Совершенно несекретно (СИ) - Иванов Дмитрий

— Витёк, выручай! На сборах в Питере одного человека не хватает! Норгов всего двое и Эльза, а она не спортсмен… Из наших будет один мастер спорта всего и два каких-то древних тренера. Короче, предлагаю тебе на пару недель…

— Да! Я согласен! — выпалил мой друг, едва поняв, что я ему предлагаю две недели провести в обществе Эльзы.

— Ты погоди, — недовольно морщусь я, — Не перебивай! Я про деньги хотел сказать…

— Да в жопу деньги! Сколько надо? У меня тыщ пять на книжке лежит…

— Ты идиот? Тебе заплатят! Но только двести рублей.

— Мне ещё и заплатят? — тупит парень.

Да, похоже, влюбленность начисто отключила у друга мозг!

Идём в его хоромы.

— Эльза, тебе очень повезло! Наша федерация бокса решила усилить спортивную составляющую сборов, поэтому на следующей неделе к вам присоединится призёр Олимпийских игр!

— А-а-а… — тянет Эльза, похоже, не до конца понимая, в чём, собственно, заключается её счастье. Витёк, заметив такую реакцию, даже погрустнел на глазах.

— Конечно, в случае если ты, как представитель норвежской федерации, будешь не против, то Виктор поедет с вами. Заодно поможет с бытом.

— Да это просто отлично! — взрывается Эльза и уже осматривает моего друга как-то по-новому — по-хозяйски, что ли, с прицелом на совместные две недели в столице Революции.

Я пытаюсь уехать, но меня не отпускают родители, которым очень охота пообщаться с девушкой, а я тут, так сказать, переводчик. В процессе беседы выясняется, что Эльза попала в состав делегации не случайно: её отец — участник Олимпийских игр! Правда, он проиграл нокаутом в первом же бою, в семьдесят втором. И, что особенно пикантно, побил его русский!

Еду в гостиницу с молодыми. Они меня по пути подкинут, а потом уже катят в своё светлое будущее: то ли в кино, то ли в парк, то ли сразу в ЗАГС. Кто их разберет? Я особо не прислушивался.

А то, что Артемьевым норвежка понравилась, видно было даже слепому. Мама лично наряжала сына в новенький костюм, мечась по квартире в поисках то чистых носков, то какого-то «особого» платочка в карман пиджака. А батя… Батя подошёл без слов и с видом заговорщика что-то быстро сунул Витьке в карман брюк. Деньги или презервативы? Возможно, и то и другое.

У гостиницы прощаемся. Эльза даже вылезла из машины для дружеского рукопожатия, но, скорее всего, для того, чтобы пересесть на заднее сиденье поближе к Витьке. И надо же — этот момент застаёт Леночка Минтубаева, возвращающаяся в гостиницу. Вид у Лены был скучающий, но, заметив нас, она встрепенулась и подобралась.

— А ты шустрый парень! — язвительно бросила прокурорша, как только машина отъехала. — Она и есть изнасилованная? Ничё так. Модно одета.

— Лен, это представитель норвежской делегации. Детей привозим на сборы… Вот, работаем в выходной, как и полагается. А изнасилования никакого не было, кстати, если что, — миролюбивым тоном поясняю я. — Ты как насчет пообедать?

— Обедала уже, да и время к ужину, — буркнула Лена и, не прощаясь, направилась ко входу в гостиницу. Видно, место в её сердечке я окончательно потерял.

После раннего ужина или позднего обеда хотел поваляться в номере, но не тут-то было — стук в дверь! Открываю и вижу Генку с Ильей. Оба взбудораженные.

— Ты чего не пришёл на митинг⁈ — с наезда начал Илюха.

— Не мог. Был в милиции, потом поехал в посольство — речь толкал про борьбу с пьянством и нашу антиалкогольную кампанию. Потом встречался с представителем норвежской федерации бокса… Мы ведь на следующей неделе принимаем в Ленинграде детишек-боксёров из этой страны. Надо было всё проверить, — по-честному отчитался я перед парнями. — А что, там было что-то интересное?

— «Интересное»— не то слово, — хохотнул Генка. — Пришлось помахаться!

— По вам и не скажешь, — насторожился я.

— Пошли мы, значит, толпой… С нашего Союза сразу собралось человек десять, да потом ещё столько же подтянулись, — подхватывает Илюха. — А там в Лужниках… народу — чуть ли не полные трибуны! Милиция тоже была, но видно, что пацаны на нервах, дёрганые какие-то. Генка ещё друга, стоящего в оцеплении, встретил, — начал рассказывать Илья.

