Ломоносов Бронзового века (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович

— Речь не о том! Родичи опять подрались, хотя могли подождать и спросить у старших. У меня или хотя бы у Тиграна! — так я снова подчеркнул, что брат мой — не «рядовой состав», а «заместитель командира». — А мы должны держаться друг да друга не только как родичи, но и как химики. Сами видите, мало нас.

Идея корпоративной и профессиональной солидарности явно встретила понимание. Тут кузнецы, гончары, шорники и прочие мастера могли собачиться между собой сколько угодно, но всё равно крепко держались вместе против остальных.

— Так что вы наказаны. Идёте сегодня «на балкон», упаривать мочу.

Те приуныли, занятие унылое, не почётное и вонючее. Да к тому же и опасное. В «продукт жизнедеятельности» мы добавляли немного негашеной извести, чтобы связать мочевую кислоты и другие похожие соединения, а заодно прекратить жизнедеятельность большинства бактерий. А потом всё это добро попадало в аналог перегонного аппарата. Приёмник не просто охлаждался холодной водой. Она через него брызгала, как из душа, что снижало уровень вони с отвратного до «просто неприятного». Но холодной воды для этого требовался не один кубометр, вот и приспособились мы проводить процесс на своеобразном «балконе» над рекой. Там и воду из реки черпать намного проще, и запахи уносятся в сторону почти постоянно дующим ветерком.

Так что к низкому статусу и неприятности этой работы добавлялся и изматывающий физический труд. А сегодня это было особенно обидно, потому что я собирался вести обжиг, позволяющий получить соду.

Я сидел в уголке, стараясь молчать и «не отсвечивать». За последние две недели мой язык несколько раз «поспевал вперёд ума» и доставлял проблемы роду Еркатов–речных. Первый раз был с той сказкой.

— Какого чёрта ты сказал, что чужаки умели из «свинского железа» доброе делать⁈ Да ты знаешь, сколько этого хлама у нас скопилось? — бушевали попеременно оба деда. — Что глаза вылупил? Не знал, что «свинское железо» не только печи рушит, но и тихо сидеть может⁈ Так спросил бы с своих этих… «химиков»!

В этот раз название моей специальности Гайк выплюнул как грубое ругательство. А Тигран пояснил. Оказывается, чугун не только при испорченных плавках получался. Крицы были сильно неоднородны. В одном месте хватало «свинского железа», дальше шла сильно науглероженная, но уже сталь. Как я понял, еще где-то получалась малоуглеродистая сталь, а в отдельных местах — чистое железо.

Потому крицы как-то делили на части, потом некоторое время обстукивали то ли просто холодными, то ли нагрев, но не очень сильно, именно на этой стадии из кусков крицы в буквальном смысле «выколачивались» и отделялись чешуйки и осколки чугуна. И за половину тысячелетия набралась бы огромная куча «свинского железа», если б его так же постепенно не съедала ржавчина. Ржавчину эту, оказывается, собирали, прокаливали, получившуюся окалину дробили и использовали для плавок металла. Так что — не один я такой умный. Некоторое подобие синтеза «черного камня» и предки знали.

Почему же он не выручил их? Просто ржавчины получается тем меньше, чем остаётся чугуна в куче, а пополнение этой кучи уменьшалось по мере сокращения числа плавок.

Причём отделение чугуна от крицы было только началом. Затем уже грели и долго перековывали, постепенно удаляя шлак и окалину, и делая продукт равномерным.

Да уж, труд адский! И тут некий молокосос выходит и говорит, что «можно и без этого, просто наши пентюхи не умеют».

В обычное время меня обязательно наказали бы, но тут как раз начался период свадеб в наших и окрестных селениях. И я сумел отличиться. Во-первых, я из вина, местных яблок последнего урожая, небольшой порции мёда и корицы сумел сварить глинтвейн. Добавлял туда глюкозный сироп, сваренный по лучшему из опробованных в школьном кружке рецептов. Серная кислота, крахмал и вода используются в соотношениях 4:20:76. В этом случае сироп получается светлым, прозрачным и содержит почти только глюкозу.

