Она расхохоталась.
– Он, может, некрасивый, зато полезный, – поучительным тоном пояснил я. – О нём никто не будет знать. Кроме меня и тебя. У него в памяти забит всего один номер. Если надо будет позвонить, наберёшь этот номер. Я назвал его Марианна.
– А у меня, кстати, была такая подружка, и сейчас ещё есть… Марианна, – удивлённо сказала Катя и с интересом глянула на меня.
– Ну, вот. Если что, скажешь, что это номер подружки. А я всегда буду отвечать женским голосом.
Она снова засмеялась:
– Хорошо, договорились.
– Какие планы на ближайшее время? – спросил я. – Не желаешь проветриться? Необязательно в ресторан. Можем сходить куда‑нибудь в культурное место, чтобы тебе не попало за пьянство.
– Так! Прекрати свою пропаганду!
– О тебе ж забочусь.
– Я сказала, прекрати.
– Ладно. Прекратил. Так что?
– Через два дня будет… э‑э‑э… вечерок…
Она сдвинула брови, задумалась и улетела куда‑то далеко в мыслях.
– Что за вечерок? – вернул я её к разговору.
– Да, знаешь… Обычно этот день я предпочитаю проводить в одиночестве. А тут ещё и Мотя уедет в Москву к своей ненаглядной. И к твоей тоже… Не понимаю, что вы в ней нашли?
– Как что, Катя? Связи и перспективы жизненного успеха.
– Ну да, ладно, леший с ней. Так вот, поедет Матвей в Москву, а Никита будет бухать.
– Как это Никита будет бухать? Что за новости? – удивился я и вдруг что‑то почувствовал – какое‑то сомнение и неосознанную тревогу…
Мышка вроде как пошевелилась в области сердца.
– Да, – вздохнула Катя, – он всегда в этот день напивается. Памятная дата…
Бэм‑м‑м… раздался в голове удар колокола и дрожащее гулкое эхо раскатилось на многие километры, на всю округу.
– Какую дату? – нахмурившись, спросил я.
Неужели?!!!..в самом деле все сгорели карусели…
– Годовщину, – вздохнула она. – Он каждый год отмечает. День рождения своего лучшего друга…
Та‑да‑да‑да‑да! А ещё пу‑пу‑пи‑ду , или как там пела Мэрилин Монро или, может быть, Мэрилин Мэнсон… Немножко закачалась земля под ногами. Как же я мог забыть?!!
I Wanna Be Loved by You …
– Напивается в хлам, – продолжала Катя, – а потом пару дней ходит как зомби. Это такая семейная дата. Я тоже отмечаю, но по‑своему. В одиночестве.
Твою мать! У меня же через два дня днюха! Как я мог забыть с этой круговертью, с этой новой жизнью! Забыл день рождения Сергея Бешметова! Ты только подумай! Но главное, было не в моей забывчивости. Меня буквально осенило, огорошило, и расплющило…
– Каждый год? – спросил я.
– Да, на протяжении последних лет тридцати…
– Каждый год⁈
– В октябре, да…
Тридцать последних лет он отмечал мой день рождения! Твою мать! Вот это дружба! Вот это я понимаю! Я ударил себя по лбу.
– Ты чего? – удивилась Катя.
– Просто вспомнил кое‑что…
Ведь я знал его, как облупленного, как свои пять пальцев даже ещё лучше! Я покачал головой.
– Ай да Никитос! Вот это верность, да, Катя?
– Верность, – помрачнев ответила она, – это моё любимое слово. Именно поэтому я предпочитаю эту дату отмечать в одиночестве.
– Кать, ну, не надо искать искупление, забвение или что ещё ты там ищешь на дне стакана. Как видишь, тридцать лет прошло, а это не помогает.
– Какое прощение, дурачок малолетний? О чём ты говоришь? Ты вообще не представляешь… Чего ты развеселился?
– Тебе показалось.
Это была не весёлость. Это было торжество, прозрение, неожиданное откровение, потому что я понял. Я был в этом абсолютно уверен. Я знал Никитоса и теперь знал код его сейфа. Это была дата моего рождения! Хрен бы кто догадался! Код! Ну, конечно!
– И где он будет в этот день, Кать?
– Поедет на дачу, натопит баню, а может, останется дома… Я не знаю. Но то, что он нахлобучится и даже не вспомнит обо мне, это совершенно точно. Это день, когда я могла бы исчезнуть. Навсегда. И он бы даже не заметил.
