Физрук-9: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович

— Я мощность на минимум выставил, — сказал он почти шепотом. — А то бы тут не то, что от лампочки, от всей проводки пепел бы остался.

Меня поневоле передернуло.

— Как же ты сделал такую штуковину? — спросил я.

Пацан лишь привычно пожал плечами.

— Приснилось.

— Понятно. Спасибо за подарок. Назову его ПЭМ — пистолет электромагнитный Макарова.

— Спасибо…

Уложив ПЭМ обратно в коробку, я закрыл и положил руки поверх крышки, словно подарок могли у меня отнять. Пацаны успокоились. И снова заговорил Перфильев-младший:

— Теперь вы один из нас, Александр Сергеевич, и имеете право знать все. Простите, что поначалу мы водили вас за нос. Мы привыкли не доверять взрослым и с третьего класса изображаем из себя недотеп и хулиганов… Сенька вон с Алькой тогда в сортире даже целый спектакль устроили, чтобы проверить вас. Все эти месяцы мы к вам присматривались и рады были убедиться в том, что вы единственный из взрослых, кому можно доверять полностью. Когда столько лет притворяешься даже перед родными, так порою хочется быть самим собою не только друг с другом. Так что спасибо вам, Александр Сергеевич, за то, что вы дали нам такую возможность. У вас, наверняка, к нам больше вопросов, чем у нас к вам, так что задавайте. Ответим на любые.

На миг я почувствовал себя неожиданно разбогатевшим нищим. Словно передо мною вдруг оказалась груда сокровищ, а я все еще машинально раздумывал над тем, где бы раздобыть денег на покупку буханки хлеба. Впрочем, я ведь уже был в такой ситуации и когда дядя мне подарил сберкнижку с сорока тысячами и когда генерал Севрюгов оставил мне сумку с гонораром, который должна была заплатить мне Эсмирка за материалы, составляющие гостайну и потом, когда я открыл сейф в бункере, но тогда речь шла о сокровищах материальных. А сейчас? Сейчас я мог получить знания.

— Как вы себя называете? — спросил я на пробу.

— Никак, но Орден вполне годится, — ответил Севка.

— И нагуали — тоже, — хмыкнул брательник, хотя не помню, чтобы я употреблял это слово при ком-нибудь из них.

— Хорошо, будем именоваться Орден нагуалей, — резюмировал я, хотя по их лицам было видно, что им в общем-то все равно. — Вопрос следующий. Что произошло с девочками из восьмого «Г» девятнадцатой школы, тысяча девятьсот семьдесят пятого года выпуска?

— Если говорить без специальной терминологии, — заговорил Базиль, — они поторопились. Пространство и время напоминают скомканное одеяло — это и до нас уже знали ученые, каждая складка — целая вселенная. Между ними можно научиться переходить, но очень трудно возвращаться в ту же складку, которую ты только что покинул. Вот они и ушли в следующую складку, не научившись возвращаться. Разве что — в призрачном состоянии.

— Все это хорошо, но Таню я видел собственными глазами и призраком она не выглядела.

— Таня одна только и может вернуться из Интерната, да и то ненадолго, — пробурчал Володька.

— Ясно, — кивнул я. — Выходит, эти призраки в пещере…

— Да. Это они, — подтвердил Перфильев-младший.

— И вы полезли в подземелье не ради ящика, а чтобы с ними пообщаться?

— Да, мы пытаемся вместе разобраться, как научиться возвращаться, но это трудно. Затруднена коммуникация.

— Я могу поговорить хотя бы с Таней?

— Да, когда она появится в следующий раз.

— Если я правильно понял, вы хотите научится ходить между этими самыми складками?

— Совершенно правильно.

— И тогда вы не уйдете насовсем?

— Не уйдем.

— А как же быть со всеми этими миллионами лет, Новым Миром и прочим?

— Новый Мир можно строить и здесь, — сказал Севка. — Вы правы, зачем бросать все, что нам дорого?

— Вы не представляете, как я рад это слышать. Ну прямо камень с души…

— Если только мы успеем, — пробормотал Константинов.

Так. Выходит рано я радовался.

— Успеете — что?

— Научиться пересекать складки в любом направлении. Если не научимся, нас просто выдавит из этого варианта реальности.

— Погоди! Ты же только, что сказал, что девчонки поторопились, то есть — ушли добровольно?

— Я не точно выразился. Они поторопились воспользоваться открывшейся возможностью увидеть другие реальности, и почти не сопротивлялись. Вот их и выдавило. Мы же умеем сопротивляться.

