Режиссер Советского Союза - Тенгриханов Александр

– И почему подобное происходит?

– Не мне судить маститых коллег. Но кинематограф не стоит на месте. Мы же излишне долго топтались на месте и привыкли к обязательному успеху. Нет, все может измениться в любой момент. Через год или два кто-то снимет гениальный фильм, и мы окажемся снова на коне. Только сложившая соревновательная система не подходит для кинематографа. Это не спорт или выплавка металла. А вот чиновникам, которые воспринимают успехи нашего кино через подобную призму, придется нести ответ перед вышестоящими товарищами. Поэтому они ждут результатов из Франции и не восхваляют приз, полученный полнометражной картиной в Венеции. Короткометражная лента не воспринимается всерьез. Если же других достижений не будет – то вспомнят и обо мне.

Тесть внимательно меня выслушал и откинулся на спинку стула. Некоторое время мы сидели молча, затем он задал вопрос. При этом его обычно доброжелательное лицо было подозрительно серьезно.

– Ты мне здесь целую речь прочитал о деградации советского кино. Дело твое, думать так или иначе. Главное – не сболтни все это кому другому.

Но я так и не услышал, почему тебя так откровенно зажали?

Теперь уже я грустно вздыхаю. Думаю, говорить или нет? В принципе, Филиппыч и так может быть в курсе.

– В Венеции провалился фильм сына Михалкова, на которого возлагали большие надежды. Нет, Андрей талантливый режиссер. Просто кино не очень понравилось западному жюри. Примерную причину я вам уже объяснил. Сами понимаете, что для этого семейства моя скромная награда – как бельмо на глазу. А еще у меня конфликт с Пырьевым, из-за которого и пришлось уйти на Горького. Вернее, Иван Александрович считает, что я слишком много себе позволил в одном из разговоров. Теперь он мой враг, и ничего с этим не поделаешь.

– Не многовато ли у тебя врагов, Леха? Ты еще ничего не сделал, а уже скольким заслуженным товарищам дорогу перешел? – усмехнулся тесть, наполняя рюмки. – Надеюсь, у тебя хватит мозгов молчать про Кончаловского. Против союза Пырьева и Сергея Михалкова тебя никакая Фурцева не защитит. Сожрут и не подавятся. Они оба в ЦК как к себе домой заходят. Я тебя даже на грамм защищать не буду. Ты, прежде чем языком трепать, о последствиях должен думать, – как оно на твоей семье отразится, если не совсем дурак. Разочаровал ты меня, Алексей.

Чокнулся с тестем и закусил соленым огурцом. Что-то я даже вкус водки не почувствовал. Нервы, наверное. Я прежний действительно зря полез бодаться с тяжеловесами. Это еще хорошо, что Фурцева меня выслушала и поддержала.

А ведь могла добить – и прощай, мечты. Естественно, что сейчас я ни с кем подобные темы обсуждать не собираюсь. Поговорил с Филиппычем, и хватит. Про обиды с игнорированием моего успеха я уже забыл. Главное – мне одобрили написание сценария и, потенциально – новый фильм. Вот на нем и сосредоточусь. Еще и на календаре с плакатами. И никаких разборок, пока не окрепну для противостояния с сильными противниками. То, что конфликты неизбежны, я уверен на сто процентов. Чем больше погружаюсь в мир кинематографа, тем сильнее мне это напоминает зловонное болото. Если не обозвать все иной субстанцией.

Глава 10

– А здесь у нас красный уголок. Вот видите – фотографии сотрудников, техники и автомашин.

Заместитель начальника пожарной охраны Москвы лично встретил молодого режиссера. Звонок из канцелярии Фурцевой стал хорошим подспорьем в нашем начинании. Хотя полковник Худобин Андрей Ильич совершенно не понимал, какое отношение он имеет к культуре. Я ему вкратце объяснил свой замысел еще по телефону, вроде смог заинтересовать. И вот, прихватив фотографа из издательства, мы прибыли к пожарным.

Плотный мужчина с роскошными усами и полковничьими погонами оказался искомым начальником. Сначала Андрей Ильич потащил нас показывать свое хозяйство, что я воспринял со скепсисом. Но, рассмотрев фотографии, понял, что зря ворчал. Лишними подобные знания не бывают. Далее мы проследовали в кабинет полковника, где нас ждали отобранные сотрудники.

