Венсеремос! (СИ) - "Д. Н. Замполит"

Свобода!

Вася секунду подумал: в метро, небось, утренняя толчея, такси у гостиницы — верный след, так что лучше пешком. Для человека, сутками мотавшегося по горам, ходить по равнине — сущее удовольствие и мимо поплыли Кремлевская набережная, Ленивка, Волхонка, бассейн «Москва», Кропоткинская с музеем Пушкина и Домом Ученых. На углу одноименного переулка Вася заметил вывеску «Березка» и скучавшего под ней милиционера, а еще минуты через три обнаружил себя на Садовом кольце.

Пьяный воздух свободы и публицистические названия сыграли со студентом-этнографом злую шутку — он никак не мог сообразить, где тут Метростроевская улица. Первый же прохожий ткнул рукой в сторону Крымского моста и вскоре Вася с удивлением узнал, что искал хорошо знакомую Остоженку.

Бабулька-вахтерша потребовала студенческий билет, но Вася, как можно обаятельней улыбаясь, сообщил на испанском, что направляется в интерклуб и даже показал бумажку с записанным адресом. Дальше повторилась история со школой — на залетного перуанца собиралось изрядно народу и все происходящее до боли напомнило касику его выступление в Нантере. Ну, с поправкой на одежду и на отсутствие в Москве троцкистов, маоистов и анархистов. А так — все та же молодежь, все те же ее старания выглядеть серьезно, почти такая девица же с задорно торчащей грудью и в мини-юбке, открывшей взору стройные ножки и соблазнительные коленки, только не рыжая и зеленоглазая, а брюнетка и кареглазая. «Испанцев», однако, было немного — на переводческом факультете это не самый популярный язык, а на педагогическом учили английский, французский и немецкий.

Вася отвечал на вопросы, включая сакраментальный «А вы Че Гевару видели?», но при этом краем уха слушал, как шушукаются девицы за спиной.

— Мне вообще индейцы нравятся, романтика…

— Не знаю, мне больше кубинские военные. Огонь, страсть, ух!

— Лучше всего — спортсмены.

Вася невероятными усилиями не заржал и не заорал «Разрешите представиться — команданте Амару, первый взрослый разряд по стрельбе!»

Свободное общение продолжалось до появления товарищей из комитета комсомола, а затем и парткома, которые немедленно ввели встречу в «идеологически правильное русло». Почуяв, что потянуло бумажным тленом и занудством бессмысленных собраний, Вася предпочел свернуть мероприятие и откланяться.

Провожали его та самая брюнетка Аня, ее подруга и два молодых человека, при взгляде на которых автоматически всплывали определения «ботаник» и «мажор».

— Уасья, у меня сегодня будет вечеринка, — улучив момент, завлекательно прошептала ему на ухо брюнетка, — приходи. Будут интересные ребята.

В руку ему сунули геометку образца 1969 года — клочок бумаги с адресом и телефоном.

— Я не очень хорошо знаю город…

— Давай я тебя провожу? Тем более, надо зайти в магазин, взять закуску и вина.

В ближайшем магазине они взяли ветчины, которую очередь не брала из-за цены, предпочитая более дешевую колбасу; сыра, хлеба, несколько банок консервов, а вот ассортимент выпивки не порадовал — водка в унылых зеленых поллитровках да сомнительное вино.

— Не, я это пить не буду, здоровье дороже!

— Другое только в «Березке» — надула губки Аня.

— Это тут, за углом?

Сухощавый и крайне недоброжелательный милиционер преградил им путь:

— Здесь только на валюту.

«У меня, может быть, полный примус валюты» — мысленно ляпнул Вася, и молча взмахнул перуанским паспортом.

Милиционер посторонился и пара очутилась в советской мечте.

Платья и костюмы разнообразных расцветок и фасонов заполняли ряды вешалок, от пола до потолка выстроились коробки с обувью, за ними шли стеллажи с миксерами и фенами, магнитофонами и телевизорами. На прилавке завлекалочкой красовался японский радиоприемник в виде каравеллы Колумба — с пушками, полотняными парусами, вантами. Сувенирный отдел являл все богатство народных промыслов — Гжели, Палеха, Кубачей, Златоуста, но минуя все эти прелести, Вася с Аней направились дальше, к стыку гастрономического и вино-водочного отдела.

