Братик (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Ещё одну вещь хотел попробовать, но тогда не довелось, а сейчас ход не дошёл, но решил, тогда, что осенью попробует Боровой это воплотить в жизнь. Тогда же в интернете вычитал, что жители Южной Америки, где гевея растёт, обмазывали себе ноги соком её, делали одноразовые ботинки. Индеец делал надрез на гевее, лежал, сок натекал на ноги, и у него получалось что-то вроде ботов или галош. Он бегал в них по джунглям — мягко, удобно и ногу не наколешь. Детям должно понравиться.

Событие тридцать восьмое

На заседании Госсовета… Два сотника и несколько дворян побогаче и постарше посовещались и решили на поганых напасть. Те не ждут нападения и тремя сотнями можно им много вреда причинить. Уже почти собрались и начали на коней залазить, когда брат Михаил написал для Юрия Васильевича результат совещания. Клаузевицем, Сунь-Цзы, Августом Нейдхартом фон Гнейзенау и даже Александром нашим Васильевичем Суворовым Боровой не был. Читал, конечно, сочинения этих господ. Историк всё же, историкам положено читать труды исторических личностей. Да и не в вакууме жил, а потому не раз слышал, что разница в потерях при атаке и обороне один к трём. А ещё сбоку, когда они засеку проезжали, Юрий Васильевич заграждение это разглядывая, подумал, что если за холмом будет сидеть несколько сотен воев с мушкетами или пищалями, то они нанесут врагу серьёзный урон, а сами будут почти неуязвимы. Конник просто до них не доберётся, а лучник поразить не сможет, они будут за укрытием. Если же поганые спешатся, то им придётся спускаться сперва в ров, а потом карабкаться на холм, а это так себе удовольствие и занимает кучу времени, можно успеть мушкет перезарядить, а лучник вообще десяток стрел выпустит.

Князь Углицкий дёрнул монаха за рукав и дал тому команду срочно доставить перед его светлые очи сотников Ляпунова и Тимофей Скрябин. Оба Тимофея с видимой неохотой слезли с коней и подошли к Юрию Васильевичу. Он им всё это взял рассказал и добавил, что наскочить на татар нужно, но не всем отрядом. Те, у кого есть пищали и луки с арбалетами пусть в это время срубят несколько деревьев и дорогу от Оки до леса перегородят, только проход оставив. Когда же свои в проход заскачут, то его нужно перегородить и заготовленный чеснок перед засекой этой разбросать. Чеснок, отправляясь в поход, с собой взяли. Две телеги везли загогулин шипастых. Называли москвичи и калужцы его по-разному москвичи звали — рогу́льки железные, а местные помётные или подмётные кара́кули.

Сотники переглянулись. План обоим не нравился. Вот только… кто они и кто брат Великого князя⁈ Настолько разные величины, что даже если тот неправ, то возражать ему дело опасное. Это первое, а второе, хоть план какой-то трусливый и удалью в нём не блеснуть сильно, но и глупым не назовешь. Ясно, что в обороне за засекой воевать сподручней.

— А ежели поганые за нами не погонятся? — Скрябин сообразил, что в лихую атаку его вои в основном пойдут. Москвичи вооружены лучше.

Юрий Васильевич не стал ждать пока брат Михаил ему переведёт с устного на письменный, и без того вопрос ясен. Ответил сразу:

— Нужно сделать так, чтобы погнались. Атакой хороший урон им нанести.

Хорошо быть князем. Эти два воя опытных вынуждены были послушать двенадцатилетнего пацана. Отряд продвинулся ещё на четыре версты, примерно, и ехавшие впереди разведчики их остановили, нашли хорошее место для засады. Там лес с густым вербовым подлеском подходил к воде на расстояние в сорок метров примерно. Можно срубить две огромные сосны на краю леса, специально там провидением выращенные, и они почти перегородят проход. Останется только нарубить с десяток небольших елей и сосен и навалить их на берег, чтобы полностью закрыть конным татарам дорогу.

