Глава 8
Примерно в это же время в заливе Сагами Небогатов, едва разглядев в дожде и рассветной мгле впереди неприветливые, чужие пляжи, получил доклад от своего флагманского штурмана, что вышли немного не туда, куда хотели. Помянув про себя недобрым словом синоптиков, шторм, дождь, а заодно и штабные графики, контр-адмирал приказал разворачиваться на восток.
Медленно, слишком медленно десантная группа и ее эскорт ворочали вправо, на ходу подстраховываясь-подпоясываясь тралами. Только в 06:30 слева по курсу разглядели наконец один из рекомендованных к высадке запасных районов.
Отряд разделился. К небольшому, казавшемуся идеально ровному участку берега за Еносимой, рассекаемому надвое устьем реки Сакаи, осторожно двинулись пять пароходов и канонерская лодка «Храбрый» в сопровождении всех трех минных крейсеров, а остальные, продолжая склоняться вправо, упорно ползли к Тагоэ. В таком строю более семи узлов по штормовому заливу идти оказалось невозможно, так что и без того уже имевшееся отставание от сроков продолжало увеличиваться.
Провожая взглядом рифы, нехотя уходящие на кормовые румбы, начальник десанта барон Келлер невольно поежился. Теперь, когда с берега караван уже наверняка видят, а значит будут встречать, предстояло организовать масштабную высадку сразу нескольких полков сквозь полосу этой белой пены, без устали тщательно взбиваемой волнами. Судя по карте и ветру, в намеченной для этого бухте вряд ли окажется намного спокойнее. И как оно там все будет?!
Когда сквозь струи льющейся с неба воды проступили контуры мыса Харуми, южного входного мыса бухты, в глубине которой и располагалась Тагоэ, по сути большая рыбацкая деревня, группа застопорила ход. Башни, казематные и палубные пушки развернулись в сторону берега. С «Ушакова» зачастили семафорами, а к деревянной пристани, что едва угадывалась в глубине, в самом южном углу, двинулись буксиры, еще у Хатидзе принявшие на борт передовой отряд охотников.
Все понимали, что никакой внезапности не осталось и в помине, учитывая, сколько уже шарились в виду вражеского берега. Так что в любой момент ждали залпа береговых батарей. Однако буксиры беспрепятственно прошли всю бухту, потом так же спокойно ошвартовались, начав высаживать пехоту и подав сигнал, что вход свободен и ничего подозрительного ни на берегу, ни на воде не видно. Проведенный ими промер глубин показал, что суда с семиметровой осадкой вполне смогут пройти за ними, но до пристани, как и предполагалось, не дойдут.
Получив семафор об этом, следом поспешили два прорывателя, для расширения проверенного коридора, а впритирку за ними «Ревель» и «Сестрорецк». Под напором порывов бокового ветра высокобортные пароходы рыскали на курсе и с большим трудом втянулись в небольшую гавань, отдав якоря и начав спускать высадочные средства. Тем временем с берега уже доносились звуки перестрелки. Значит, гарнизон здесь все же есть.
Небогатов приказал ускорить высадку, надеясь быстро подавить сопротивление и максимально воспользоваться относительной свободой доступа в гавань. Но тут по разгружавшимся транспортам открыла прицельный огонь японская полевая артиллерия.
Пушки пароходов и прорывателей стреляли в ответ по всему, что казалось подозрительным на склонах гор, примыкавших к гавани с севера и юга. Там в гуще ярко-красных с желтыми проблесками зарослей кленов, даже сквозь дождь бросавшихся в глаза на фоне прочей потускневшей осенней лесной растительности, часто высверкивали места разрывов наших снарядов. Они поднимали разноцветные смерчи опавшей и еще цеплявшейся за ветки листвы, озаряемые изнутри вспышками и искрами, а потом разбухали серыми кляксами дыма вперемешку с каменной крошкой, но достать батареи никак не могли. Довольно глубоких ложбин для их скрытного размещения между здешних холмов было более чем достаточно. С воды даже не видели, откуда по ним бьют.
