Орда (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Оставлять покусительство, именуемое сейчас «воровство», без ответа нельзя. А то в третий раз точно отравят. Потому, как только они вернулись из похода и отгуляли свадьбу, князь Владимирский вызвал к себе Саньку и Горыню и обрисовал им ситуацию во всех подробностях, которыми сам владел.

— Нужно как-то изъять незаметно боярина и, отрезая от него кусочки, вызнать имена подельников. После чего облегчить страдания Тимофея Юрьича Хромого и ускорить его встречу с сатаной.

— А дружина? — вот самый плохой вопрос сходу задал Горыня. Людей жалко. Это русские воины и они нужны. Впереди сеча серьёзная, каждый будет на счету. Так и ладно бы, но они ведь не имеют понятия, скорее всего, о том, что их боярин гад ползучий. Невинноубиенные будут.

— По обстановке. Придётся убить, так тому и быть, можно обойтись без душегубства — обойдитесь.

Получилось хреново. Опыта тайных операций у диверсантского спецназа — ноль. Если бы не Горыня с Емелей, то и вообще непонятно, чем бы закончилось. Подкараулили боярина, когда он на охоту выбрался, но их заметили, дружинники Хромого выставили заслон, прикрывая боярина и лучникам пришлось всех пятерых убить. А самого Тимофея Юрьича попытались захватить, но он вскочил на коня и стал быстро отрываться от погони. Конь у боярина был первостатейный. Пришлось и его стрелами утыкать. Одна вошла под основание черепа и на этом ниточка ведущая к заговорщикам оборвалась.

С тех пор к диверсантам и присоединился пращник. Прикинули они с Горыней, что будь у них он в том лесу, и смогли бы, не убивая, остановить боярина. Оглушить камнем.

Вторая операция случилась через несколько дней после неудачной попытки захватить отравителя.

Видимо убийство боярина в среде заговорщиков широко обсуждалось, и при этом на слуг они особого внимания не обращали. А один из них решил заработать, сдав своего боярина князю.

— Не боишься? Тебя же потом могут и порешить, — выдавая конюху боярина Алексия Вячеславовича мешочек с серебром, поинтересовался Андрей Юрьевич.

— А я сразу к родичу в Литву переберусь, там поди не найдут, если и будут искать.

За боярином Алексием Торопом следили седмицу, но он из дома носа не высовывал. И профессор решил, ещё бензинчика в это кубло плеснуть.

— Горыня, а ты можешь его издали стрелой порешить? И чтобы на тебя не подумали?

— Хорошо, княже. Во двор-то он поди выходит. А стрелы чужие возьму. При боярине первом лучник был. Вот его стрелы я тогда прибрал, ими и воспользуюсь.

Воспользовался. Забрался на дуб, что метрах в ста от забора, что дом боярина окружал, возвышался, и когда тот вышел на двор, свежим воздухом подышать, всадил ему стрелу в горло. Лук и колчан со стрелами оставил на дереве и, спрыгнув, «огородами» ушёл.

Родичи боярина Алексея Вячеславовича кинулись к князю. Мол, найди и покарай убийцу. Милиционеры, конечно, нашли лук, и мастер лучник, что его делал, опознал его.

— Для дружинника боярина Тимофея Юрьевича Хромого его делал.

После чего боярские сынки и дружинники схлестнулись. Сыновей полегло пятеро. Все, кто старше двенадцати лет. Ну и как не прискорбно и шестеро воев из дружины. После чего князь, пылая гневом вмешался и заставил оставшихся жёнок с младыми дитями примириться, пообещав в противном случае лишить всех собственности и на рудники закатать.

А диверсанты присматривали издали за подворьями и запоминали, кто из бояр или их дружинников ходит к родичам убитых заговорщиков.

Вот сегодня они и были вызваны Андрей Юрьевичем, чтобы подвести итоги месячного наблюдения.

Глава 10

Событие двадцать шестое

Минерва — «богиня тысячи произведений», известная своим правилом мудрости, поэзии, мастерства и многого другого. Большинство считает, что Минерва была любимым ребенком Зевса, поскольку она была могущественной силой как для людей, так и для богов.