Да, вот она тяжесть знания. Раньше я тешил себя иллюзией, что никуда они не исчезнут, ну или это произойдет не скоро, а они, оказывается, уже сопротивляются.

— Понятно, — пробормотал я. — Чем я могу вам помочь?

— Делайте то, что делаете, Александр Сергеевич. Больше вас все равно никто для нас не сделает.

— Договорились, мужики. Вы только сопротивляйтесь… Я уже говорил Севе. Я начинаю строить для вас что-то вроде пионерлагеря… Да, нет — дом. Общий дом для вас, куда вы сможете возвращаться и где будете встречаться с родными. Там будет библиотека. Я соберу в нее лучшие книги. Бассейн. Мастерские, где вы сможете мастерить, что потребуется. Кинозал. Рядом две реки, озеро, лес. Не знаю, к лету, наверное, не успею, но мы можем сделать временный лагерь…

— Александр Сергеевич, — перебил меня Володька. — Севка не прав. Ты для нас сможешь кое-что сделать.

— Что же? — спросил я.

— Объяснить нашим мамам, папам, сестрам, братьям — кто мы такие и почему? А главное — что их ждет?

— Ничего себе задачка! — не удержался я.

— Это все равно придется сделать, — без всякой жалости сказал брательник. — С родными девчат никто не поработал и страшно подумать, что с ними стало.

Это был удар поддых. Хорош братишка. Самое печальное, что он прав. Нельзя родичей этих нагуалей оставить в неведении. А кто, кроме меня, им все растолкует? Я же классный руководитель этих сорванцов. Путь и официально отставленный. Да нет, причем здесь — классный руководитель? Я один из них. Такой же нагуаль, как и они, только в отличие от пацанов, никуда отсюда не денусь. И мне все равно разгребать. Не лучше ли начать сейчас, пока все еще спокойны, потому что на эмоциях родаки, пожалуй, поднимут бунт.

— Я все сделаю, — сказал я.

До этого момента в комнате царила напряженная тишина, похоже, все понимали необходимость как-то смягчить удар, который может постигнуть их близких. И теперь, когда они переложили эту ношу на мои плечи, все сразу с облегчением выдохнули и загомонили.

— Александр Сергеевич, — обратился ко мне Абрикосов. — Мы с Толиком подготовили для вас альбом. Он вам поможет в разговоре с нашими родителями… Толян, давай!

Кривцов подошел ко мне и выложил поверх коробки с ПЭМ толстый альбом для рисования. Я открыл его и полистал. В нем были мастерски выполненные рисунки, снабженные подписями в стихах. Комиксы, но не развлекательные, а ознакомительные. В общем, выглядело это забавно, но вот насколько этот альбомчик мог мне реально помочь, большой вопрос. Ведь родители у каждого из моих пацанов разные. Отец Базиля, например, вполне способен вникнуть в суть проблемы, а как быть — с бабусей Тохи или с матерью Сереги Зимина? Вот только с матерью Митьки Ильина разговаривать не придется, и честно говоря, я был этому только рад.

— Спасибо, ребята! — искренне сказал я, закрывая альбом, и повысив голос, продолжал: — У меня только одна просьба, при разговоре с вашими родными каждый из вас должен присутствовать.

Приуныли. Ну да, их можно понять. В том, что высадил мячом стекло и теперь родакам придется раскошелиться на замену, и то нелегко признаться. А тем более — в таком. Ничего, пусть смотрят в глаза своим матерям и отцам, хотя, конечно, сами пацаны ни в чем не виноваты. А их родне нужно внушить, что ничего страшного не происходит. Да, дети у них особенные, но ведь они не больны. Наоборот, кто знает, может откроют секрет вечной молодости? Ну а то, что они могут время от времени, скажем, уезжать… Ну так все равно придется уезжать. Например — идти в армию или поступать в институт.

Кажется, я нащупал линию поведения, которой следует придерживаться при разговоре с родичами моих нагуалей. Никакого уныния. Бодрое сообщение о том, что специальная комиссия отобрала их мальчиков для участия в секретной правительственной программе — тем более, что это правда. Да, может статься, что их дитяткам придется порою отлучаться из дому, но их жизни и безопасности ничего не угрожает, наоборот — правительство будет им выплачивать за участие зарплату, как взрослым. Да, конечно, это полуправда, и не со всеми она прокатит, но зато такая весть родичей точно не убьет. Они еще будут гордиться своими отпрысками.