Антонина Юрьевна сдавленно охнула. Клавдия застыла, приоткрыв рот. Как ни странно, но блефовать меня учила все та же Лариса Васильевна. Между мной и императором иная связь, но ведь она есть.
— Предлагаю уладить конфликт миром, — продолжила я, пользуясь тем, что Клавдия дезориентирована. — Я уступлю тебе комнату, но при определенных условиях.
— Каких еще условиях? — вскинулась Клавдия.
Я могла бы ее дожать, выкинуть из комнаты, но пожалела Антонину Юрьевну. Эта мерзкая нахалка продолжит на ней отыгрываться, как только придет в себя. Если же ей немного уступить… не без собственной выгоды, разумеется…
— Первое. Ты выплачиваешь мне разницу за аренду. Сумму Антонина Юрьевна тебе скажет.
— Это справедливо, — нехотя признала Клавдия.
Еще как! Для меня деньги лишними не будут.
— Второе. Ты забываешь о личной ванной комнате. Если ты настолько брезглива, то переезжай. Уверена, тетя поможет тебе найти отдельное жилье.
Клавдия скисла. Я не ошиблась, покровительство тетки-директрисы — такой же блеф, как мои слова об императоре.
— Ладно, — пробурчала она.
— Третье. Ты обращаешься к Антонине Юрьевне и членам ее семьи вежливо и на «вы». Не думаю, что твоя тетя обрадуется, если узнает, что ее племянница дурно воспитана.
Я забила последний гвоздь, лихорадочно соображая, не упустила ли чего. Впрочем, с Клавдии хватит этого. Врага я себе нажила, а дальше… по обстоятельствам.
— Вещи забери! — рыкнула Клавдия, пиная ногой постельное белье.
Я подняла с пола сумку, Антонина Юрьевна сгребла кучу в охапку… И дверь за нами захлопнулась с оглушительным треском.
— Куда? — спросила я.
Антонина Юрьевна поспешно указала мне на соседнюю дверь.
— Ярочка, я белье чистое принесу. Ты проходи, увидишь, где свободно.
Комната оказалась больше предыдущей, но ненамного. Здесь с трудом умещался двойной комплект мебели: два стола, две кровати, два трюмо.
— А… шкафа нет? — спросила я.
— Здесь есть гардеробная комната. — Антонина Юрьевна толкнула неприметную дверцу.
Ого! Это даже лучше шкафа, учитывая, что половина этой комнаты пустовала.
— Ярочка, и все же… ты уверена? — Антонина Юрьевна взглянула на меня с сомнением. — Николай Петрович хотел, чтобы ты жила отдельно.
— Да ладно, — отмахнулась я. — Проблем меньше. А то у этой дуры ума хватит в дом тараканов напустить.
Нас с Антониной Юрьевной синхронно передернуло.
— А если она, и правда, тете… пожалуется? — предположила Антонина Юрьевна.
— Может, директриса и ее тетя, но определенно не родная. Какая-нибудь дальняя родственница. Настолько дальняя, что племянницу в своем доме не поселила. Не переживайте, Антонина Юрьевна, все будет в порядке.
— А… император? — перейдя на шепот, поинтересовалась она.
— Должна же я была что-то эдакое сказать, — таким же шепотом ответила я.
— Ох, Яра…
— Вы лучше расскажите, кто здесь живет, — хмыкнула я.
— Соня — хорошая девочка…
Похоже, у Антонины Юрьевны все были хорошими, если соблюдали ее нехитрые правила. И в личную жизнь постоялиц она не лезла. Я узнала лишь имя, Софья Ильинична Артамонова. И сословие — купеческое. Остальное — вежливая, прилежная, тихая, скромная — подлежало сомнению, так как в тихом омуте могут и черти водиться, а вести себя прилично в присутствии хозяйки дома как бы логично.
Оставалось надеяться, что с соседкой по комнате мы поладим.
Следующим утром Клавдия убедительно доказала, что обид не прощает. Она закрылась в ванной комнате на два часа, вполне успешно помешав моим планам посетить гимназию до того, как за мной приедет Бестужев. Еще полчаса мне пришлось вытирать воду с пола. Убирать за собой поросенок Клава отказалась наотрез, а мне не хотелось заниматься ее воспитанием. Вернутся старшие девочки, и посмотрим, как она будет себя вести.
Искушение воспользоваться даром, чтобы собрать воду, было. Но я решила не рисковать, чтобы заодно не проклясть нахальную соседку.
