Вот пройди урок (а следовательно, и пресс-конференция) на будущей неделе, острых моментов для обсуждения было бы побольше. И авария Ферстаппена, и сход Мальдонадо, и ошибочный пит-стоп Хэмилтона под конец заезда…
Но Вселенная не выбирает, куда тебя закинуть. Она просто это делает. А там уж как-нибудь адаптируйся и живи сам, выполняя предназначенную миссию… Я свою уже осознал – но многие ли могут похвастаться этим?..
Мне досталось самое сложное упражнение. Дмитрий Витальевич попросил меня изобразить спортивного аналитика и рассказать о перспективах команд и гонщиков в текущем сезоне, а также об основных трендах развития «Формулы-1».
Думал «завалить» меня? Ха, как бы не так!
Я поднапряг голову и загнул умную речь. Мол, главные фавориты определились ещё в прошлом году на несколько лет вперёд и, вероятнее всего, возьмут и первенство среди пилотов, и Кубок конструкторов; близки к ним будут соперники из итальянской команды, но вплотную не подберутся, потому что… И так далее в том же духе примерно на три минуты.
Если коуч был удивлён или озадачен, то он всё равно этого не показал. В своей манере бодро похвалил меня, сказал немного ободряющих слов и поспешил распрощаться, напоследок предупредив о брифинге, который он проведёт с нами послезавтра перед конференцией.
Мы ещё позанимались с гоночными инженерами и стали расходиться.
Когда я шёл по коридору к выходу с базы, меня через полуоткрытую дверь кабинета окликнул врач команды.
«Этого только не хватало…» – подумал я, заходя к нему.
– Здравствуйте. Что-то случилось? – спросил с порога.
– На твой вопрос можно дать множество в той или иной степени верных ответов, – сказал врач и показал мне на стул напротив. – Слишком долго будет уточнять, что именно ты имел в виду. Я бы хотел узнать: много ли ты вспомнил после той своей аварии?
– Достаточно, – кивнул я. – Желаете проэкзаменовать меня?
– Если ты не против.
Ну как я мог быть против этого? Да к тому же если предлагают ненавязчиво и таким добрым голосом…
ФИО, дата рождения, серия и номер паспорта, адрес, наиболее яркие моменты из жизни семьи, история моих выступлений…
Надо ли говорить о том, что я с самого первого дня в «новом» теле готовился к этому разговору? Вызубрил наизусть спортивную биографию Жумакина, перерыл все фотоальбомы и страницы в соцсетях: свою и обоих родителей. Кое на что понадобилось косвенно выходить в вечерних задушевных беседах. И всё это – ради того, чтобы как можно убедительнее сыграть собственную с недавних пор постоянную роль.
Врач недоверчиво глядел на меня, как будто стремился на чём-то подловить, но не мог. Видно, в самом деле не ожидал, что я так быстро справлюсь с «амнезией».
Наконец, он поинтересовался результатами обследования.
– Всё хорошо, – сказал я. – Проблем нет. Могу дальше гоняться…
Предательская боль пощекотала череп своим обоюдоострым лезвием, но я усилием воли загнал её в рамки дозволенного.
– Точно?
– Точнее не бывает. Можно идти?
– Да-да, конечно… Потом не забудь занести справки, ладно? Я в медкарту вклею…
Уверен: пока я шёл к двери, он всё так же подозрительно смотрел мне вслед.
Но это меня не волновало.
Вот и узнаю, насколько у меня там «всё хорошо». Насколько отец с его знакомым из клиники позволят мне приблизиться к правде.
* * *
Среда, 27 мая 2015
…И вновь – аудитория, но не спортивной базы, а средней школы #***. Плакаты на стенах – не о болидах, а про постановку знаков препинания, чередования гласных в корнях слов и тому подобную дребедень.
ОГЭ. Обязательный государственный экзамен по математике. И по иронии судьбы меня и ещё дюжину подростков посадили в кабинет русского. Оборжаться можно.
Как всегда и бывает, пришли и расселись за час до начала. На столе – паспорт, две гелевые ручки и стопка черновиков. Ничего такого, чем бы занять время. Так что – только думать, вспоминать события последних дней и оценивать возможные их последствия.