– Исчезнуть навсегда – это мысль. Хорошая мысль.
– Ладно, Серёга, поехала я. Давай на следующей неделе созвонимся. Надо пережить памятную дату. Не сердись…
– Давай, Катюха! Ты без макияжа хороша, кстати. Огонь.
– Хорош троллить, – нахмурилась она и забралась в машину.
* * *
Когда я возвращался из школы, мне позвонила Жанна Константиновна.
– Здравия желаю, – ответил я.
– Слушай сюда, – сразу взяла она быка за рога, правда, голос её прозвучал тихо, будто она говорила украдкой.
– Начальство решило провести у тебя новый обыск. – сказала она.
– Начальство решило? – спросил я, останавливаясь. – Или это ты решила?
Она не ответила, а в трубке раздалось шуршание и пощёлкивание, будто она убрала телефон в карман.
– Я вообще узнала случайно, – отозвалась после паузы Сучкова.
Возникло ощущение, что она оглядывается, проверяя, не слышит ли её кто‑нибудь.
– Они в этот раз всё мимо меня сделали, – прошептала она.
– Почему? Подозревают что ты со мной в сговоре? Или считают тебя непригодной для этого дела?
– Непригодной⁈ – возмущённо переспросила она, повысив голос. – Ты сам непригодный. Засранец! Короче, ты меня понял? Я узнала случайно, но это точно. Скорее всего, уже сегодня. Поэтому будь готов. Слышишь? Алло… Всё, не могу говорить…
Она отключилась.
Соломка. Ну конечно, я тут же набрал её снова.
– Жанна Константиновна…
– Слушаю, Сучкова, – казённым тоном ответила она.
– Жанна, достань мне адрес Раждайкина.
– Я вас поняла. Да, посмотрим, что можно сделать. Всего доброго…
Посмотрит она, что можно сделать… Ну, теперь всё стало понятно. И я рванул домой. Пробежал оставшееся расстояние минуты за две и, добежав до угла, резко сбросил ход и пошёл спокойной и расслабленной походкой с беззаботным видом.
Бросил быстрый взгляд на окна Соломки. Вот, сучий потрох! Он стоял и палил из окна, наблюдал за мной. Я неспешно зашёл в подъезд, а там уже припустил, что было духу. Припустил, стараясь производить как можно меньше шума. У квартиры, прижавшись спиной к двери, на корточках сидела Настя.
– О, а ты чего здесь? – удивился я, доставая ключи.
– Так у меня же на один урок меньше, чем у тебя, – развела она руками и встала.
– И ты что, целый урок здесь просидела?
Я открыл дверь и шагнул через порог.
– Ну нет, я там заходила ещё кое‑куда…
– Понятно.
– Хочешь ко мне на обед? – улыбнулась она.
– Нет, Настя, не получится. Мне сейчас убегать надо.
– Убегать? Куда? Я хотела с тобой потусоваться до галереи…
– Настя, нет. Некогда. Давай потом, ладно?
– А что у тебя за дела‑то? Что с тобой? Серёж…
Не глядя на неё, я быстро включил приложение и начал отматывать на ускоренной, помогая пальцем, подгоняя время, чтобы узнать, приходил ли Соломка, пока я получал знания в школе.
– Ты меня гонишь что ли? – с обидой в голосе спросила Настя.
– Твою мать! – воскликнул я. – Вот же старый хрен!
– Ты чего… – она округлила глаза.
На экране телефона появился дядя Лёня!
– Морда протокольная… Что, Настя? Иди, пожалуйста, я тебе потом позвоню.
Она молча повернулась и вышла, а я внимательно следил за Соломкой.
Потянул за ползунок, а за окном раздался звук подъехавшей машины. Сердце внезапно ёкнуло. Подпрыгнуло и заволновалось.
Я бросился к окну и… увидел у подъезда пазик. И не простой пазик, а явно ментовский! Хлопнули двери и оттуда лениво начали выбираться оперативные сотрудники, представитель Следственного комитета и кто‑то ещё. Подъехал чёрный крузак… Мышь под ложечкой больно царапнула железным когтем…
В квартире стало тихо, как перед выстрелом.
– Пу‑пу‑пи‑ду… – негромко сказал я и повторил ещё раз. – Пу‑пу‑пи‑ду, твою мать…
19. Секунды решают все