Когда же я, наконец, забралась под душ и намылила голову, вода исчезла из кранов. Вся — и горячая, и холодная. Пришлось обматываться полотенцем и искать Антонину Юрьевну, роняя мыльную пену. Минут через пятнадцать нервной беготни по дому, между подвалом и вторым этажом, выяснилось, что Клавдия банально перекрыла воду в трубах. Вот на это у нее мозгов хватило!
От немедленной расправы мерзавку спасло лишь то, что ее не оказалось в доме.
— Я поговорю с ее отцом, — мрачно пообещала Антонина Юрьевна.
Приведя себя и лестницу в порядок, я завтракала на кухне, наслаждаясь теплой кашей, щедро сдобренной ягодным вареньем. И плевать, что время почти обеденное.
— Не надо, — сказала я, облизывая ложку. — И договор аренды… оставьте, как есть, пожалуйста. Если не уймется, я сама с ней разберусь.
Я не стала добавлять, что у меня готов собственный план мести. Нет необходимости впутывать в это хозяйку дома.
А Бестужев приехал, как и обещал. В дверь позвонил, вежливо попросил позвать Яромилу. Вот же…
— Ты, правда, не хочешь, чтобы я участвовала в розыгрыше? — спросила я, усевшись в машину.
Приветствиями и любезностями мы обменялись на крыльце дома.
— Правда, — кивнул Бестужев.
— И хочешь, чтобы Ольга выиграла?
— Да, хочу.
Он взглянул на меня с любопытством. Наверняка, почувствовал интригу в моем голосе.
— Я нашла для вас рыжую и приезжую, — сообщила я. — Нужно обсудить это с Ольгой.
Глава 23
Любопытно, примет ли Бестужев замену, ведь по одной из версий он отговаривал меня участвовать, потому что хотел помешать Ольге выполнить условие игры. Говорить он мог, что угодно, но я предпочитала верить фактам, а не словам.
— И чем несчастная тебе не угодила? — поинтересовался Бестужев, мягко выводя спорткар на шоссе.
— Несчастная⁈ — вспыхнула я. — А я вам чем не угодила? Тем, что посмела зайти на запретную территорию? Вы так убедительно врали, что подойти к дедушке и поздороваться — не преступление!
Стало обидно. Вот так глупо, по-девичьи, будто мне, и правда, всего восемнадцать лет.
А Бестужев свернул к обочине, остановил машину и развернулся ко мне.
— Рассказывай, — произнес он тихим голосом.
Тихим, но… опасным. Таким опасным, что у меня мурашки по телу побежали. И взгляд у него потемнел, будто грозовые тучи набежали на ясное небо.
— Что? — спросила я, сглотнув.
Страх? Да, я испугалась. Слишком резкой была эта перемена. На моем месте, пожалуй, любая испытала бы то же самое.
— Кто тебя обидел? Рассказывай.
Я перевела дыхание и отвернулась. Странно, но обида лишь усилилась. От того, что забота Бестужева — мнимая? Так беспокоятся о любимом человеке, чувствуя его настроение. Но между нами нет ни любви, ни каких-то иных отношений.
И не надо! Но вести себя так, будто я что-то для него значу, некрасиво.
— Яра, ты расстроена. Ты нервничаешь. — Голос Бестужева определенно звучал мягче, однако смотреть ему в глаза не хотелось. — Ты зла на какую-то… рыжую и приезжую… настолько, что хочешь ее наказать. Я ведь прав?
Я кивнула.
— Так расскажи мне о ней.
— Расскажу. — Я упорно смотрела перед собой, избегая его взгляда. — Если перестанешь делать вид, что я тебе небезразлична.
— Ты мне небезразлична.
— С каких пор?
Я повернулась к Бестужеву. Насмешливый взгляд, кривая улыбка на губах. И как я не сообразила, что он попросту издевается?
— С тех пор, как мы познакомились, Яра.
Говорить он мог, что угодно. Меня уже отпустило. Я повелась на его провокацию, потому что Клава, чтоб ей пусто было, меня довела.
— Мы не опоздаем? — поинтересовалась я холодно. — Поезжай, я расскажу по дороге.
Он фыркнул, заводя мотор. И мне показалось, что на его лице промелькнуло… сожаление? Ну да, оно. Бестужеву не удалось продолжить игру по своим правилам.
В нескольких словах я живописала знакомство с Клавдией и ее утренние «развлечения».
