"Фантастика 2024-164". Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Трофимов Алексей

И это страшит меня более всего.

В известном мне варианте истории, когда Тамерлан явился к стенам Ельца, он не стал дробить войско — а захватил-таки стольный град удельного княжества, прождав под его стенами целых десять дней. Честно? Я был уверен, что хан поступит также — но он принял куда более мудрое решение применительно к данным обстоятельствам… Более того — даже с разделением сил и потерями на бродах у него осталось по меньшей мере два полноценных тумена. Уверен, Твердило Михайлович и Тимофей Болдырь попьют ворогу крови, и дружинники с казаками задорого продадут свои жизни… Ну пусть потери татар в сече с моей дружиной будут даже три к одному (в лучшем случае!) — все одно на выходе у Тохтамыша сил как минимум вдвое больше, чем сейчас у Дмитрия Иоанновича. Великий князь еще сумел бы задержать татар на бродах через Оку — или хотя бы защитил Москву, переждав осаду за белокаменными стенами кремля… Но ордынцы практически наверняка опередят его дружину.

И что тогда⁈

Думать об этом как-то не хочется… В лучшем случае повторение сценария 1382 года — восстановление ленной зависимости от Орды и обязательная дань при сохранение великокняжеского ярлыка за Донским и его потомками.

При тотальном разграблении Москвы и истреблении ее жителей, а также подрывом производственных мощностей уже сформировавшегося ремесленного центра…

В худшем же… Дмитрий и семья его погибнут — а Русь ждет объединение под властью Литвы. И пусть сейчас в ней правит православный, прорусски настроенный князь Андрей Ольгердович, в чьих венах течет также русская кровь. Но кто может гарантировать, что поколение другое спустя к власти не придет прокатолическая партия с государем-католиком во главе?

Да и кровь потомков даже Андрея Полоцкого решающего значения не имеет. Ягайло вон тоже можно назвать наполовину русичем по матери, хотя гад тот еще…

В общем… В общем, крепко подумав, я пришел к выводу, что повлиять на развитие событий измененной мной же истории, у меня теперь есть только один шанс. И тем важнее им воспользоваться, коли все происходит наяву — в реальном мире, в реальной истории моего народа и моей земли…

— По ладьям!

Ушкуйники и стрельцы-ротники принялись без особой суеты, но и без промедления занимать места на судах. Эх, было бы ушкуев и стругов побольше, можно было взять с собой хоть весь гарнизон, а так… Я шагнул к новоиспеченному воеводе — и крепко обнял Михаила, рискнувшего остаться во главе обороны города:

— Брат… Ты не представляешь, как мне жаль расставаться с тобой!

— И мне княже… И мне.

Мы соприкоснулись лбами, сцепив объятья…

Мишина семья вместе с моей, и семьями прочих моих дружинников отбыли в Нижний Новгород под конвоем ушкуйников Федора Косого. Вот только кружной путь по Прони, а затем и Оке (да еще и против течения!) не столь и быстр… Так что Михаил кровно заинтересован в том, чтобы нам удалось еще хоть ненадолго задержать врага. И он с радостью пошел бы с нами, с великой радостью!

Но после того, как Федор убыл с вятскими повольниками, после ухода Твердило и Тимофея, в городе осталось совсем немного авторитетных вождей, способных возглавить эффективную оборону. И тем самым приковать к себе те значительные силы татар, что осаждают ныне Елец… В сущности это был я, Дмитрий Шуй — и сам Михаил, постепенно выросший из старшего дружинника в человека, способного вести за собой людей и принимать решения. Плюс близость к князю, как никак… Дмитрия я не мог оставить в городе — по той простой причине, что он непосредственный командир ушкуйников и их истинный вождь, душа отряда. Кроме того, его авторитет максимален именно среди повольников.

