Газовать особо тоже нельзя — на скорости в триста километров в час поезд проезжает почти сто метров в секунду, не успеешь отреагировать на появившийся внезапно поворот, поэтому сейчас надо было точно определить где именно они находятся. Для этого через каждый километр стояли столбы с метками, и имелась таблица, в которой прописывалось на каком участке, какую скорость поддерживать. Определив где они сейчас и сверившись с ней, Петрович поймет стоит ему поднажать или наоборот затормозить.
Секунд через десять, он увидел в конусе света фар межевой столб, определил участок по которому они едут, и поняв, что на протяжении двух часов скорость можно без опасений держать в районе двухсот восьмидесяти — двухсот девяноста километров, установил нужные параметры. Закончив с настройками скорости, он установил таймер, и решил помочь своему молодому коллеге разобраться со связью.
Не прошло и часа, как дверь в кабину распахнулась, и на пороге появилась недовольная проводница. Оба машиниста, которые уже успели обложиться кипой книг и брошюр с мануалами обернулись, по выражению ее лица сразу поняв, что она сейчас снова выкатит какую-то претензию.
— Чего у вас тут опять случилось? У меня пассажиры жалуются, что вайфая нет. То кислятиной воняет, то интернет пропадает, почти десять поездок, а такое только в первый раз, какие-то проблемные вы…
Недовольную отповедь девушки прервал ее же дикий визг. Оба машиниста, оценив расширенные от ужаса глаза проводницы, резко развернулись и успели бросить взгляд вперед, заметив как в конусе света фар, из темноты появляется что-то непонятное, размером с грузовик.
Сто метров в секунду, это все же сто метров в секунду. Днем препятствие еще можно было бы заметить издали и затормозить, но ночью конус света освещал не более трехсот метров пути — две-три секунды на то чтобы отреагировать.
Отреагировать машинисты не успели, как не успела отреагировать и непонятная хреновина. Петрович мог бы поклясться чем угодно, что эта непонятная штука была живой, и в последний момент даже дернулась, пытаясь уйти от столкновения, но в следующий миг все мысли старого машиниста разлетелись по кабине брызгами мозгов, вперемешку с кровавым фаршем, в который превратила тела трех человек, смявшаяся, как фольга, кабина.
Глава 3
Мягкая спинка кресла ударила словно пушечное ядро. Затылок ударился в подушку, но удар был таким, словно она сделана из бетона. Перед глазами замелькали искры. Рядом с головой, разбилась стеклянная бутылка минералки, словно пуля прилетевшая со столика, в вслед за ней прилетел и сам столик.
Будь это суровый РЖДшный стол, сделанный из ДВП, тут бы Алекса и пришибло насмерть, но дружелюбный японский поезд был оборудован столиками, сделанными из какого-то вспененного пластика. Раскроив Алексу кожу над бровью, столик благополучно разлетелся на куски.
Все это Алекс осознал за долю секунды, прежде чем пол с потолком несколько раз поменялись местами, и он свалился вниз, но почему-то не на пол, а на одно из боковых окон, успев осознать, как под закаленным стеклом, которое на глазах покрывалось сеткой трещин, проносится земля, камни и трава.
Еще один страшный удар, визг Рыжего, и уже теряя сознание, Алекс успел подумать, что это они удачно пересели, в противном случае вместо того, чтобы прижать их с псом к мягким спинкам кресла, инерция, бессердечная сука, швырнула бы человеческое и собачье тела через все купе, в этом случае кроме как телами, назвать Алекса и Рыжего уже было бы нельзя.
Сознание возвращалась медленно. Первым, что Алекс осознал, была мокрая и теплая точка на щеке. Точка стремительно расползалась, превращаясь в мокрое пятно, чувства возвращались и спустя пару секунд Алекс сообразил, что эта горячая мокрая штуковина, которая шурует туда-сюда по его роже, является ничем иным как языком Рыжего, который печально поскуливая, лижет своего подозрительно крепко уснувшего хозяина.
С трудом разлепив глаза — ресницы склеились от засохшей крови, которая натекла из рассеченного лба, Алекс со стоном поднялся и потрепал по загривку пса, который тут же начал приплясывать вокруг, слегка припадая на правую переднюю лапу.