Глинтвейн пошёл «на ура» на пиру в честь нашего с Розочкой обручения. Её саму я так и не увидел, её отец и его дядя представляли одну сторону, а мой дед и Гайк — другую. Моя роль там была «стоять, слушать и не отсвечивать», и я с ней справился. Может быть, именно поэтому всё и прошло без сучка, без задоринки?

Если же кислоты брать раза в три меньше, то процесс гидролиза идёт медленнее, да к тому же сопровождается реакциями обратной полимеризации[11], вот его и не доводят до конца, получают так называемую «крахмальную патоку»[12].

Смесь глюкозного сиропа и крахмальной патоки я сначала уваривал и упаривал, а потом уже в дело вступала Анаит. Она, помешивая, грела это содержимое в сковороде на слабом огне, подсушивая, потом продолжала греть на среднем, пока смесь не начинала «таять». Всё это время непрерывно помешивала своей особой «счастливой» лопаткой, которую берегла пуще своей репутации.

В ходе первых, не самых удачных проб, мы выяснили, что в этот момент сковороду несколько раз надо потрясти, и продолжать греть, пока карамель не становилась тёмно-янтарного цвета. Дальше наша повариха прогоняла меня с кухни, и я знал только, что к смеси добавлялись теплые сливки и немного чистой соли.

Популярность этого продукта была настолько высока, что нашу «звезду кулинарии» реально пытались украсть. К счастью, сначала на её защиту встал Дикий, а затем быстро присоединилась охрана. Он хоть и стояли против колхов, но подчинялись закону этого времени: «с братом против кузена, а с братом и кузенами — против остального мира!»

Охрана была из нашей долины, то есть один союз родов. А несостоявшиеся похитители — из союзного племени, более дальнего. Как парням было не вмешаться на нашей стороне?

А дед с Гайком не преминули демонстративно поржать над вождями неудачников: «А что б вы делали, даже если б и украли? Варит-то она, но то, из чего варить — ей наш внук выдаёт!»

В результате я с ребятами почти полмесяца не занимался ничем другим, кроме как получением новых порцией серной кислоты и гидролизом.

И вот, казалось бы, здесь «цену не дают»! И платят не звонкой монетой, а бартером — тем же ячменём, пшеницей местной, мало похожей на привычную мне, отарами пригнанного «своим ходом» скота, сушеной речной и озерной рыбкой, изюмом, сыром, яблоками, сушеными абрикосами, персиками и вишней. А также торфом, дровами и камышом. Бизнесмены будущего презрительно кривили бы губу. А здешние не могли нарадоваться.

«Золото с серебром, внучек, съесть нельзя! Как сейчас расторгуемся, так потом и покушаем!» — не раз говаривали мне старшие родичи.

Но в результате я даже опыты с гидролизом соляной кислотой был вынужден отложить, хоть потенциально он и экономнее сернокислого.

В общем, я оправдался, авторитет рода Речных вырос, и кузнецы-долинные, ворча, пока отступили. Тем более, что староста формально принял нашу сторону. «Дело было в давние времена, в то время жили великие люди, может статься, что даже чужаки умели тогда больше, чем мы сейчас. Хотя, разумеется, и меньше, чем наши предки!»

В такой версии мы временно отмазались, но многие Долинные, как говорится, «затаили злю и обиду».

И это немедленно сказалось и на отношении к нам некоторых других родов, особенно тех, что осуществляли снабжение производства Еркатов «оборудованием и расходниками» — плотников, углежогов, гончаров, кожемяк и шорников, изготовителей водоподъемных норий и мехов.

Вообще-то, поначалу мне самомнение горожанина XXI века застило глаза. Казалось, что вокруг «сплошная деревенщина», «крестьяне от сохи и козопасы». И лишь позже я понял, что в лучшие времена эта маленькая деревня снабжала «элитным оружием» не только территорию нынешнего Армянского Царства, но и многих соседей. Поэтому вокруг и нарос эдакий «промышленный кластер». Были деньги и возможности посылать детей учиться мастерству, а потом на этой базе — создавать и развивать местное производство. В результате по окрестным деревням и сёлам была как бы размазана такая промышленная база, что иному здешнему крупному городу впору завидовать.