Я также не мог остаться — ибо отрядам ушкуйников и новоиспеченных ротников нужен единый лидер… К тому же вряд ли кто-то, кроме меня, сумеет реализовать мою задумку в полном соответствии со свежеиспеченным планом — родившимся в голове после целого дня тяжелых раздумий…

Вот и вышло, что оставить во главе обороны я могу только Мишу — причем, несмотря на все риски, положение новоиспеченного Елецкого воеводы не столь и отчаянно. Да, после нашего ухода у врага будет уже шестикратное превосходство. И да, у меня нет никакой веры в то, что земляную стену в конечном итоге удастся удержать, тем более без пушек — ибо пять последних бомбард мы забираем с собой, оставив артиллерийский наряд лишь в «Сестрах»… Но, по крайней мере, защитникам «земляного города» есть куда отступить — а в остроге Каменной горы и уже в самом кроме имеются подземные ходы, ведущие в Лучковский лес. И, когда оборона «земляного города» падет, уцелевшие ратники смогут спастись в тайном лагере в лесу; ход же можно будет обвалить, как только последние защитники Ельца покинут крепость.

А вот следующие за мной вои… Я никому не говорю прямо, что мы есть обреченные смертники, глупо это. К тому же, может, и случится какое чудо… Но по факту так ведь оно и есть. Ибо я надеюсь во чтобы то ни стало затормозить Тохтамыша, раззадорить его, отвлечь внимание ворога на себя, подарив великому князю еще хоть сколько-то времени! А заодно и жене, и сыну — и всем русичам Елецким, уходящим как по Оке, так и через Коломну в Москву…

Давид против Голиафа. Но, если задуманное мной и удастся, уцелеть будет ой как сложно… Так что прощаемся мы с Михаил насовсем — да я бы и Алексея с ним бы оставил! Но прыткий, легкий на подъем дружинный наотрез отказался покидать своего князя…

— Прощай брат!

— Прощай…

Обнялись и Миша с Лехой. Я же, подождав мгновение, легонько коснулся плеча верного друга и соратника — и негромко произнес:

— Пора Леша и нам на ладье княжеской занять свое место.

Дружинный молча кивнул, резко отвернувшись от побратима — Миша же широко перекрестил нас на дорогу:

— Непременно читайте «Живый в помощи» и «Господь просвещение мое» — так, глядишь еще и свидимся!

— Даст Бог, друг мой! Даст Бог!

Алексей молча поднялся по сходням, сцепив губы и не проронив ни слова — только молча смахнул одинокую слезу с уголка глаз. Я же замер на мгновение, рассматривая родной город в стремительно светлеющих сумерках, никак не желая поверить в то, что навсегда его покидаю… После чего истово перекрестился на виднеющийся вдали купола церкви — и взошел на ушкуй.

— Отчаливаем! Весла на воду, поднять паруса!

…Мы вышли из устья Ельчика, один за другим проходя углубленным каналом, ведущим на стремя реки. Всего тридцать с лишним стругов и ушкуев, стремительно набирающих ход — и двинувшихся по течению реки в сторону павшего Талицкого острога.

Конечно, ордынцы не могли не заметить выхода моей флотилии — благо, что по горизонту на востоке уже пролегла полоска света, предвещающая скорый восход. Отчаянно горланя, гулямы турана ринулись к берегу, надеясь засыпать нас ливнем стрел — но прежде, чем они подобрались бы к кромке воды, я гулко протрубил в рог.

И сотни арбалетчиков, уже изготовивших самострелы к бою, выпустили во врага сотни болтов! А следом басовито бахнули две бомбарды, установленные на вертлюжные станки — и исторгшие в сторону поганых каменные ядра…

Гулямы тотчас откатились от берега, понеся существенные потери — но это не остановило ордынцев, решившихся во чтобы то ни стало помешать прорыву русов по реке! Так что вскоре к Сосне бросились десятки гулямов с горшками в руках, издали метая их в воду. И, несмотря на второй и третий залпы арбалетчиков, выбивших не менее половины «огнеметчиков», содержимое горшков с горючей смесью вскоре подхватило течение реки…

И медленно растущее темное, маслянистое пятно понесло к ушкуям. А уж там и первые зажигательные стрелы запалили «греческий огонь» Тамерлана…

— Весла убрать! Щиты с планширя снять! Идем под парусами, от бортов отодвинуться!

Вот сейчас и узнаем, как все пройдет…

Да, ромеи (а конкретно мастер Калинник) были авторами греческого огня — и они же догадались, как защитить от него свои корабли. Воловьи шкуры, пропитанные уксусом — или же вязанки вымоченных в воде веток, густо облепивших ныне борта наших ушкуев. Вчера ротники весь день готовили их выходу…