Козырь Рейха. Дилогия (СИ) - Романов Герман Иванович

Контр-адмирал без сил снова осел на настил, с удивлением посмотрел на свои мокрые черные брюки. Мокрые отнюдь не от воды – на рифленом железе были кровавые лужицы.

– Надо было входить в эстуарий и принимать там бой, а я попался на обман как мальчишка…

– Немцам просто повезло с попаданием в «Камберленд»!

Вудхауз прикусил губу от боли, на боку стало расплываться на белом кителе такое же кровавое пятно. Кэптен все прекрасно понимал – минуты жизни «Аякса» сочтены. Корабль кренится на левый борт, нет хода, пылает от носа до кормы – а рейдер уже близко, в каких-то трех милях. Дымовая завеса, которой его вовремя прикрыл «Ахиллес» истончалась, и теперь попадания шли за попаданием. Осколки сметали все живое, пожары, которые уже никто не тушил, разрастались в один огромный костер, который добрался до полубака, еще свободного от огня.

Крейсер продолжал сражаться – носовая башня посылала в приближающийся рейдер снаряд за снарядом, кто-то из уцелевших минеров выпустил торпеды, но промахнулся. Это объяснимо – пуск произведен с упреждением по ходу броненосца, а тот повернул обратно, прямо на «Аякс», выходя на минимальную дистанцию.

– Нет, Вуди, это нам просто невероятно… повезло тринадцатого… Пять раз они попадали в башни и барбеты, но в пустую… Расстреляли «Эксетер», но тот не потерял ход… Мы долго искушали судьбу, утром радовались пожару… невероятной победе… Вот и поплатились за свое легковерие… Вуди, пусть команда покидает крейсер… Его не спасти… Немедленно… Нас будут добивать торпедами…

Вудхауз поднялся, устало посмотрел на стоявших на ходовом мостике моряков – всего трое, из них штурман, молоденький лейтенант, и два матроса – сигнальщик и рулевой. Что крейсер агонизирует, все давно осознали, но продолжали оставаться на боевых постах, до последнего момента храня верность присяге. Кэптэн собрался отдать свой последний приказ, но был остановлен громкими криками:

– Смотрите!

– «Ахиллес»!

– Герои! Они нас не бросили!

Новозеландский крейсер выскочил из-за дымовой завесы и помчался к «Аяксу», словно желая прикрыть его от снарядов. Все четыре башни крейсера стреляли, как казалось, безостановочно. За кормой густой пеленой расползалась дымовая завеса.

– Он пустил торпеды почти в упор, Вуди, – Харвуд не спрашивал, он говорил утвердительно. Старый моряк не потерял сознания и увидел то, что просмотрел командир «Аякса». И неожиданно громким голосом, видно вложив в него остатки сил, приказал сигнальщику:

– Передавай, сынок, ратьером на «Ахиллес»… «Кэптену Пирри категорический приказ от адмирала… Категорический приказ…Идти в Монтевидео… Мы утонем через пять минут… Благодарю!» Понял приказ, сынок? Не напутаешь в нем ничего?

– Так точно, сэр, не напутаю, – юноша не замечал текших по грязным щекам слез, оставлявших чистые дорожки. Но глаза его горели огнем отваги, восторженно впившись в приближающийся «Ахиллес». Геройский корабль не ушел с поля боя, а продолжал прикрывать товарища от могущественного противника, способного растерзать его в клочья за считанные минуты. Вернулся не только для того, чтобы разделить участь эскадры, но постараться нанести смертельный удар по врагу, вложив в него всю ярость жизни.

– Щелкай створками, сынок! Приказ мой… повтори… Они молодцы… Настоящие моряки…

Уцелевшие матросы «Аякса», высыпав на палубу, приветственно махали руками «Ахиллесу», что прошел в каком-то кабельтове. С мостика крейсера россыпью таких же фонарных вспышек ответил сигнальщик «Ахиллеса», а затем корма крейсера скрылась за густым дымом. Донесся только грохот башенных орудий – новозеландцы давали залп за залпом, стараясь выпустить во врага как можно больше снарядов.

– Сэр! Ваш приказ принят к исполнению. «Ахиллес» гордится, что сражался под вашим командованием! Сэр…

Вудхауз склонился над адмиралом – мертвые глаза смотрели на вечерний закат, уже ничего не видя. Кэптен закрыл веки пальцами, и, прижимая ладонь к раненному боку, выкрикнул свой последний приказ:

– Вынести наверх раненых! Надеть жилеты и сбросить плотики! Всем оставить крейсер! Прыгайте за борт!

Командир броненосца «Адмирал граф Шпее»

капитан 1-го ранга граф фон Лангсдорф

– Курс на «Аякс» – будем добивать!

Лангсдорф прижал к глазам бинокль, снова стоя на мостике, обдуваемый ветром – видимость с него была намного лучше, да и риск свелся к минимальному. «Ахиллес» все же прикрыл густой дымовой завесой «стреноженного» намертво «Аякса» – судя по всему, флагман Харвуда окончательно вышел из строя, потеряв ход. А корабль без движения даже не подранок, а большая плавучая мишень. Плавучая потому, что на воде держится, а не плывет сама по себе, имея работающую паровую установку.

Что случилось на британском крейсере, можно было только гадать, но сигнальщики и артиллеристы утверждали, что видели огромный столб огня, дыма и пара, что могло свидетельствовать о взрыве котла. А с таким повреждением ход быстро не дашь.

– Тогда почему он не утонул как «графство? Совершенно непонятно… Вероятно на нем справились с повреждениями?!

Вопрос, заданный самому себе, повис в воздухе – тут можно строить разные предположения, ведь не всякий внутренний взрыв приводит к гибели. Да, «Аякс» ход потерял полностью, и крен на правый борт заметный – таким моментом надо воспользоваться и добить противника как можно быстрее – ведь «недорубленный лес вырастает», как говорил кто-то из русских полководцев. Лангсдорф не мог припомнить кто именно точно, но в верности высказывания был полностью уверен.

Добить крейсер незамедлительно, а уж потом думать, что делать дальше. Ни в коем случае нельзя мешкать ни одной лишней минуты, ведь англичане народ упертый, моряки просто отличные, могут наскоро отремонтировать свой крейсер – всякие чудеса бывают!

Лангсдорф медленно затянулся пыхнувшей сигарой, своим уже неизменным атрибутом в любой обстановке. Дизеля урчали, как сытые коты, приближая броненосец к редеющей пелене дымовой завесы, за которой уже виднелась обломанная взрывом верхушка мачты и кормовая часть корпуса крейсера, охваченная пожаром. Хорошо горел крейсер, весело, так что все внутри души пело от восторга.

– Картина Репина – «приплыли»!

Лангсдорф знал этого русского художника, члена кружка с непонятным для немца названием «передвижники» – не стоит считать германских офицеров невеждами в искусстве, вот только засомневался в названии полотна, всплывшего из подсознания. Он теперь не удивлялся новым знаниям и сравнениям, просто принимал их как должное.

Орудия не грохотали по понятной причине и железному правилу – «не вижу цели, а потому не стреляю». На броненосце спешно занимались тушением пожаров и устранением повреждений, но, судя по докладам, можно было сделать вывод, что корабль пострадал несерьезно, вполне терпимо и его боеспособность даже не упала. По сравнению с прошлым боем итог прямо-таки оптимистичный, он никак не ожидал, что англичане будут настолько скверно стрелять. Видимо расслабились, поверили в «гибель» броненосца, а настроится на скоротечную схватку с внезапно «воскресшим» «карманным линкором» экипажам не удалось должным образом, или просто не успели ожесточиться сердцами. Что же, это и к лучшему, корабль в таком состоянии, вероятно, сможет дойти до Германии!

Главное, с «Альтмарком» быстро встретится в условленном квадрате, где он заправлял подводные лодки, и, желательно при небольшом волнении, чтобы загрузится боеприпасами и продовольствием. А там нанести визит в одно место, где возможно придется немного пострелять…

– Но где же «Ахиллес»? Куда он делся? Неужели Харвуд сам отпустил крейсер или он вульгарно сбежал? Нет, на англичан такие выкрутасы не похожи, были бы итальянцы, то вполне понятно такое поведение и даже оправданно – тут в одиночку сражаться глупо…

– Майн герр! Английский крейсер вправо 30!

Лангсдорф повернулся как ошпаренный – «Ахиллес» выскочил из дымовой завесы совсем близко. Скорее всего, поставив дымовую завесу, прикрывшую флагман, новозеландский крейсер тут же рванул обратно полным ходом. Никуда он не ушел и не удрал – англичане народ упрямый и лихой, а воевать будут до конца. И словно подтверждая эту мысль, «Ахиллес» загрохотал всеми четырьмя башнями, без пристрелки, благо расстояние стало смешным – тридцать кабельтовых, не больше, ближе только в упор. Это для времен Цусимы была приличная дистанция, но сейчас такая рассматривается только для ночного боя.