Пресс-конференция прошла более-менее гладко. Дмитрий Витальевич в общих чертах нам объяснил на брифинге, каких подводных камней следует избегать; от нас, по сути, требовалось по большей части изображать статистов и не вмешиваться, а основное участие в диалоге примет начальство.
Так в итоге и получилось. Директор в ответ на поток словесных подвохов, подковырок и бомб замедленного действия дипломатично сообщил, что ход расследования держится Следственным комитетом в тайне и нужно дождаться официального пресс-релиза. Да, безусловно, потеря ценного сотрудника немного затруднила внутрикомандную работу, но мы справляемся… Нет, в ФИА пока не высказались по экспертизе повреждённых деталей; рабочая версия – единичный брак тормозного шланга и случайное повреждение шины…
Не обошли вниманием и нас, простых гонщиков. Мы с удовольствием рассказали, что атмосфера в команде дружеская, подготовка идёт плодотворно и конструктивно, работать на симуляторах, равно как и пилотировать настоящие болиды, удобно и приятно, ля-ля-ля…
Разве что я однажды вздрогнул, когда ко мне обратились, осведомившись, нет ли у меня предположений насчёт приснопамятных аварий: так ли уж случайны последние и кому могли быть выгодны?
Дмитрий Витальевич начал было отражать эту атаку, но я попросил слова и филигранно отбрил искателей жареных фактов. Мол, врагов у меня нет, так что не имею представления cui prodest [14]; в остальном же прошу положиться на мнение официальных инстанций.
Украдкой взглянув после своего ответа на «пресс-коуча», я увидел на его лице довольную улыбку.
…А вечером отец пришёл домой мрачный и насупившийся.
– Говорил сегодня со следователем, – сказал он после ужина, когда мы остались вдвоём на кухне: мама ушла в комнату смотреть телевизор. – Понятно, что там у них всё для служебного пользования и постороннему в плане сведений ловить нечего… но кое о чём непроизнесённом удалось догадаться. Новости не обнадёживают. Похоже, всё глухо. Ни очевидцев, ни «засветки» на камерах, ни автомобильных номеров. Пару дней повозятся – и закроют дело к чёртовой матери…
– Но ты знаешь, кто мог подкупить, а затем и убить механика, так ведь? – прищурился я.
– Михаил, позволь мне самому во всём этом разобраться. Без твоей помощи…
– Ты не понимаешь! Опасность грозит нам всем!.. – выкрикнул я, но заметил выражение его лица и добавил уже тише: – Извини. Да, принять какие-то меры можешь ты один. Но дай, пожалуйста, нам знать, кого конкретно ты подозреваешь. Это кто-то из родителей моих одноклассников, да?
Отец молчал.
– Скажи хотя бы фамилию…
«Неужели всё-таки Краев?!»
И тут он меня удивил.
– Форман. Его фамилия – Форман… Ты чего?
Меня в это время скрутил приступ истерического смеха.
– Форман… – выдохнул я сквозь хихиканье. – А я только недавно с его дочкой расстался…
– Она тобой не пыталась манипулировать? – сразу встревожился отец.
– Даже если и так, у неё ничего не вышло, – придя в норму, ответил я. – Во всяком случае пока. Не знаю – может, позже она и соберётся мне как-то подгадить…
Широкая ладонь отца накрыла мою руку.
– Что бы ни случилось, мы не сдадимся, – сказал он. – И попробуем что-нибудь сделать. Обещаю.
…Раздался звонок, и я вынырнул из омута воспоминаний.
– Внимание, начинаем инструктаж… – стала зачитывать по бумажке педагог-наблюдатель.
Я усмехнулся про себя и мысленно настроился на математику.
Вот и проверим, насколько этот ваш ОГЭ отличается от ГИА…
Но опять – какая разница? Как буквы ни крути, смысл всё тот же.
Да и зачем думать об этом? Молчи в тряпочку, Жумакин, и решай задачки. Сейчас это именно то, на чём ты должен сосредоточиться.
Потому что до гонок ещё больше недели.
