Юность (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр"

– В их глазах, – педантично добавил брат, подтянув поближе мешок со всяко-разными сухофруктами.

– Угум, – запускаю туда лапу, нагребая здоровую жменю, – Не стали ли благородиями? Нет ли слабины? Потом проще уже будет – мнение мал-мала сформируем. Да! Дядя Гиляй где?

– В народ пошёл, рассказы жизненные да байки собирать.

– Ну… и то дело, – одобрил я, – ему пить поменьше, а там глядишь, и издаст цикл рассказов о русских переселенцах в Африку. Судьбинушка там почти у каждого такая, што и не продохнуть. При ево талантах оченно даже сильно получиться может.

– У нас издать? – скептически приподнял бровь Чиж.

– У нас не дадут, эт понятно, но кто мешает в той же Африке напечатать? Я ж постоянно долбасю ему о собственной газете да об издательстве. Даже здания присмотрел, да с полным раскладом по ценам и пригодности под издательские нужды. А теперь…

– А теперь да… – эхом отозвался брат, мертвея лицом. Вздохнув прерывисто, он отвернулся… уж насколько он сперва боялся Марию Ивановну, настолько же потом и привязался, ласкунчик…

К Порт-Саиду опекун напрочь бросил пить, и сделался молчаливым, то и дело впадая в задумчивость, порой вовсе на ровном месте. Вот так вот идёт, а потом – раз, и замер! Притулился к переборке или лееру, и думает, думает… только губами иногда шевелит, да лицо этакое делается, што не дай Бог – глянуть на нево в этот момент! Ей-ей, обсикаться можно! И это я о себе да о брате говорю, так-то вот.

Раз так, да другой, потом Коста его зашептал, разговорил. Я сунулся было, но не-ет… не хотят втягивать, как будто нам и без тово не ясно, к чему ведётся и как закончится.

Сердце иногда сжимается, но молчу. Только кулаки обгрызаю иногда, да думы думаю. Планов – громадьё! Как в одном случае буду поступать, да как в другом. Проблема только в том, што дядя Гиляй с Костой не сознаются ни капельки, это они нас вроде как оберегают!

А вспомнить за наши приключения да то, што звания офицерские не на пустом месте появились, и кровищи на каждом поболе, чем на ином Иване будет, тяму не хватает. Ну или эта… психология.

Остаётся только надеяться, што не к Одессе, так хоть к Москве отойдёт мал-мал, и будет действовать с холодной головой, а не пропади оно пропадом! А мы… ждём, только взрослые наши никак в толк взять не могут, што ожидание это, да при полном понимании, нам ножом по сердцу. Каждый день чуть не хуже, чем когда рукопашная с кровищей и говнищей, а надо – улыбаться!

Надсадно гудя, пароходик причалил к пристани, и толпа на берегу заволновалась, подавшись вперёд.

– Ишь ты… – озадачился нервенно Ван-Ваныч, привстав на цыпочки, – никак нас встречают?

– … герои… – донеслось из толпы, где какой-то самодеятельный нетерпеливец начал сумбурную речь, силясь перекричать весь порт.

– Ну, раз герои, – ёрническо отозвался кто-то невидимый, – то етто мы, хтож ишшо?

– Пиисят лет в морду тыкали да шапку ломать заставляли издалече, и таперича героем стал? – издевательски протянул голос вроде как в ответ.

– Да ты не переживай, Фролыч! – тут же развернулся к нему Ван-Ваныч, – оно ить быстро на круги своя вернётся! Чичас тебе хлебом с солью по сусалам мазнут, а через недельку ужо кулаком! Ась, благородие?

– Не… чуть попозжей! – отзываюсь в тон, – с месяцок выждут.

– То-то и оно, – дробно засмеялся тот, которому пиисят лет кулаком в морду мазали, – то-то и оно…

Толпа принаряженных ветеранов разом загомонила, и праздничное настроение их смешалось со злым настроем к барам и жизни вообще.

– Егор!

– Иду, – отозвался я на зов опекуна, проталкиваясь через расступающуюся толпу, – да пропусти ты, орясина! Я всё ж таки официальное лицо, ети твою медь! Раскорячился караморой!