— Ну как «друга»? Просто хорошего знакомого. Наш афганец, но в Союзе не числится, — поправил товарища Генка.

— Так вот! Стоим, значит, не трогаем никого, а тут одна дама — такая вся интеллигентная, в пальтишке, голосочек звонкий — и в лоб нам: «Что, десантнички, опять людей лопатами рубить будете?» — продолжил Илья. — А Санька Линёв, ты его, наверное, не знаешь, её спокойно так за шиворот взял — и тряхнул. Говорит: мол, лопаты нет, но и без неё, если чё, отоварить могу любого. Ну и пошло-поехало! Дамочка визжит, народ к нам подступает… В общем, мы сразу оказались среди недоброжелателей.

— Дальше, — помолчав, прошу я, так как Илья, видно, сбился, а Генка ораторскими талантами никогда и не блистал.

— Дальше больше! Нас к трибунам не пустили! Нет, пройти можно было, но это надо людей расталкивать. Короче, на трибуну выходит какой-то хрен, целый академик… как его… в «Двенадцати мгновениях» играл…

— Тихонов! — подсказываю.

Во! И говорит: — «Кто тут из Пролетарского округа?» В общем, попросил избирателей Пролетарского округа разобраться, от кого получил депутатский мандат Самсонов — директор Первого часового завода, и призвал бойкотировать продукцию этого завода.

— А чем он ему не угодил? — удивился я.

— Избрали его как-то неправильно, — замялся Илья.

— Ну, так подали бы жалобу в ЦИК и не морочили людям головы, — фыркаю я. — Но не важно… дальше — что за драка-то была у вас?

— Критиковал Сахарова, Станкевича какого-то! Тот ещё в США ездил, как промышленник… — словно не услышал меня Илья.

— Чёрт с этими Самсоновым и Тихоновым! По делу говори! — не выдержал я.

Глава 14

— По делу… В общем, к трибуне нас не пустили. Но мы развернули плакат, который у нас с собой был… — продолжал напускать туману Илья.

— Петручо нарисовал, он же художник, — вставляет Генка крайне важную информацию. — Получилось отлично!

— А он ещё здоровый такой… В смысле — плакат, — поддержал друга Илюха.

Стоически закатываю глаза, пережидая это словоблудие.

— Некоторым из присутствующих не понравилась надпись на нем. Они стали толкаться… А Петручо — он же контуженный — психанул и дал в рыло этому армянину!

— Почему армянину? — ничего не понимаю я.

— Ну, так мы же против них плакат нарисовали! — поясняет Илья, недоуменно глянув на меня… мол, ты чего тупишь, бро⁈

— На плакате что было написано? — интересуюсь я.

— «Верните два мандата Ленинграду!» и «Карабаху — нет!» А… забыл тебе сказать, — спохватывается Илья.

— Какие два мандата? И почему Карабаху «нет»? — с бесконечным терпением в голосе продолжаю допрос.

— Ты чё, не знаешь⁈ Карабаху мест в Верховном Совете не досталось, уж не знаю почему… Так, Ленинград им отдал два своих! А это не собственность делегации! Им избиратели доверили! У Петручо — мужик ленинградский, и тоже депутат! Его, например, могли в Верховный Совет выдвинуть… Но, вишь, место отобрали и отдали… армянам… ну, или Азербайджанской ССР, раз Карабах в её составе, — вслух размышляет Илюха.

М-да… я, признаться, этот момент упустил. Но в целом с ребятами согласен — с какого перепугу отдали-то? Правда, это не повод руки распускать…

Боясь услышать об ещё каких-нибудь противоправных действиях «афганцев», осторожно уточняю:

— И всё?

Илюха качает головой:

— Нет! Потом дали слово этому… фамилия смешная, от МГК дядя… Как его, Ген?

— Карабас-барабас, — буркнул тот.

— Во! Карабасову! Ну, дядя, значит, выступать начал: «Надо соблюдать законы, надо уважать друг друга, нельзя делить людей по национальности…».

— Нормальные вещи говорил, — одобряю я.

— Да-да, но его же никто не слушал! — смеётся Илюха. — Короче, толкового он ничего сказать не смог, а потом на него просто попёрли с криками и со свистом! Так, он к нам пробился, мы его и вывели из толпы. Дали, конечно, по башке самым бОрзым. Одному лицо разбили… Нашему тоже досталось.