Попаданец на гражданской. Гепталогия (СИ) - Романов Герман Иванович

— Я согласен, пусть будет «озером мира», — Арчегов улыбнулся и тут же попросил: — У вас в Петрограде масса флотских офицеров, а нам корабли комплектовать нужно?!

— Все желающие будут переданы незамедлительно, — Троцкий улыбнулся, и, предвосхищая следующую просьбу генерала, добавил: — Вместе с семьями. Но доставку вы оплатите!

— Взаиморасчет вас устроит, Лев Давыдович?

— Вполне.

— Вы, большевики, создаете пролетарское государство нового типа. А потому у вас вряд ли есть заинтересованность в старой интеллигенции, которую господин Ленин «дерьмом» назвать соизволил, и «гнилой» к тому же. Мы возьмем у вас их всех, оптом, как торговцы выражаться любят. В Сибири для них всех найдется работа, чай не на каторгу выезжают, не прежние времена. Да и край уже не дикий. Ха-ха…

Троцкий дробным смешком поддержал генерала — циничная шутка ему понравилась. Теперь он знал, что с военным министром можно «сварить кашу», и на любой вкус. И отбросил дипломатию в сторону.

— Тогда нужно оговорить, по какой цене вы их приобретете? И сроки оплаты товара?

— Упитанность отдельных «баранов» меня не интересует, торговаться здесь нет смысла. А вот за отару платить можно, и чем она больше, тем лучше. Тысяч двадцать для начала вас устроит? Без семей, конечно, — те за отдельную плату пойдут.

— Я сегодня переговорю с товарищем Дзержинским. Думаю, нас устроит ваше предложение…

— По поставкам шерсти и мяса!

Троцкий прыснул смешком, не в силах удержаться. Нет, неприкрытый и веселый цинизм генерала ему сейчас определенно нравился. Настоящий большевик, жаль, что враг матерый.

— А вы что можете нам предложить в обмен?

— По бартеру? У нас в Сибири тысяч двадцать ваших красноармейцев и пришлых большевиков. Этого хватит, чтобы вы свои 30-ю и 35-ю дивизию довели до полного штата. И вооружим их, и снарядим — пулеметы и винтовки русские еще есть, патронов немного к ним. Но доводить вы их до кондиции будете за Уралом. Сами понимаете почему!

— С этим ясно. Ваши условия нас вполне устроят. А еще, ведь этого мало, замечу вам.

— Понимаю. Отдадим вам и местных большевиков, в этом вы заинтересованы. Возиться с остающимися у нас не будем, поступим так же, как советская власть это часто демонстрирует. Так что вам следует обратиться к нашим местным «товарищам» с призывом немедленно уезжать за Урал и общими усилиями раздувать мировую революцию. Я думаю, такая благая цель оправдывает средства? Мы им даже поможем с доставкой, за казенный счет, разумеется. И даже карать за совершенные ранее преступления не будем. Во благо мировой революции гуманизм проявим. Вы уж только их всех заберите сейчас, а то к осени и на развод не останется. Мы с партизанщиной боремся люто, как и вы, большевики.

— Ну что ж, ваше предложение более чем разумно, и я думаю, нас полностью устраивает, Константин Иванович.

— Как и те пять дивизий 5-й армии, что вы сможете легко перебросить на западный фронт. Их эшелоны по Сибири мы обеспечим нашими паровозами. И еще — вы сможете перебросить и несколько дивизий, что сейчас оккупируют территории Оренбургского и Яицкого казачьих войск. По меньшей мере, две из них, 24-ю и 25-ю. Они у вас самые боеспособные и укомплектованные, в каждой по 10 тысяч штыков и по паре тысяч сабель. Страшная сила, при грамотном подходе.

— Вы хорошо проинформированы, господин генерал.

— Работа такая, Лев Давыдович, как и у вас. И думаю, вы еще больше сможете усилить армии Тухачевского и Егорова, если быстрее очистите низовья Волги и Дон…

— Царицын не просите, не отдадим!

— Я и не прошу. Сейчас не прошу. Но вот когда вы выйдите на Вислу… Понимаю, в чем затруднения. Да, кстати, вы уже определились с кандидатурой донского атамана?

— Генерал Петр Краснов вас устроит?

— Вполне, — после долгой паузы, словно оценивая и размышляя, Арчегов ответил любимым словом Троцкого. А сам обрадовался тому, что правильно рассчитал ходы, и большевики выбрали нужный ему вариант. Но лицо не осветилось радостью, наоборот, нахмурилось.