Аня только ахала, когда Вася широкой рукой, отчасти ощущая себя загулявшим Кисой Воробьяниновым, складывал в тележку виски, джин, вино, пиво в банках, вермут, блоки «Кента» и «Мальборо». Притормозил он только когда вспомнил Римака и представил, что бы ему сказал бережливый индеец.

Наконец, они выбрались наружу, обремененные кучей пакетов.

— И как мы это все дотащим? — растерянно спросила Аня.

— Стой здесь, я поймаю такси, — скомандовал Вася и шагнул к бордюру под скептическое хмыканье девушки.

Нда, это вам не Яндекс-Гоу, скепсис Ани стал понятен уже после второй проехавшей мимо машины. Но третья, скрипнув тормозами и обдав улицу ароматами бензина и выхлопа, остановилась как раз напротив «Березки». Дождавшись, пока машину покинут пассажиры, Вася распахнул переднюю дверцу но нарвался на резкое замечание таксиста:

— Еду в парк!

— Туда и надо! — не закрывая двери Вася махнул Ане, а зависшему водиле тихо добавил: — Два конца.

В четырехкомнатную сталинку на проспекте Мира набилось, наверное, человек тридцать — Аня, ее сестра Таня, их друзья и одногруппники, некоторые с парами. Почти все — дети из обеспеченных или высокопоставленных семей.

— А где ваши родители?

— В загранкомандировке! — с гордостью заявила Таня, с первого же момента знакомства прилипшая к Васе.

Он же все время старался держать дистанцию — уж больно она похожа на оставшуюся в Москве XXI века Татьяну, да еще имя такое же… Но ее Васина отстраненность не смущала, тем более, что гулянка разворачивалась во всю ширь — приходили еще люди с сумками звенящего стекла, восхищались богатством бутылочной палитры, выпивали под дружные тосты, пели. И время от времени дергали Васю предложениями продать джинсы, куртку или часы — «ролекс» без малого стал звездой вечеринки.

После всеобщего обсуждения новой комедии «Бриллиантовая рука» народ пристал к Васе с расспросами о жизни и быте контрабандистов в Латинской Америке, от чего он отбояривался полным незнанием. Ну в самом деле, не рассказывать же этим, как Болеслав возил оружие на самолете или как они с боем прорывались из Парагвая — не та публика. Вот странно, в буржуазном Париже дети элиты все как один «революционеры», а тут, в советской Москве — шмоточники, за исключением, может быть, двух-трех человек, кого действительно интересовала партизанская война.

Но все равно, он чувствовал себя среди своих, а уж когда ему в руки попала гитара, урвал и свою минуту славы с репертуаром из Иглесиаса и Хуанеса. Таня хозяйски расположилась у него под боком и положила голову ему на плечо, рассыпав светлые волосы, одним своим видом пресекая поползновения других девиц на близкое знакомство с касиком.

Потом подвыпившее собрание принялось учить Уасью русскому языку, сопровождая каждый его «успех» тостом и вскоре он мало чего соображал, а потом и вообще отключился.

Ночью к нему пришла Исабель.

— Почему у тебя светлые волосы, querida? Ты их покрасила?

— Черные, черные, не волнуйся, — ответила она почему-то за спиной.

Вася повернул голову на голос, мир сорвался в круговерть, сквозь которую он с трудом разобрал — да, черные. Ну и хорошо.

Очень хорошо.

Исабель была всюду, мягкое, теплое и женское обволакивало его со всех сторон, и он отдался сладким волнам до полного забвения.

Гудок машины вряд ли бы смог разбудить Васю, но к нему добавился и первый луч солнца. Голова, вопреки выпитому вчера, почти не болела, но Вася все равно повернул ее очень бережно и чуть не подпрыгнул — рядом разметались на подушке светлые волосы Тани. Осторожно сдвигаясь к краю кровати, он уперся спиной в чье-то тело и чуть не подпрыгнул еще раз — там, сладко сопя носом, спала Аня.

Судя по тому, что все трое спали голышом, ночью к нему приходила вовсе не Исабель…

Глава 10 — Три беседы о главном

На вторую встречу с Кузнецовым везли вчетвером: водитель и старший спереди, двое по бокам Васи сзади, хорошо хоть без наручников.