Сейчас вмешиваться в действия сотников и простых воев, что занялись приготовлением засады, Юрий Васильевич не стал. Тут он им точно не советчик, удалось подвигнуть на правильное с его точки зрения действие и хорошо. Не дело Сунь Цзы руководить рубкой сосен. Он стратегически мыслит. Дальше сами. Зато он занялся обоими своими стреляющими штукенциями. Как-то уживался в его теле древний стратег китайский с пацаном желающим побабахать. Достали и расчехлили мушкет. Приготовили к нему, чтобы удобно было брать, пули, сам княжич берендейками опоясался. Шомпол под руку положил. После этого так же подготовили пистоль. Все эти монотонные действия немного успокаивали, а то руки сперва подрагивали. Артемий Васильевич был сугубо мирный человек. Да, военную кафедру закончил и даже потом звание старший лейтенант запаса получил после сборов, но ведь ни разу в людей не стрелял, а только из орудия при сдаче экзаменов на военной кафедре по щитам деревянным.

А через час или два ведь придётся стрелять в людей, да сейчас оружие не то, целиться во врага нельзя, при выстреле и при загорании пороха на полке, если глаза не уберёшь подальше, то их можно лишиться. Приклад сейчас не в плечо чаще всего упирают, а под мышку суют. Ему — двенадцатилетнему щуплому пацану такой мушкет при выстреле вполне и ключицу сломать может. Так что врага в выемке прицела он не увидит. У мушкета тупо ни прицела, ни мушки нет. Врага не увидит, но выстрелит и может попасть в человека, лишив его жизни.

Событие тридцать девятое

В результате дележа трёх сотен поместной конницы на стрелков и зачинщиков драки, получилось, что в засаде будет сидеть сто двадцать человек и сто восемьдесят поедет к Перемышлю плевать татарам на бороду. Это такое, как читал Боровой, оскорбление лютое сейчас, которое только кровью смывается.

По данным разведки выходило, что три — три с половиной версты до лагеря поганых. Назад меньше. Нет, двигать засеку не будут оставшиеся, просто, когда за тобой гонится враг, превосходящий тебя по числу в разы, то расстояние до спасения укорачивается. Семь вёрст плюс сама стычка, полчаса у воев, оставшихся у засеки, были.

Но тих был наш бивак открытый:

Кто кивер чистил весь избитый,

Кто штык точил, ворча сердито,

Кусая длинный ус.

Сначала народ зарядил пищали. Пищали, если что, то от слова пищать. (Трубка, дудка, свирель). И опять Юрий Васильевич заметил, что москвичи эти штуковины пищалями называют, а калужцы — ручница. (ручные пищали, так как артиллерийские орудия тоже пищалями кличут). У Ляпунова была хоть и не хранцузская, как у самого Юрия Васильевича, а местная, но кремнёвая, а не фитильная. Но единственная, все остальные в войске довольствовались уже немного устаревшими фитильными. Особой разницы нет. Тот же курок подпружиненный, только у Борового и Ляпунова в него вставлен кусочек кремня, который должен высечь искру, ударившись о стальную пластину или огниво. Искра воспламеняет небольшое количество пороха в виде затравки, помещённое на полку у казённой части ствола, а у остальных в курок вставлен тлеющий фитиль, а дальше всё то же самое.

Ляпунов не выдержал и отправил двух дворян с самыми резвыми конями в дозор примерно на половину дороги. Поразмыслив, Юрий Васильевич с ним согласился. У застрельщиков кони будут уже уставшие, а тут самые быстрые и свежие на минуту, да раньше весть принесут о приближении поганых.

Несмотря на все телодвижения время тянулось медленно. У остальных воев хоть преимущество есть, Боровой видел, как они поворачивали ухо к югу в сторону Перемышля и даже ладонь к нему приставляли, вслушиваясь, ждали приближающийся топот копыт и крики, а ему чего делать? Внюхиваться?

Узнал о приближении воев отправившихся заманить татаровей в засаду Юрий Васильевич одновременно со всеми. Народ повскакивал и стал кричать что-то друг другу, тут Спинозой не надо быть, чтобы понять, что конский топот приближается. Он тоже поближе к сваленной сосне бросился. Там река и дорога небольшой поворот делает и вот из-за подлеска стали выскакивать русские конники. Они настёгивали лошадей и пригибались к их спинам. Видимо татары стреляли по ним с коней из лука.