Основные силы группы, более чем ополовиненные еще на подходе, держались западнее и в этом не участвовали. Их заметно мотало на волне. Они сейчас вообще не имели возможности вести прицельный огонь или как-то иначе помочь десанту, так что даже и их почти полтора десятка увесистых орудий скромно молчали.
По этой причине с самого начала высадки для надежного подавления обороны и боеспособных стволов артиллерии оказалось слишком мало, и их калибр явно жидковат. Соответственно, немедленно и методично пройтись крепким флотским многочисленным и тяжелым по площадям в возможных районах размещения японских пушек, как это виделось в радужных планах и на бумаге, не получалось.
На транспортах в бухте под быстро уплотнявшимся градом шрапнели пришлось даже прервать высадку, срочно очистив верхние палубы от готовившейся к размещению в шлюпках пехоты, загнав всех под защиту железа. Но принять обратно уже успевшие отвалить от бортов сайпаны и баркасы, буксируемые катерами, возможности не было.
А чужой берег встречал их нестройными винтовочными залпами от пристани, выше которой с гребня каменистого шихана из гущи кривоватых сосен и серых осенних кустов взлетел ракетный сигнал от охотников, взывавших о помощи.
В ответ с баркасов и катеров передового эшелона первой волны в том направлении хлопнули десантные пушки и затрещали пулеметы. Но без толку. Качало. Пришлось шуровать в топках и налегать на весла, чтобы скорее добраться до пляжа, поскольку причалы оказались пока недоступными, и уже оттуда, уткнувшись килями в песок, жахнуть хотя бы примерно по расположению противника. Возымело. Огонь ослаб.
Но из рощи за пляжем тоже начали стрелять. Горохом сыпанувшая с банок пехота рванула вправо, чтобы быстрее проскочить до деревни. Но по открытому месту не получилось. Хоть по прямой там и было метров двести – триста, но уж слишком плотно свистели чужие пули в той стороне. Пришлось ломиться в обход, но и там прижали, вынудив залечь. А на пляж под шрапнелью и густо сыпавшимся винтовочным свинцом уже накатывали остатки успевших отвалить от бортов пароходов.
С большими потерями первым двум батальонам Цугарского полка удалось добраться до серого песочка, промытого волнами. Когда все высадочные средства уткнулись в него, и качка наконец прекратилась, резко усилившаяся огневая поддержка катерными стволами заметно придавила ружейный огонь, становившийся все опасней. Чепыжник, закрывавший речную долину и теперь плотно прочесываемый пулеметными очередями и мелкими снарядами, затих.
Пехота сразу устремилась вперед. Лежать под пулями в сырости и прохладе на гладкой, как стол в мертвецкой, поверхности, уже испятнанной красным, было довольно неуютно. Решительной атакой удалось выбить японцев, в основном ополченцев, из зарослей в верховьях бухты и выйти к излучине реки. Но на большее сил не хватило. Требовалась передышка и перегруппировка. А противник тут же отрезал первый прорвавшийся отряд от моря, снова выйдя кустами к пляжу и часто паля в обе стороны.
Сил для перелома ситуации не хватало ни русским, ни японцам. Нападавшие не могли продвигаться дальше, а оборонявшиеся не имели возможности дотянуться до пулеметов и пушчонок шлюпок. Но все должно было измениться уже совсем скоро.
Подгоняемые морзянкой ратьера с флагмана, в гавань входили «Ораниенбаум» и «Тамбов». Они уверенно правили прямо к хлипким рыбацким причалам проверенным маршрутом и издали прекрасно видели горячий прием, оказанный хозяевами. Им тоже совсем скоро предстояло влезть в это пекло. Однако имелось явное преимущество перед первыми. Теперь знали, что в бухте мин нет, значит, имели возможность гораздо лучше подготовиться и выбрать для пассажиров более безопасный маршрут.
Вскоре вторая пара транспортов бодро рапортовала, что тоже приступили к выполнению своей задачи. В штабе Небогатова повеяло осторожным оптимизмом. Высадка все же пошла.
Тем временем «Ораниенбаум» с «Тамбовом», еще не закончив возню с якорями и усердно молотя воду пущенными в реверс винтами, скинули шлюпки на воду и с ходу начали высадку передовых отрядов «ярославцев».
