий лук на изготове.

— Вот как! — усмехнулся я.

Вид вышедшего воина был грозный. Сразу понятно, что воин. Глаз зоркий, облачен в кольчугу, на поясе ножны от сильно изогнутой сабли.

— Разойдемся миром, незнакомый человек из леса, — уверенным голосом говорил мужик. — Отдайте нам взятого вами человека. Он живой?

— Дядька! — послышался звонкий девичий голосок.

Кричали издали, метров со ста.

— Дядька, я иду! — голос приближался.

Третьяк, напарник Волка, направил свой арбалет в сторону, откуда были звуки. Волк, стоящий рядом, тут же ударил по арбалету, но стрела ушла, в сторону, но все же.

Все напряглись.

— Отрок неразумный, — усмехнулся я, стараясь разрядить обстановку.

Необычайно любопытно было, кто же так кричит, ломится через ветки, чтобы оказаться на поляне.

— Дядька, я уже тут!

— Вот же неугомонная егоза, — пробурчал мужик, но в словах, кроме осуждения, ещё явно читалась любовь, и тревогу мужику уже не получалось скрыть.

Он посмотрел на меня: глаза были, я бы даже сказал, умоляющими. Ещё полминуты назад мужик смотрел на меня более решительно, явно демонстрируя, что без боя не дастся.

— Ты отпустил бы нас, добрый человек, — говорил мужик. — Я дам тебе три гривны, всё, что у меня есть. Иди своей дорогой, Бога ради, Годияра только отпусти, если он жив. А будет мёртв, так веру брать с тебя не стану.

Что-то мужик вообще поплыл.

Мы обступили поляну, на которой и застали врасплох и мужика, и того его сопровождающего, который крутил луком из стороны в сторону, наверняка изрядно напрягая мышцы, ибо тетива была натянутой.

— Если всё так… — задумался я, на самом деле выигрывая время. — Если всё так, то и я зла никому не желаю, ежели ты не из тех, кто нынче землю Рязанскую и Владимирскую огню придаёшь.

— Да Господь с тобой, добрый человек, — поспешил ответить мужик, посматривая себе за спину, где уже, пробираясь через кусты, ломилась обладательница звонкого голоска. — Мы же из половецкой Орды хана Сугры, не менее рязанцев пострадали от Орды Бату-хана. Також билися бы мы с вами, будь вы монголы Так мы пойдём?

Конечно, просто так отпускать этих людей я был не намерен. Мало ли, мне сейчас в уши елей льют, а это только разведчики большого отряда, который точно уже тогда придет к нам по нашим же следам.

— Дядька, я тут! — спотыкаясь о коряги, чуть было не падая, но при этом не роняя лук, с которым прибежала девица, выкрикнула звонкоголосая девица.

Она поправила волосы, закидывая их за спину, выпрямилась, вложила стрелу в свой лук.

Пришло время теряться мне. До чего ж, чертовка, хороша! Кожаные штаны, облегающие стройные ножки, кожаная куртка, также кое-что облегающая, создающая полёт для фантазии.

Девушка была столь хороша, с правильными чертами лица, немного азиатскими, но явно смешанных кровей. Она была темноволосая, невысокого роста.

Но поражало и восхищало даже не это, хотя и без того я уже признавал за девушкой первое место среди всех красоток, что встречены мною в этом времени. Готовая сражаться, примчавшаяся с луком наперевес, на поясе у неё болтался то ли тесак, то ли уж очень хороший меч. Валькирия воинственная, не иначе.

Как же это притягательно, когда девушка не столь покладистая, как у нас в общине, боевитая… Или тут дело не только в этом?

— А ну отвечай, где Годияр, или я пущу стрелу в твою шею и буду слушать, как ты захлёбываешься своей же кровью, — сказала с угрозой она.

— Экая воинственная! — усмехнулся я.

— Танаис, нет! — выкрикнул мужик.

Было видно, что девица была готова стрелять, не смотря на то, что у нас и численное превосходство и гости в нашем лесу, словно бы на ладони и под прицелом. А мои стрелки все возле деревьев.

— Дядька, но как же. Давай убьем их, али сгинем. Нет нам места в иных ордах и в своих кочевьях, — будто бы умоляла боевитая и безрассудная девушка.

Такие слова, да ещё и в кожаном одеянии… Да что же это такое? Никогда же в подобные игры не играл, и вот опять…

— Годияр у меня. Теперь я жду ответы на свои вопросы, — сказал я.

Мужик замешкался. Девица же бдительности не теряла. И мне даже отчего-то было это неприятно. Я, значит, борюсь со стеной, чтобы собрать свою волю в кулак и меньше обращать внимание на бурлящие гормоны, а эта амазонка и не замечает меня…

Так что вывод для меня только один — необходимо обуздать гормоны молодости и вспомнить о том, что я далеко не юнец, чтобы таять, как сахарный, от вида даже такой красавицы и воительницы, что сейчас наблюдаю.

— Я не могу сказать тебе всю правду. Но мы не воинственны… — мужик старался подбирать слова, видимо, не выдавая всю подоплёку, почему он и его спутники оказались здесь.

Я размышлял. Причём постоянно приходилось отгонять, словно бы назойливую муху, похоть. А, возможно, даже и что-то большее, что сейчас испытывал мой молодой организм, недавно вкусивший приятности близости с женщиной. Требует, видимо по всему, новой дозы любовного наркотика.