Протолкавшись наконец к трапу, принял вид настолько официальный, насколько это вообще возможно в пятнадцать лет. Духовой оркестр грянул што-то бравурное и хор запел едва ли не самое неуместное, што только можно придумать втакой ситуации – марш Преображенского полка. Где мы, а где…

– … на сраженья, на победы, нас всегда сам Царь ведёт.

– Не видел, – вроде как озадаченно пропыхтел мне в ухо Ван-Ваныч, и по рядам прокатился смешок, – уж такое-то я бы запомнил!

Следом, почти без перерыва, грянул гимн, и новый конфуз – шляпы как были на наших головах, так и остались. Может, где-то в толпе и сдёрнули по привычке головные уборы, но в общем и целом – так. Музыканты от таково даже с ритма сбились пару раз, а рожи у встречающих начало корёжить нехорошим предчувствием.

А вот зась вам! До единого все – не буры, но африканеры! Все паспортинами нужными обзавестись поспешили, и если ково и манит виденье родных берёзок, то виденье исправника и весенней голодухи, оно куда как быстро такую ностальгию вымораживает. Сюрпризец, а?

Но пока…

– … герои Африки… воинство бранное… православные герои, осиянные славой…

Как уже бывало не раз, пропускаю трескучие фразы мимо ушей, и вот – хлеб с солью…

… протащили мимо меня, ткнув в опекуна. И куда деваться? Отломил, макнул, откусил… сказал, што не тому. Ломать и кусать пришлось уже мне, делая встречающим интригу. А потом и речь… пересиливая неожиданный страх перед толпой, вышел вперёд, и…

– Жители Одессы и весь народ русский! Мы рады столь тёплой встрече на землях Отчизны её сынов…

– … какой молоденький, – ловлю обрывки фраз, протискиваясь через толпу и пытаясь одновременно общаться с чиновничеством и общественностью, не растеряв по дороге своих.

– … непременно должны показаться на ужине в нашем обществе! – наседает дама, какающе пуча глаза, но её оттесняют, и я так и не успеваю понять – кому и што я успел задолжать. Только озадачила зря.

– … вы же понимаете, Егор… Кузьмич, – запинается на отчестве человек из канцелярии градоначальника, – это разумеется формальность, но без неё вам…

Видно, што ситуация эту ему – нож острый! Всё не так, с самого начала не зашло, а крайним кто будет? Так-то… заранее переживает, болезный.

– …мой, мой… Степа-ан! – молодая симпатишная девка, да с разбегу на шею добру молодцу! Дождалась! А счастья-то…

– … брульянты вёдрами… да вон тот! – хабалистово вида бабы, с рожами совершенно жабьими, пробившиеся в первые ряды, тыкают в меня пальцами, ничуточки не стесняясь. – Ты не смотри, шо молодой, там такой хват и жох, шо ево жиды за своево признали, я те точно говорю!

– Да ты шо?! Вёдрами? – жадно пучит глаза, обшаривая всю мою фигуру – никак, надеется заприметить те самые вёдра.

– … а мужичья-то! Ради этих собирались?! – немолодой господин со снуло обвисшим пузцом искренне возмущён и не думает даже понижать голос, – Столько разговоров, а…

Встреча…

… не задалась.

Пятнадцатая глава

«Русские Ведомости»

«Вчера в Одессе встречали героев англо-бурской войны, возвратившихся на Родину. Общественность очень приязненно встретила бравых ветеранов, однако же не обошлось без курьёзов.

„Марш Преображенского полка“ исполненный любительским оркестром портовых служащих с немалым мастерством и чувством, выглядел несколько неуместно и архаично. Выбор музыки для торжественной встречи изрядно озадачил как общественность, так и наших героев.

Курьёзный инцидент произошёл и во время подношения хлеба и соли. Встречающие преподнесли дары известному литератору Гиляровскому, приняв его по важному виду и осанистой фигуре за главного в сём караване. Как можно было так оконфузиться, нам решительно непонятно. Телеграмма с поимённым перечислением возвращающихся на Родину африканцев, с указанием их званий, регалий и должностей, была дана загодя, ещё из Дурбана.

Наших косных чиновников, по-видимому, смутил возраст Егора Кузьмича Панкратова, и они предпочти обойти его, поступив самым оскорбительным образом. Остаётся только радоваться, что известный литератор и изобретатель воспринял эту ситуацию с присущим ему юмором. Впрочем, чиновникам рано вытирать пот со лба…»