Великий посланник (СИ) - Башибузук Александр

А сами мы направились к ручью.

Женщина лежала, раскинув руки лицом вниз возле самой воды. Задранный сарафан обнажал сильные ноги, выбившиеся из-под платка волосы светлым ореолом раскинулись по глинистой земле. Вся спина была залита кровью.

Староста и еще несколько людишек стояли поодаль, а возле трупа сидели на корточках наш падре Эухенио и еще один монах из монастыря.

Я спрыгнул с коня и подошел к ним.

- Что тут?

- Били в спину и в грудь, несколько раз, – вставая сообщил доминиканец. – Но как-то неловко, ни разу не попали куда надо. Женщина умерла не сразу, истекла кровью. Пыталась еще ползти.

И сразу же продублировал на латыни для своего православного коллеги. Тот степенно закивал соглашаясь.

- Тот фрязин постоянно ее сюда провожал! – со злобой выкрикнул староста. – Тут они и миловались. Люди видели! Врать не станут. Пусть на правеж татя отдают! Баба она скверная была, злобная, так за то живота не лишают. Детишки мал мала меньше сиротами остались.

- Нишкни, Митяй! – сурово рыкнул на него Старица и обернулся ко мне. – Вишь как дело обернулось, княже. Тебе решать.

- Тебе... – повторил Гром с неприкрытой угрозой. – Человек твой, княже, а земля русская.

Я задумался. Ну да, это та самая баба, с которой Йохан шашни крутил. Вот только зачем? И еще, он боец знатный, если бы хотел убить, убил бы с первого удара. А тут потыкано словно неумеха какой за нож взялся. Хотя кто его знает, как оно тут случилось. Вот же черт...

- Сир, – позади нас раздался голос Штирлица. – Доставили.

- Ты? – кротко поинтересовался я у фламандца.

- Говори! – рявкнул Логан. – Иначе...

- Ваше сиятельство! – Йохан упал на колени брякнув кандалами. – Пречистой девой Марией клянусь! Не я это!

- Дело ясное! – опять выкрикнул староста. – Мотря и Дуняшка видели, как они сюда утром шли. А потом тот фрязин из кущей один вышел.

- Был здесь утром?

- Был, – покаянно опустил голову фламандец. – Как всегда помогал.

- И что потом?

- Я понес ведра с водой назад, а она... она осталась...

- Зачем?

- Мыться... – выдавил из себя Йохан. – Делали мы с ней это, признаю. Но не я ее убил, клянусь!

- Даю тебе шанс признаться самому.

- Не я, клянусь...

- Капитан, прикажите профосу готовить инструменты.

- Сир! Можете приказать пытать меня! – тихо выдавил из себя фламандец. – Может я и признаюсь, но грех на вас будет.

- А ну разденься сын мой, – неожиданно попросил падре Эухенио. – Давай, давай. Совсем раздевайся. Снимите с него пока железо.

Я глянул на монаха, но вмешиваться не стал. Остальные тоже смолчали, удивленно смотря как фламандец разоблачается.

Доминиканец внимательно осмотрел дружинника, заставил поднять руки, обошел вокруг него и спокойно заявил:

- Не он это.

- С чего вы это взяли, падре?

- Женщина сопротивлялась, – пояснил падре Эухенио. – У нее под ногтями кожа и кровь нападающего. А у этого тело чистое, без ссадин. Только на бедре рана, но то от копья.

Монах из монастыря опять закивал и пояснил то же самое на русском языке для остальных.

- Эвона как... – Старица озадаченно почесал бороду. – Тогда кто? И зачем?

- На распытки его! – взвился староста. – Распытать как следоват требуетца. Ходил с ней – ходил. Миловался – миловался. Значит больше некому.

- А чего, дядька Митяй, твой сын здесь делал? – откуда не возьмись из кустов вынырнул Ванятка.

- Заткнись малец! – заорал Митяй на мальчика. – Откуда здесь мой возьмется? Несешь невесть что...

- Был, был, – зачастил Ваня и ткнул рукой в землю. – Вишь, княже, следы какие? Гордей у него с рождения хромой, левая нога внутрь завернута. И следы такие. И там, за ручьем, я видел, идемте покажу.

- Иуда! – взвыл староста. – Продался уже латинянам! Боярин, не верь ему...

Старица тяжело посмотрел на старосту и тот сразу замолк.

