Вестник на Кавказе (СИ) - Беркутов Роман Вадимович "Revan"

— Рессорах, — подсказал повернувшийся Микола.

— Ну да. Мы подумали, подумали, а чего бы еще таких не сделать? Нашли мастеров в Заводском, у которых вы заказывали, договорились и сейчас открыли мастерскую, — Алексей сиял, как начищенный пятак пока рассказывал.

— Вижу, без дела вы не сидели, только мастеров от дел не сильно отвлекли? — уточнил Вадим.

— Да мы же с пониманием. С тех пор как Максим Петрович пригласил немцев в Заводское, свободных рук стало больше. Вот мастеров и пригласили поработать.

— Вадим Борисович, вы не подумайте, мы, правда, с пониманием, половина мастерской записана на вас и деньги идут в банк, на ваш счет, — снова повернулся Микола, прерывая Алексея.

Алексей кивнул. Захарченко усмехнулся, разглаживая усы, и локтем ткнул в бок задумчивого Вадима.

— А как мастерскую назвали? — все же уточнил Вадим.

— Так, Нева. Наша речушка слишком мелкая, а Неву в Петербурге все знают! — принялся объяснять Алексей, — Мы сначала и так и сяк крутились, а потом Василий Германович посоветовал назвать как-нибудь зычно. Ну назвали, дело и пошло. И как далеко пошло!

— Подожди, не рассказывай, лучше покажем, — Микола развернулся, чтобы шукнуть на Алексея, из-за чего чуть не наехал на женщину с ведрами.

— Ты за дорогой-то следи! — выругался Ермак и спрятал шею в высокий воротник шинели. Осень в Петербурге стояла противно холодная и ветреная, человеку с юга так вообще морозная.

Дорога от железнодорожной стоянки упиралась в бок главной площади поселка. Заводской сильно изменился за прошедший год, он все больше тянулся к Петербургу, постепенно перерастая в пригород. Над крышами кирпичных двухэтажек возвышались трубы заводов и дымили в серое небо. По аккуратным улицам прогуливаливались молодые парочки и детвора. Железнодорожная улица пересекала площадь и упиралась в отстраиваемый храм. Там рабочие готовили позолоченные купола. Они закончили работы с барабанами для пяти куполов, строение выходило масштабным.

— Подождите, мы же должны были строить храм, а это уже собор какой-то, — Вадим привстал в карете, чтобы разглядеть весь размах аппетитов духовенства.

— Простите Вадим Борисович, но об этом вам лучше поговорить с Максимос Петровичем, — Микола остановил карету рядом с усадьбой Вадима, которая в окружении кирпичных домов выглядела одиноко.

Большинство крестьянских и рабочих домов пропали с главной улицы, а их место заняли кирпичные здания с большими витринами на первом этаже. За ними шли гостиницы и общежития для рабочих, и уже на окраинах поселка строили простенькие избы из деревянного сруба. Вторая площадь, где проводили осеннюю ярмарку, лежала на главной улице, но ближе к Петербургу. Ее местные так и назвали — Ярмарочная.

— Вот я и дома, — Вадим снял пиджак, проходя в зал, где прислуга накрыла стол со сладостями к чаю, — теперь, будем работать.

Глава 11

21 октября 1841 года.

Подчиненных и друзей Вадим принимал в кабинете в кабинете усадьбы в Заводском. Прошло больше полугода с того момента, как он уехал из столицы, оставив дела на управляющих. Несмотря на постоянную переписку и с Максимом, и с Василием и с остальными, требовалось войти в курс дел, прежде чем идти на прием к императору.

Вадим еще раз пробежался по ровным строчкам и отложил лист бумаги. Напротив за рабочим столом с чашкой чая в руках сидел задумчивый Максим и долго-долго смотрел в большое окно.

— Пять, — вдруг заговорил Максим, — пять кольцевых печей для производства кирпича должно хватить.

Вадим молчал не перебивая.

— Сейчас строим четвертую здесь, вторую в Москве, даже фины попросили у них поставить. Эх, а еще ресторан…

— А что с ним? — встрепенулся Вадим.

— Ты китайского повара посылал?

— Посылал.

— Рис где?

Они встретились взглядами.

— Какой рис?

— Ну, ты же китайского повара прислал?

— Прислал, — Вадим задумался о других мастерах, которых обменял у Ли Си Цина.