Я решил разбавить состав актеров представителями профессий, которые будут изображены на календаре. Металлургов и шахтеров в Москве найти не удалось. Но вот пожарного и учительницу – вполне реально. В итоге мы в ГУПО города Москвы выбираем будущую звезду календаря. По учительнице у меня тоже есть мыслишка, только надо уговорить одну молодую особу.

А ничего так выглядят советские пожарные. Хотя я изначально попросил подобрать товарищей, которые занимаются спортом. Так, штангистов и легкоатлетов сразу в сторону. Мне нужны типажи с фигурой гимнаста. Останавливаюсь на двоих похожих друг на друга парнях лет двадцати пяти, отличающихся только цветом волос.

– Можно попросить товарищей снять рубашки? – видя изумленное лицо полковника, поясняю: – Нужно посмотреть на мышцы пресса. Необходим, знаете ли, эдакий Аполлон.

– Хех, – выдохнул Худобин. – Вы там чего, непотребство всякое собрались снимать?

Пришлось более детально объяснить полковнику о желании изобразить человека труда за работой или после нее. Заодно показать спортивные и красивые фигуры, без всякой грязи. В советском человеке все должно быть прекрасно!

– А я уж подумал про всякие картинки скабрезные, да еще с моими парнями. Приходилось в Европе видеть эту срамоту. Но вы, оказывается, хорошее дело задумали, товарищ Мещерский.

– Вы были в Европе? А в какой стране? – спрашиваю недоуменно, вроде сейчас с этим достаточно сложно.

– Конечно был! В составе шестой гвардейской танковой армии Третьего Украинского фронта я много стран повидал, – ответил полковник и громко расхохотался.

В итоге мы выбрали блондина по имени Дмитрий. Молодой лейтенант, из Костромы, действительно оказался бывшим гимнастом и продолжал активно заниматься спортом. Так, теперь училка – и нужно начинать. Хотя часть съемок запланирована уже на завтра. У актеров напряженный график, и приходится под них подстраиваться.

Училка отказалась, и я решил заменить ее на Пузик. Типаж у нее специфический, но мы ее грамотно доработаем. Назначение новой модели произошло спонтанно. Я сам хотел пообщаться с Оксаной, но никак не мог с ней пересечься. И вдруг она появилась в киностудии. Нет, положительно – необходимо что-то делать с ее нарядами. Зачем одеваться в стиле синего чулка, имея такую фигуру?

– Возвращаюсь домой, вот пришла попрощаться. Тебя сейчас не поймаешь, весь в делах, – шмыгнув носом, произнесла Пузик.

Последняя фраза была явно обвинительного характера. Ну, держись, актриса трагического жанра. Роюсь в портфеле и достаю папку, которой начинаю махать перед носом опешившей Оксаны.

– Это что такое? Молчишь? Я тебя спрашиваю – это что такое?

– Мои рассказы, ты же знаешь, – недоуменно проблеяла рыжая. – Сам попросил почитать, еще во время съемок.

– А почему я об этом узнаю черт знает когда?

– Не надо на меня орать! – возмущенно пищит девушка, пытаясь выдернуть листы. – Я говорила, что все это несерьезно, и вообще – верни записи.

– Я тут, значит, соавтора ищу, который может помочь и разгрузить мой график. А она здесь в скромность играет – мол, Алексей, почитай мое сочинение «Как я провела лето». Пойдем! – хватаю Пузик за руку и волоку в сторону административного корпуса.

– Жанна Леонидовна, вся надежда на вас, – проникновенно говорю секретарю Бритикова. – Срочно нужен междугородний разговор с Минском!

– Ты, Алексей, собрался продать девицу белорусским товарищам? Так у нас рабство давно отменили, и отпусти ее наконец, – приятная дама средних лет решила надо мной подшутить.

– Садись, – указываю Пузик на стул и делаю умильное лицо, глядя на Жанну. – Выручайте, одна надежда на вас. Нужен человек в БССР, кто заведует культурой. Лучше, чтобы это было связано с молодежью. Я совсем далек от подобных вещей.

– Можно позвонить в отдел культуры, или первому заму ЛКСМ Белоруссии, – ответила секретарь. – Но сразу предупреждаю – сам будешь расхлебывать, если что не так.