Дрим-каст (СИ) - Прягин Владимир

— А, то есть будет и «во-вторых»?

— Да, придётся дослушать, — подтвердил я, — раз уж ты вовремя меня не послал. Вот я — человек простой. Кинофильмы воспринимаю как развлечение. И если между отрывками, которые меня впечатлили, я вынужден скучать, то впечатление портится… Фильм я, кстати, смотрел на пресс-показе в Питере. Ещё до того, как у нас начался широкий прокат. То есть заранее я не знал, чего ожидать. А если бы знал… Ну, если бы, например, друзья рассказали, что кино-то красивое, но не особенно динамичное, то мог бы и не пойти. А если ещё учесть, что исторических фильмов сейчас снимается много и зритель слегка устал, то это и будет то самое «во-вторых»…

— Поправочка, — сказал Йенс лениво. — Снимают псевдоисторическую пошлятину. В девяноста процентах случаев, по моим прикидкам, если берутся за подобные темы. Это я тебе говорю как бакалавр искусств по истории.

— Гм. И каким же ветром тебя занесло в кино?

— Киношколу закончил в Пасифик-Сити. Одно другому не мешает, по-моему. И в древней истории меня привлекает в основном именно визуальная сторона. Картинка, говоря по-простому. Но чтобы её построить, надо знать подоплёку, научный и культурный контекст. А девяносто процентов нынешних бракоделов этим не заморачиваются.

Сделав ещё глоток, я поскрёб в затылке, после чего спросил:

— А если мир в фильме вымышленный? Или ты категорически требуешь, чтобы на экране был исключительно реализм?

— Я требую, — сказал Йенс, — чтобы на экране была внутренняя логика. А если даже в исторических фильмах она подменяется клоунадой, то чего ждать от всяких сказочек с волшебными лампами?

— Хорошо, — сказал я, — представь, что есть фильм, чисто развлекательный, с магическими кунштюками, но при этом с логично выстроенным визуальным рядом. Хотел бы ты поучаствовать?

— Вот, значит, зачем ты припёрся… А без вот этих всех предисловий никак нельзя было обойтись? Сэкономил бы себе время. Катись, приятель…

— Не торопись. Ты даже не знаешь, о чём конкретно я говорю.

— Тоже мне, секрет. Грошовый проект с чудовищными амбициями и картонными декорациями. И я тебя умоляю, не говори, что ты с богатой, серьёзной студии, про которую я ничего не знаю. Это будет совсем уж жалкое зрелище.

— Студия новая, это да. Но продюсером выступает мисс Квон.

— Да хоть король Норвегии.

— И что, будешь просто вот так сидеть без работы?

— А я не «просто вот так».

Йенс махнул рукой, подзывая официантку, и указал на пустой стакан. После чего уставился на меня с наигранным удивлением — ты, дескать, ещё здесь?

— Пытаюсь быть вежливым, — сказал я, — поэтому так и быть, предоставлю тебе ещё один шанс. Вот давай прикинем…

— Слушай, приятель, — перебил Йенс, — тебе, может, в морду дать? Ну, раз вербально до тебя не доходит? Внятно же говорю — катись, не мозоль глаза.

— Этим летом, — продолжил я ровным тоном, — ты сделал необычную и высококвалифицированную работу, чтобы добиться эффектного результата — если не в коммерческом смысле, то, по крайней мере, в художественном…

— Если вдруг ты не понял, то я не слушаю.

— Наш проект — тоже необычный, но по-другому, на свой лад. С таким ты точно не сталкивался, это я гарантирую.

— Рад за вас. Теперь-то хоть свалишь?

— Да. Но всё-таки запишу, как нас отыскать. Приходи в понедельник, если проспишься.

Я вырвал из блокнота листок, нацарапал адрес и название студии. Поднялся из-за стола, сказав напоследок:

— Есть уникальная художественная задача для оператора-профи вроде тебя. Но тебе ведь это неинтересно, я верно понял? Так что можешь сидеть и квасить. Твой выбор. Справимся сами как-нибудь, методом проб и ошибок.

Не оглядываясь, я вышел из бара.

Близилась полночь, но город ещё не угомонился. Во всяком случае, здесь, недалеко от центра. Заведения продолжали работать, машины катили туда-сюда, из такси высаживался народ, желающий поразвлечься. Тонкие небоскрёбы торчали над окрестными крышами, и на ближайшем из них светилась эмблема кинокомпании «Мёрфи-Голдбаум-Сойер», вальяжный тигр.