- Все ж знают, что Гордейка увечный за Василисой тягался, – продолжал мальчик. – А она его гнала, смеялась. А он злился, все грозился прибить ее. Вот следы, вот и вот... здесь он ручей перешел, а потом вдоль берега...

- Тащите сюда сына, – коротко приказал Старица. – А ты... Митяй... если выгораживаешь чада своего...

- Сгниешь в порубе, – сурово дополнил его Гром.

Долго ждать не пришлось. Через час привели Гордея. Хилого белобрысого парня лет шестнадцати возрастом. У него действительно левая нога у ступни была загнута внутрь. Да сам весь был какой-то перекособоченный. В том, что к смерти вдовы причастен Гордей сомнений уже не осталось. Все лицо у парня было исполосовано кровавыми бороздами.

- Еле нашли, – доложились посыльные. – На сеннике прятался. А жонка его, Варвара, значитца... – один из них кивнул на старосту, – врала, что чадо в лес за ягодами пошло. Выгораживала, значитца. У потом собак спустила...

- Не вели казнить, батюшка!!! – взвыл староста, бухнулся на колени и пополз к приказчикам. – По скудомыслию учинил он, в запале, когда увидел, что Василиса милуется с латинянином.

- Ипат, вели сход собирать, – Старица даже не глянул на Митяя. – Нового старосту себе выбирать будете. И этих предъявите, пусть покаются пред людьми за учиненное, а потом в поруб обоих, – после чего приказчик обернулся ко мне и отвесил земной поклон. – Уж прости княже за поклеп, не держи зла на нас...

- Не держу... – коротко бросил я. Действительно не держу. Но дуться буду не меньше седмицы. Пусть переживают.

Нет, а молодец у меня падре. Чистой воды Пинкертон в рясе. Умен стервец, в этом ему не откажешь. Да и Ванятка вовремя следы нашел. И ты смотри, не побоялся пойти против своих. Как бы ему не аукнулось такое правдолюбие. Большой жирный плюсик парнишка передо мной заработал. Еще чутка гляну на мальца и приближу, быть ему пажом с последующей доступной карьерой.

В поместье сразу не вернулся, в расположении куча дел появилась, требующих моего личного вмешательства. Вот и наведался к своим, да учинил грандиозный разнос. А Йохану приказал влепить десяток плетей, дабы неповадно было. пусть считает, что хорошо отделался, а так не сносить бы ему головы.

Уже у себя в каюте обратил внимание, что Ванятка сильно невесел, жмется ко мне, ни на шаг не отходит.

- Что с тобой? Фен, переводи.

- Теперича не будет мне жизни здесь... – грустно ответил мальчик. – Заклюет народец... а то и чего похуже. Уже судачат, что продался латинянам. А я-то что... я завсегда за правду...

Вот оно что... Ожидаемо. Ну а как ты хотел, Ваньша. Свои они такие, чуть оступишься или поперек пойдешь, заклюют не хуже врагов. Закон жизни.

- Не переживай, – я улыбнулся и потрепал его по вихрам. – Ты совершил правильный и честный поступок. Если бы ты знал сколько народу за правду пострадало и еще пострадает. Не бойся, не брошу тебя. Только служи верно и честно.

- Буду княже! Буду служить! – истово перекрестился Ванятка. – Вот те крест!

- Вот и ладно.

Обедал на когге с ближниками. За столом не утерпел и поинтересовался у падре Эухенио.

- Святой отец, а все-таки, как вы нашли общий язык с местной церковью? В чем ваш секрет?

- Нет никаких секретов сын мой, – улыбнулся доминиканец. – Все противоречия только в головах. На самом деле никаких различий между нами нет, ибо служим единому богу. К тому же, местным священнослужителям очень интересен наш опыт по выявлению и искоренению ересей.

Я не стал ничего выпытывать, но про себя сильно озадачился. А что если местные переймут опыт «от и до»? И полыхнет на Руси пламя уже православной инквизиции. Бля, попаданец хренов. Не доведут до добра шутки с историей, ой не доведут. Вот что теперь делать? Хотя... поздно уже, остается надеяться только на лучшее.

После обеда опять появились неприятные вводные.

- Сир, простите, – баталер виновато поклонился. – Мука и крупы на исходе, своим уже пайку сократили, а еще пленные. А здесь не купишь, нет просто у них. Надо что-то решать. Либо так, либо этак. Я пока распорядился полону давать только мясо, его вдоволь местные тащат, но им сыт не будешь.