— А вы, барышня? — обратились ко мне.
— Из готового, — вздохнула я.
— Имя?
— Яромила Михайлова.
Кастелянша заглянула в свой журнал и уставилась на меня с укором.
— Что же вы меня в заблуждение вводите, барышня? — проворчала она. — У вас индивидуальный заказ. Все сшито по вашим меркам, из лучших тканей.
Пришлось прикусить губу, отгоняя непрошенные слезы. Николай Петрович продолжал заботиться обо мне и после смерти.
От примерки я отказалась. Мы с Клавдией оформили доставку, потому что тащить все самим, включая книги, да еще под дождем, не хотелось.
— Ура, девочки! — сказала Ольга, беря нас обоих под руки. — С делами на сегодня все. Пойдемте, выпьем чаю. Покажу вам кондитерскую, куда все девчонки бегают за пирожными.
У выхода нас уже ждал Бестужев. Клава чуть дара речи не лишилась, когда сообразила, кто этот парень. И окончательно затихла, когда выяснилось, что пришел он ко мне. А Бестужев, как мы и планировали, пригласил всех в кондитерскую.
Из рыбки, заглотившей наживку, Клава превратилась в муху, увязнувшую в паутине.
Глава 26
Меня не радовало, что приходится изображать девушку Бестужева. Зато он отрывался вовсю: то брал за руку, то обнимал за плечи, то лез с поцелуями. Пусть в щеку, без хамского напора, но все же. И его природное обаяние не спасало меня от легкого раздражения.
Мне казалось, что истинные эмоции получается подавить. Я улыбалась Бестужеву, делала вид, что млею от его ненавязчивых ласк. Однако он, улучив момент, шепнул мне на ухо:
— Неужели я настолько тебе противен?
Я чуть не ляпнула: «Настолько!», но вовремя спохватилась.
— А что не так?
Ольга отошла в уборную, и Клава увязалась за ней следом. Мы с Бестужевым ненадолго остались наедине.
— Ты смотришь на меня, как на мерзкую гадкую жабу, — ответил он. — Позволь заметить, ничего плохого я тебе не делал. И даже это все… — Он махнул рукой в сторону. — Не моя, а твоя идея. Я попросил тебя отказать Ольге. И больше ничего.
— Осуждаешь? — буркнула я, чувствуя смущение.
— Твое желание наказать соседку? Нет. — Бестужев смотрел на меня так выразительно, что по телу мурашки бегали. Вот умеет он… И даже привлекательнее становится, когда не изображает пылкого влюбленного. — Это твое право, Яра. И я тебя понимаю. Мне такое тоже не понравилось бы. Но нам, мужчинам, проще. Я вызвал бы наглеца на дуэль. Или попросту набил бы ему морду. Тебе сложнее еще и потому, что у твоей обидчицы есть титул.
Это я так обидела его своим взглядом, что он решил напомнить мне, что я — никто? Зря старается, об этом я не забываю. В последнее время — особенно.
— Зря ты так, — упрекнул меня Бестужев. — Мне, в отличие от многих, плевать на происхождение.
— Я опять как-то не так на тебя посмотрела?
— Если бы взглядом можно было убить… — Он усмехнулся, недоговорив. — Лицо ты держишь, но глаза тебя выдают.
Что ж, отрицать очевидное глупо.
— Прошу прощения, ваша светлость. Это… из-за меня. Ненавижу себя за то, что притворяюсь. Не выношу неискренность… в чувствах.
— Вроде бы извинилась, но и границу провести не забыла, — заключил Бестужев. — Тебе так сложно обратиться ко мне по имени?
Я отвернулась. Играть наивную провинциалку становилось все сложнее. Пусть ненамного, но Бестужев старше Яры. Они даже могли встречаться… на детских утренниках. И вести себя он будет, как старший, во всех смыслах. А мне нельзя… категорически нельзя с ним ссориться!
От необходимости отвечать меня избавило возвращение Ольги и Клавдии. Однако Бестужев не преминул одарить меня многообещающим взглядом, напоминающим, что наш разговор не закончен.
— Барышни, как насчет морской прогулки? — с нарочитой веселостью в голосе поинтересовался Бестужев. — Прокатимся на яхте, устроим пикник.
— Вчетвером? — спросила Ольга.
— Пригласим… кого-нибудь.
— Не люблю шумные компании, — поморщилась она. — И Шереметева нам не заполучить.
— Можно попытаться. Или вот… кого-нибудь вам в пару. — Бестужев сладко улыбнулся Клавдии. — Ты же не страдаешь морской болезнью?
— Я? Не-е-ет… — протянула Клава. — У тебя есть яхта?
— У отца есть, — ответил он. — Он позволяет ей пользоваться, если не устраивать там оргий.
— Савка! — рассердилась Ольга.
— Ой, да я пошутил, — засмеялся он. — Хочешь, брата пригласи. С ним тебя точно отпустят. Ну и… давайте хоть Лопухина, что ли?
— Хорошо, — согласилась Ольга. — Я не против.
— И я! — Клава чуть не подпрыгивала от радости.
— А я не могу, — не без злорадства произнесла я.
Я должна была согласиться, по сценарию. Но игнорировать приглашение директрисы не в моих интересах.
— Почему? — хором спросили Ольга и Бестужев.
Неподдельное удивление. Может, так даже лучше? Выглядит… естественнее.
— Ой, больно ты нам нужна, — пробурчала Клава.
Рыбка? Муха? Глупая курица. Своим замечанием она Бестужева разозлила. Причем непритворно.
— Не говори за всех, Клавдия, — произнес он вроде бы спокойно. — Я приглашаю вас с Ольгой на прогулку, что устраиваю для Яры. Так что без тебя я прекрасно обойдусь, а без Яры — нет.
Обращался он к Клаве, а морозный холод почувствовала я. Даже кожа мурашками покрылась.
Клава принялась извиняться, убеждать, что ее не так поняли. Ольга же нетерпеливо спросила:
— Так что за дела, Яра? Их никак нельзя отложить?
— Боюсь, никак, — ответила я. — У меня важная встреча в десять утра.
— К двенадцати освободишься? — Бестужев вновь ненавязчиво взял меня за руку.
— Думаю, да…
— Вот и отлично.
— А погода? — спохватилась Ольга. — Как завтра с погодой?
— Обещают ясную, — сказал Бестужев. — Уже сегодня, к вечеру, и на ближайшие два дня.
— Замечательно. — Ольга довольно улыбнулась. — Умираю от скуки.
— А почему… — начала было Клава, но поспешно захлопнула рот.
— Договаривай, — вздохнула Ольга. — Тебе интересно, почему мне скучно?
— Это как раз понятно, — оживилась Клава. — В городе летом скучно. Все разъезжаются по дачам, курортам. Это нам с Ярой пришлось приехать раньше. А вы… почему тут?
Бестужев со скучающим видом уставился в окно.
— Неделя, как я из Ниццы вернулась. Из-за курсов латинского языка. К слову, Яра, латынь — это… — Она закатила глаза и провела ребром ладони по шее. — Хуже только анатомия.
Бестужев объясняться не пожелал. Сказал, что если мы обо всем договорились, то ему пора, нужно заняться организацией завтрашней прогулки.
И оказалось, что Ольга прибыла в гимназию на машине с личным шофером. Клава тут же вспомнила, что ей нужно в город и напросилась ехать с ней. Бестужев же не спешил к спорткару, чтобы отвезти меня домой.
В кондитерской кроме нас никого не было: то ли из-за погоды, то ли из-за каникул в гимназии. Бестужев попросил принести горячего чаю.
— Так ты не торопишься? — спросила я.
— Отдать распоряжения насчет прогулки точно успею, — ответил он. — Ты ничего не хочешь мне сказать?
Я вздохнула. Настырный. Но…
— Савелий, приношу свои искренние извинения, — произнесла я, прижимая обе руки к сердцу.
Он вздернул бровь.
— Сава? — уточнила я. — Савушка? Уж прости, но звать тебя Савкой у меня язык не повернется.
Он засмеялся. Негромко, но… обидно.
— Ладно, проехали. Яр, а что вдруг за неожиданная встреча?
— Еще какая неожиданная. Я не успела предупредить, да и забыла, если честно. В учебной части сказали, что меня директриса вызывает. Завтра, к десяти.
— С чего бы?
Принесли чай. Бестужев пил его маленькими глотками, не спуская с меня внимательного взгляда.
— Не знаю, — нехотя ответила я. — Может, Клава пожаловалась тетке, как и грозилась.
— Навряд ли. Яра, ты в Петербург с кем приехала?
— Одна.
Вот и начались расспросы. Если Бестужев задастся целью узнать, кто я такая, его навряд ли что-то остановит. Лучше говорить правду… в разумных пределах.