Трамваи тоже пока ходили, на остановке стояли люди. На противоположной стороне улицы расположился кинотеатр, там шёл ночной сеанс. Фойе со стеклянной стенкой было наполнено ярким светом, а над широким плоским крыльцом просматривались названия фильмов, чёрные буквы на белом фоне. По бокам от входа крепились постеры фильмов, подсвеченные прожекторами.

Дожидаясь трамвая, я смотрел на афиши. Слева на постере, разумеется, красовалась «Царица Нила» от киностудии «Индастриэл Эйдж», гремевшая в прокате уже давно, с конца декабря. Смуглая фараонша в сверкающем головном уборе, фалды которого спускались на плечи, смотрела хмуро и неприветливо.

Примерно такое же выражение лиц, наверное, было у боссов студии. Да, фильм собирал неплохую кассу и в других обстоятельствах стал бы главным успехом за последние годы, но всё перечёркивали астрономические расходы на производство. Ценник ушёл, по слухам, за пятьдесят миллионов. Сборы же на данный момент, как подсчитала пресса, едва перевалили за сорок по всему миру. Прокат продолжался, деньги текли, однако динамика была хуже, чем ожидалось. В общем итоге фильм мог со скрипом выползти в плюс (учитывая, что студия имела свою прокатную сеть и не отдавала доход на сторону), но серьёзной прибыли не сулил.

На постере справа пестрела сцена из «Тихоокеанского твиста», юная пара на солнечной танцплощадке. Девчонка в мини смеялась, давя ногами воображаемые окурки, её кавалер выплясывал рядом. Вот эта лента от «Бразерс» была хитом без всяких натяжек — пятнадцать миллионов за две недели при трёхмиллионном бюджете.

Я мысленно спросил себя — а наш-то проект сюда доберётся? Если не до гигантских постеров, то хотя бы просто до списка фильмов, на которые можно купить билет? Ответа у меня не имелось, а кинотеатр загородила металлическая туша трамвая, подкатившего к остановке.

Возле моего дома ещё работала пара будочек, торговавших фастфудом. Вникать в меню сейчас было лень, и я купил то, что показалось знакомым хотя бы внешне, какой-то бургер на азиатский манер, с обилием специй. Жуя, поднялся на свой этаж.

В сон я провалился, едва успев прилечь на топчан.

И сразу, как показалось, задребезжал будильник.

Я заглянул в закусочную к Ченг-Лею, перекусил на скорую руку и влез в трамвай. Народу сегодня было поменьше, наступила суббота. Рядом со мной щебетали три нарядные азиаточки, слишком смуглые для японок или, например, китаянок. Откуда-то с субэкваториальных югов, надо полагать. Язык я не опознал даже приблизительно.

В офисе я обнаружил Джессику, поздоровался и спросил:

— Чего ты так рано?

— Скоро придут новые актёры, надо подготовить бумаги.

— Вроде только один сегодня по плану? Ну, тот, который отец Мелиссы?

— И корейский парень ещё. Он сам попросил разрешения у Сон-Хи, хочет приступить сразу. Она вчера рассказала, когда подвозила меня домой.

— Да? Ладно, так даже лучше.

Я пересмотрел свои вчерашние записи, подкорректировал кое-что на свежую голову и пошёл в павильон. Машину как таковую трогать не стал — для её включения требовалось несколько операций, которые я пока не запомнил. Оставил эту привилегию Джефу, а сам включил только терминал и занялся вводом нового текста.

Часа через два появилась наша съёмочная команда — Сон-Хи, графиня, Розанна, Джеф. Компанию им составили два новых актёра, которых я до этого видел только на фотографиях в каталоге.

Невысокий кругленький господинчик с обширной плешью имел греческие корни, а звали его Георгиос. Он активно жестикулировал, добродушно всем улыбался и с некоторой робостью поглядывал на графиню. По-английски говорил без акцента. Парень-кореец был неулыбчив, держался скованно и внимательно слушал какие-то объяснения, даваемые Сон-Хи. Его имя было Мин-Хёк.

Джеф включил машину, и я пронаблюдал за реакцией новичков. Грек всплёскивал руками и ахал, кореец же постарался сдержать эмоции, но, как мне показалось, зауважал Сон-Хи ещё больше.