Алекс не сразу сообразил, что мутная, матовая штуковина на которой он лежал, это не пластиковое покрытие пола в вагоне, а закаленное стекло, просто покрытое густой паутиной трещин. Надо же, выдержало. Вагон скорее всего какое-то время катился на боку, но стекло не разбилось. Будь иначе, и Алекса с Рыжуном размазало бы по земле тонким слоем.
Свет в купе мерцал, но не погас, снаружи слышался шум, крики и стоны, скрежет металла, непонятное жужжание. Алекс понял, что без сознания пробыл не долго — ночь еще не закончилась. Окно оказалось на полу, но вот открывшаяся дверь купе, теперь была на потолке, в коридоре тоже имелось окно, сквозь, которое просматривались темные небеса, с рассыпавшимися по ним звездами. Выход из купе оказался на потолке — как назло вагоны оказались достаточно широкими и в данный момент, ширина превратилась в высоту. Допрыгнуть до раздвижной двери не получалось, окно было снизу, выбраться через него нельзя, других возможностей выбраться Алекс не видел.
— Эй — заорал он — есть кто живой? Я тут застрял…
Есть точка невозврата из мечты — откликнулась на крик Алекса внезапно ожившая акустика. Видимо умный бортовой компьютер все же отыскал в локальных хранилищах последнюю прослушиваемую Алексом песню, и включил ее, а может просто интернет появился — И мы с тобой смогли её пройти!
— Да заткнись ты — рявкнул Алекс, и нагнувшись ткнул пальцев в разбитый сенсорный экран на подлокотнике кресла, который теперь оказался у самого пола.
Музыка заглохла, но и лампы моргнув несколько раз погасли, оставив Алекса в почти полной темноте.
— А-у-у-у — снова заорал он — слышит меня кто-нибудь?
Ответа не было, но по соседству послышалась возня, кто-то стонал, где-то в отдалении визжала женщина. Алекс понял, что до него в ближайшее время, дела никому не будет, и выбираться отсюда придется самому.
Зачем вылезать из вагона? Алекс не знал, он бы посидел лишние пару часов в вагоне, ничего бы с ним не случилось, если бы не жуткая необходимость отлить, а желание добраться до туалета, или хотя бы заменяющего этот самый туалет, куста, достаточно мощный стимул для поиска выхода. Быть найденным в обоссаном вагоне, ему не хотелось, пусть он и понимал, что обоссанный вагон это последнее, на что кто-либо обратит внимание в подобной ситуации.
В критических ситуациях, мозг либо тормозит как старый пентиум, либо наоборот — разгоняется, Алекс относился к людям с мозгами второй категории. Оглядевшись, он открыл багажный отсек и почти на ощупь, вытащил оттуда пару своих чемоданов. Раскрыл один, покопался, пытаясь в темноте разобрать, что и где лежит. В одном из отделений лежали аккуратно свернутые галстуки, забрал их, вместе с первой попавшейся под руку рубашкой. Во втором чемодане отыскал коробку с ремнями — кожаные ремни разной расцветки и текстуры, под разные костюмы. Четыре штуки, забрал и их. Должно хватить.
Рубашку разорвал, перевязал рассеченную руку и лоб — ничего серьезного, но ранам полагается быть перевязанными, к тому же ссадина на лбу снова начала кровоточить и кровь заливала глаза. Надолго раны его не задержали, пары минут хватило чтобы перевязать руку и намотать повязку на лоб, после чего Алекс приступил к реализации плана побега из опрокинувшегося вагона.
Соединив ремни и галстуки, он получил крепкую и достаточно длинную веревку, один конец пропустил под брюхом пса, затянул пряжку. Поставил один на другой два чемодана, взгромоздился на них, не выпуская из рук второго конца веревки, подпрыгнул, ухватился за косяк раскрытой двери купе, подтянулся, помогая себе ногами, выбрался.
Улегся животом на перегородку, отделяющую купе от прохода, потянул импровизированную веревку, вытаскивая тяжелого пса. Наверное, не меньше шестидесяти кило. Отъелся старик, разжирел.