— А переводчика и рис — забыл, — Максим тяжело вздохнул, — мы его на кухню привели, а он нам только два слова и талдычит: шуни и неньсяо. Свинину попробовал, говядину нашу попробовал, курицу и продолжает талдычить шуни и неньсяо. Я уже хотел звать за доктором, пока в порту не встретил одного человека, который объяснил, что это значит. Но это не важно. Нужен рис.

— Он фо-хо, что ли, делать хочет? — Вадим почесал макушку.

— Вадим, я тебя ударю. Какую к черту, фо-хо? Лапшу и рис он хочет! Без них отказывается готовить! Только по кухне ходит как индюк надутый, — Максим аж раскраснелся, за время в столице он так и остался кругленьким, но смог набрать организационного весу, некой солидности, — а выгонять жалко. Старенький же, седой, с длинной бородой.

— Ты хотел сказать — надутый как пекинская утка.

Максим подозрительно сощурился.

— Это блюдо такое, — последнее слово Вадиму пришлось выкрикивать из-под стола, уворачиваясь от пущенного в него пресс-папье, — ладно, великий питерский джигит, я знаю как тебе помочь.

Вадим осторожно выглянул из-за стола, проверяя, чтобы в него больше ничего не летело.

— Перемирие, — кивнул Максим, но со стола подозрительно пропала чернильница.

— Нужно предложить ему собу, — в руках Максима мелькнула та самая чернильница, поэтому Вадим поспешил объяснить, — Гречишная лапша. Очень популярно в Китае. Делается из гречишной муки.

— Что за дикари, — скривился Максим.

— Зря ты так, очень продвинутый народ. Спокойно живут по сто лет.

— Я, может, сто лет и не проживу, но зато не буду есть собак!

— Это, — здесь Вадим не нашел что ответить. Очень редко, но китайцы и корейцы действительно ели мясо собак, — часть культуры. А что сейчас с рестораном?

— В зале в основном сидят люди из “охраны” — здесь Максим наградил Вадима долгим-долгим взглядом, — Посетители, а это наши же работники, да служащие ближайших зданий, покупают с собой. На манер обжорных рядов на рынке, повара накошеварят блинчиков или чего-то еще. Я тоже иногда балую себя, когда в “Вестнике” работаю. Обожаю масляные с творогом.

— Блинчики с творогом? — у Вадима появилась идея.

— Ну да, начинку добавляют за дополнительную копейку.

Мода на быстрО пошла из Франции и успешно оккупировала всю европу. Помимо обжорных рядов на рынках по праздникам ходили лоточники и коробейники, считай дети с едой на подносах. Городская ребятня обожала мятные пряники, но из-за редкости и дороговизны, за сладким угощением шла настоящая охота.

— Ладно, хватит о делах. Пошли погуляем, — Вадим встал, чтобы размяться.

— Ха, как ты хочешь легко отделаться, пошли погуляем, но о делах еще поговорим, — Максим встал кряхтя.

Шли в промышленную зону. Рабочие как муравьи раскинулись в кирпичных цехах по цепочке, доводя оружие, предметы быта и одежду.

— Полторы тысячи человек, двадцать крупных паровых машин! — Максим хвастался перед Вадимом.

— И ни одного училища.

— Будет и училище. Здание строим, я в Питерский университет заходил, обещали прислать пару человек. Всех инженеров либо новые Адмиралтейские верфи забирают, либо различные оружейные заводы.

Они зашли в новый цех с большой вывеской: "Нева". У входа дежурил сторож, он же дворник, грузчик и вообще как прикажут — седобородый крестьянин с дубинкой на поясе.

— Здравствуйте, вашблогородь, сейчас начальников позову, — он поднялся по лестнице в каморку, которая возвышалась над цехом с производством карет.

К Вадиму и Максиму спустился Микола. Улыбчивый, в аккуратном пиджаке он сбежал по лестнице.

— Идемте быстрее! Мы как раз готовим новый образец! — Микола поправил бабочку и повел высокое начальство во двор цеха, где стояли собранные кареты. Среди обычных экипажей выделялось что-то необычное. Мир давно знал о “самобеглых колясках”, даже в Российской империи успел отметиться Кулибин с "Самокаткой Кулибина". Экспериментальная машина работавшая от вращения педалями. В Неве же поставили малый паровой двигатель из продукции Заводского. Ничего сверхъестественного, кроме легкой, но прочной ходовой и компактного в размерах самого котла, который поставили горизонтально.