— Краснов ненавистник Деникина, а вы, дав гарантии по поводу Сибирской армии, не желаете давать их по отношению к «Вооруженным силам юга России», Константин Иванович!

— Вам нужна нефть, Лев Давыдович?

Арчегов спросил резко, пристально посмотрев на собеседника. Вернее, подельника, настолько мерзко он себя чувствовал внутри, словно в дерьмо с головой влез, по самые уши.

— Без нефти вести войну с поляками будет трудно. Вы решили отдать Грозненские промыслы?

Вопрос прозвучал с издевкой, и Константин ее сразу уловил. Но не отреагировал в том же духе, адекватно ситуации, а как бы задумчиво произнес, внимательно посмотрев в глаза Троцкого и выделяя интонацией каждое слово в отдельности:

— Грозненские промыслы не смогут полностью обеспечить наши потребности. И тем более ваши. Но кое-что мы дадим вам немедленно. И еще — нефть вы получите уже в июле в требуемом для вас количестве! Любом, даже немыслимом. Это и будет нашей гарантией, что войска Деникина не ударят вас в спину. Надеюсь, вы меня правильно поняли?

— Я вас понял, Константин Иванович, — тихо отозвался Троцкий после долгой паузы, а стекла очков победно сверкнули.

— Тяжело нападать на спину врага, когда сам стоишь к нему спиной и далеко. Ведь так, господин генерал?!

Порт Байкал

— Вы осознаете, Николай Георгиевич, что вы совершили?

Контр-адмирал Смирнов уставился тяжелым взглядом в побледневшее лицо командующего Байкальской флотилией. Капитан первого ранга Фомин не дрогнул, смотрел прямо, ноздри раздувались от сдерживаемого гнева.

Он прочитал радиограммы военного министра, благо шифровальщики под рукой были, и понял все. Все несуразности минувших дней перестали мелькать перед глазами и сложились в понятную мозаику.

— Я, ваше превосходительство, давал присягу монарху и России и отступать от нее не намерен! Как и другие офицеры, я не желаю расчленения державы на лоскутные псевдогосударства!

— Вы хотите сказать, что присяга, которую вы дали Сибирскому правительству и народу, считается недействительной?

— Нет, я так не говорил. Но в присяге говорится еще о монархе и России. Ведь так, господин адмирал?

— Да, это так! — глухим голосом отозвался Смирнов.

Раньше он бы сам был на стороне Фомина, но не станешь же объяснять всем и каждому то главное, потаенное, о чем во весь голос не объявишь. А потому такие заговоры неизбежны, и хуже того, всегда в них вовлекаются честные офицеры. И сейчас он сам должен сделать свой выбор.

— Я понимаю вас! Но давайте посмотрим на это дело иначе. Завтра вы возьмете власть в Иркутске и принудите Сибирское правительство отказаться не только от независимости, но и от автономии. В пользу самодержавия! Завтра, завтра, Николай Георгиевич, у нас верная информация. А вы предполагаете, какие последствия возможны от вашего шага?

— Единая и неделимая Великая Россия! Большевики на ладан дышат, и мы их добьем в течение года! А вы с этими изуверами договариваетесь, Родиной торгуете, адмирал!

— Я бы на вашем месте не торопился бросать оскорбления, господин капитан первого ранга. Но то, что вы желаете сотворить в Иркутске, называется не спасением России, а предательством…

— Я не признаю бело-зеленую тряпку, а потому…

— Прошу слушать не перебивая, как я вас выслушал! Я управляю морским ведомством, а не вы. И пока несу ответственность за флот. А перебивать старшего по чину и есть большевизм, против которого вы так рьяно выступаете! Вот так!

— Прошу простить меня за несдержанность, господин контр-адмирал. Но только за это!

— Буду с вами откровенным! Пять месяцев тому назад я сам думал так же, как и вы. Но сейчас изменил свои взгляды. Во-первых: население неоднородно, многие поддерживают идею монархии, но среди них есть и те, что отнюдь не отождествляют ее с самодержавием. Значительная масса обывателей не разделяет ваши взгляды на будущее, вернее, прошлое устройство. Много и тех, кто является противниками монархии, есть и «областники», что заняли большинство мест в Народном собрании. И как вы их всех убеждать в своей правоте будете — порками и расстрелами?! Так мы это проходили, и в ответ получили такой всплеск партизанщины, от которой до сих пор спокойно жить не можем!