Три вещи в жизни ненадежны: власть, удача, состояние. Кто-то умный сказал. Жаль, бояре, что затеяли ликвидацию последнего Романовича, об этом не слышали. Ещё кто-то не менее умный по радио или по ящику в будущем размышлял, что после того, как человек станет богатым, ему обязательно ещё и власти захочется. Так это, видимо, не только для будущего характерно, вон галицким и волынским боярам и сейчас, в далёком прошлом, власти побольше заиметь приспичило.

Очень хотелось Андрею Юрьевичу взять и ввести опричнину прямо сейчас, вычистить боярские усадьбы и даже замки… Нет. Не время. Осталось всего два месяца до грандиозной битвы народов, которая должна решить судьбу Русского королевства, а если чуть ширше и глубже глянуть, то судьбу всей России будущей, а то и всего мира. Если Русь на триста лет раньше выкарабкается из-под ига Золотой и прочих орд и не даст сформироваться Крымскому ханству, то явно история вильнёт в другую колею. А потому, каждый воин сегодня на счету, и затевать сейчас чистку рядов нельзя. Знать бы точно, что вот эти пять или шесть бояр на него злопыхают, можно было бы по-тихому с ними разделаться, как с Тимофеем Юрьичем Хромым и с боярином Алексием Торопом, но нет, наблюдение за этими двумя родами никакой достоверной информации о других заговорщиках не принесли. На подворье этих бояр многие захаживали, нельзя же всех в заговорщики определять. А если все они заговорщики, то просто страшно становится — одни враги кругом. Тупиковая получилась затея. Не следователь профессор Виноградов. Не Макиавелли, кем бы он не был.

— А знаете, что господа хорошие… — князь Владимирский оглядел понурившуюся троицу, — есть у меня для вас другая работа. Эта точно вам будет по плечу.

— Что делать надобно, княже⁈ — первым дёрнулся Санька Юрьев. Он и должен. Десятник же. Опытный вой, хоть ему всего двадцать лет. Ходил весной под Каменец с ордынцами ратиться, а до того за Берестье с Гедимином. Плюс венгерский поход. И ведь везде победы. А чего, из-под Каменца татаровья первыми ушли и погибших бросили, почему бы это победой не считать?

— Мало вас. Нужно на порядок поднять численность спецназа. Сейчас столько всего могли бы сделать, а воев у вас кот наплакал.

— На порядок — это как? — нда, не математик Санька.

— На порядок — значит в десять раз. Вас сейчас десяток, а нужна сотня.

— Где же столько воев взять? — присвистнул десятник.

— А мы просто поступим. Пусть каждый из вашего десятка, кроме лучников и Фёдора себе сам десяток набирает. В том числе и Агафон. Он пусть пращников десяток набирает. Потом из них гренадёров сделаем.

— А чем же Фёдор провинился, он из лучших у нас, — вступился за друга Юрьев.

— Нет, это не наказание. Хочу его в Киев и Житомель отправить на разведку. Посмотрит, готовятся ли там к войне, что за силы у Ольговичей, сколько человек в дружине Святослава Киевского, сколько у его брата Олега Переяславского?

— А Фёдор-то почему? — не унимался десятник.

— Ну, не разочаровывай меня Александр. Сам ответь, — развёл руками Андрей Юрьевич.

Ответил, однако, не десятник, а Горыня.

— Он же с Киева. Там родился, там родня у него живёт.

— А ведь точно.

— Ладно. С Федором я сам разберусь. Давайте про вас, — профессор Виноградов ткнул пальцем в Горыню, — вас сейчас десять, будем считать. нужно девяносто человек набрать. Ты лучников многих знаешь. Посули воям, вошедшим в вашу сотню и отслужившим пять лет, дом хороший, надел земли, если интересует, и плату… сейчас один серебряный динарий в месяц. При этом питание и одёжка на мне. А после победы над ордынцами ещё плату подымим. Ну и саблю или меч из булата или харалуга. Кольчугу и шелом с бармицей… А коня ещё. По добыче? Ну, не знаю. Если лично ворога убил, то всё, что с него снял — твоё, а если общая сеча, до доля будет считана в зависимости от твоего положения в войске и личного участия.

— А им тогда можно в соревнованиях стрельцов участие принимать? — дёрнул Горыню за рукав Емеля.