Провокатор (СИ) - "Д. Н. Замполит"

Я на всякий случай проверил время — было ровно два пополудни, и приподнял к груди газету Tribune de Geneve, свернутую так, чтобы было видно название.

— Добрый день, — обратился подошедший ко мне на французском, — не подскажете ли ближайший цветочный магазин?

— Могу подсказать только в Цюрихе, я нездешний, — с грехом пополам выдал я заученную фразу. Нда, давно собираюсь подналечь на языки.

— Ну и славно, вы инженер Скамов? — перешел на русский визави, сверля меня глазами из-под густых сросшихся бровей.

— Он самый. Жорж, если не ошибаюсь?

Мы раскланялись и не спеша двинулись по другой аллее парка вдоль озера. Первым делом я передал ему три письма из России, которые он мельком просмотрел и убрал в карман пиджака.

— Итак, что вас привело ко мне? — поинтересовался Жорж, а я прямо почувствовал, как на меня смотрят сверху вниз и внутренне хмыкнул.

Мда, дядя, а ведь ты, похоже, забронзовел там, на своих олимпах. И тон несколько высокомерный, что в сочетании со вбитой в юнкерском училище осанкой производит не слишком приятное впечатление и это вот “ко мне”, не допускающее даже мысли, что можно было ехать к кому-то еще. Чую, попортишь ты мне крови… Ладно, эмоции в сторону, дело прежде всего.

— Полагаю, вы согласитесь, что нашей социал-демократии позарез нужна общероссийская газета? — начал я с главного.

— Безусловно, и острота вопроса только выросла после съезда партии в Минске,

Мне стоило некоторых трудов, чтобы не ляпнуть что-нибудь саркастическое. Смех один, а не съезд — два бунда в три ряда, девять человек на полтораста миллионов населения, все арестованы в течении двух, что ли, последовавших недель.

— Так вот, я прорабатываю проект этого издания. Финансы частично есть, частично известно откуда их можно получить, техническое обеспечение готовится. Я предлагаю вам принять участие.

— Где вы собираетесь печатать газету? Здесь? В Мюнхене? Или, может быть, в Лондоне или Брюсселе? — как мне показалось, последние слова он произнес с некоторым презрением.

— В России.

— Вот даже как!.. — саркастически воскликнул мой собеседник. — Однако, печатание социал-демократической литературы встречает препоны даже здесь, как же вы собираетесь это делать там?

Я спокойно ответил.

— Редакция, естественно, должна находится вне досягаемости Охранного отделения, то есть где-нибудь в удобном месте в Европе. Туда стекаются материалы, там формируется номер, который затем в готовом виде пересылается в Россию, где будет создано несколько подпольных типографий.

— