Каторжник (СИ) - Шимохин Дмитрий

Через несколько дней я уже так выучился, что меня оставили на печи за старшего. Но работка оказалась адова! Жар, тяжеленные ломы, вонь раскаленного металла и пота — к концу смены выматывался так, что еле ноги волочил.

И вот, вернувшись в очередной раз в барак, падая от усталости, я обнаружил там пополнение. Барак, и без того не напоминавший царские хоромы, стал еще теснее — прибыла новая партия бедолаг, которых присоединили к нашему этапу. Сразу было видно — отличались они от жителей центральных губерний, говор другой, лица скуластые, раскосые у многих. Оказалось, все из Казанской губернии — татары, башкиры, мордва, кого там только нет. Еще три десятка ртов на казенный паек.

Новенькие, сгрудившись у нар, с опаской озирались по сторонам, но быстро смекнули, что к чему. Когда прошел слух, что мы ходим на завод и даже получаем за это какие-никакие деньги, глаза у казанских новичков загорелись. На следующее утро с десяток самых крепких и отчаянных подошли к нам с Фомичем и тоже попросились на работы.

Ну, мы и не против — больше денег останется, после того как отдадим офицеру его долю. По прибытии на завод семерых быстро разобрали на разные участки, а троих подвели ко мне.

— Вот, Подкидыш, тебе помощники. Обучишь у своей печки. Покажешь, что да как. Ответственность на тебе, — сказал один из мастеров, что распределял по работам.

«Отлично, — подумал я, разглядывая троицу. — Мало мне своей работы, так еще и в няньки записали». Двое были обычные деревенские парни, перепуганные и крепкие. Третий же выделялся — невысокий, жилистый, с узкими, внимательными глазами и спокойным лицом. Башкир, как потом выяснилось. Звали Сафар.

— Ну, орлы, пошли, покажу вам наш отдых, — буркнул я и повел их на завод, к своей уже ставшей родной домне.

Едва мы подошли к пышущей жаром печи, как нас окружила предыдущая смена — местные вольнонаемные работяги, здоровенные мужики с угрюмыми лицами. Они уже давно косились на нас, арестантов, работающих рядом с ними, да еще и за плату.

— А ну, стоять, арестантская шваль! — рявкнул один из них, плечистый детина с рыжей бородой. — Понаехали тут, работу у честных людей отбираете!

— Теперь порядки новые будут, — поддакнул второй, криво ухмыляясь.

— Хотите тут пахать, деньгу зашибать? Пущай кажный по пятаку в день отстегивает нам, признанным мастеровым.

— Это за что это? — насупился один из новичков.

— За право работать, вот за что! А ты, — он ткнул пальцем в меня, — за них ручательство примешь и следить будешь, чтоб платили справно. С тебя весь спрос!

Я усмехнулся. Пять копеек с носа? За эту адскую работу? Каким-то хмырям? Да они охренели вконец.

— Слышь ты, господин признанный мастеровой, — процедил я, глядя прямо в глаза рыжебородому. — А не пойти бы тебе… на хрен? Вместе со своими порядками?

Секундная тишина, а потом воздух взорвался руганью, и рыжий первым кинулся на меня с кулаками. Четверо его дружков тут же полезли на моих новичков. Завязалась драка — быстрая, злая, под рев печи и лязг железа.

Я отмахнулся от рыжего, успев подставить локоть под его удар, и врезать ему коленом в бок. Местные дрались грязно, но без особого умения. Двое моих казанских парней сперва растерялись, но потом тоже начали отбиваться, хоть и неуклюже. А вот Сафар… Башкир двигался совершенно иначе. Легко, пружинисто уходя от ударов, и бил в ответ, сильно и четко. Он не лез на рожон, но действовал умно и правильно. К этому времени я уже отправил рыжего отдохнуть и пришел на помощь к товарищам по несчастью.

Через полминуты все было кончено. Местные работяги, получив по соплям и поняв, что легкой победы не будет, начали подниматься, утирая кровавые сопли и злобно на нас зыркая.

— Молодец, Сафар! — выдохнул я, хлопая башкира по плечу.

Тот лишь молча кивнул, поправляя съехавшую шапку.

— Ловко ты его! Откуда такой прыткий?

Он только открыл рот, чтобы ответить, как раздался грозный рев:

— ЭТО ЧТО ЗДЕСЬ ТАКОЕ⁈

На пороге цеха стоял мастер — низенький, коренастый мужик с вечно недовольным лицом. Сейчас оно было багровым от злости. Он обвел взглядом побоище: нас, растрепанных и злых, следы борьбы на полу и сменщиков…

— Я спрашиваю, что здесь случилось⁈ — повторил он, надвигаясь на нас.

Глава 11

Глава 11

Я только открыл рот, чтобы ответить, как сразу же вперед выступил тот самый рыжебородый детина из местных, опережая меня:

— Мастер! Они первые начали! — заголосил он, тыча пальцем в нашу сторону. — Арестанты проклятые! Мы им слова не сказали, просто мимо шли, а они, как собаки цепные, накинулись! Этот вот, — палец уставился на меня, — главный их, он и скомандовал! Науськал на нас!

Его дружки тут же поддакнули, наперебой жалуясь на арестантский беспредел и требуя защиты для «честных тружеников».

— Врешь, боров! — рявкнул я, перекрывая гвалт и чувствуя, как бешенство снова готово накрыть меня.

— Эти сволочи сами полезли! С нас по пять копеек затребовали за то, что дышать тут рядом смеем!

Мастер слушал то нас, то их, и его лицо мрачнело с каждой секундой.

Чья версия ему ближе — своих работяг или «арестантской швали»? Вопрос риторический.

— ЗАТКНУЛИСЬ ВСЕ! — гаркнул он так, что даже печь, казалось, притихла. — Мне плевать, кто там первый кулаками замахал! Мне работа нужна! С меня шкуру спустят! Дело стоит из-за ваших собачьих драк!

Он ткнул пальцем в сторону местных:

— Вы — пошли отсюда! Ваша смена кончилась! Еще раз увижу здесь в нерабочее время, отправлю в углежоги!

Затем он впился в меня и моих новичков взглядом:

— А вы! Чтобы через пять минут все было убрано и работа кипела! Еще одна жалоба, еще одна драка — выпорю всех показательно, а с тебя, Подкидыш, три шкуры спущу! И за простой вычту со всех вас до копейки! Ясно⁈

С этими словами он круто развернулся и ушел в каморку, оставив нас разбираться с последствиями. Местные, злобно шипя, удалились.

— Слыхали? — буркнул я своим подопечным, подбирая брошенную кочергу. — Теперь у нас тут не только работа адова, но и «добрые» соседи. Работаем молча, смотрим в оба. А ты, Сафар… молодец!

Работа возобновилась. Жар от печи снова начал обжигать лицо, тяжелая кочерга наливалась свинцом в руках. Но теперь к физической усталости добавилось неприятное ожидание — чем ответят местные и как скоро мастер снова найдет повод для гнева.

Вопреки моим ожиданиям, следующие дни прошли на удивление спокойно. Видимо, нагоняй от мастера и наша неожиданная прыть во время драки подействовали на местных работяг отрезвляюще. Они держались поодаль, бросали косые, неприязненные взгляды, но в открытый конфликт больше не лезли. Работенка у печи шла своей адовой колеей — та же изнуряющая жара, тот же лязг железа, тот же едкий дым и пот, ручьями текущий по спине под арестантской робой.

Мы с моими тремя «казанскими» подопечными притерлись друг к другу. Двое деревенских парней оказались толковыми, хоть и не быстрыми — втянулись, молча делали, что велено. А Сафар… Сафар работал сосредоточенно, и в каждом его движении, будь то ворочание кочергой или перетаскивание чугунных чушек, чувствовалась какая-то скрытая сила и точность, та же самая, что проявилась в той драке.

Вопрос о его навыках не давал мне покоя. Как-то вечером после работы, когда мы сидели на нарах в относительном затишье барака, я подошел к нему поближе. Он как раз чинил свой лапоть, сосредоточенно ковыряя шилом лыко.

— Слушай, Сафар, — начал я вполголоса, чтобы не привлекать лишнего внимания. — Все хотел спросить еще тогда, у печи… Откуда ты так драться умеешь? Не похоже это на простую драку стенка на стенку. Четко работаешь, быстро.Башкир поднял на меня свои узкие, внимательные глаза. Помолчал секунду, словно взвешивая ответ.

— Учили, — коротко ответил он и снова уткнулся в лапоть.

— Кто учил? Где? — не отставал я.

Он снова помедлил, потом кивнул.

— Старшие учили, отец учил, дед учил. Конем владеть учили, саблей, кулаком биться. Мужчина должен уметь за себя постоять.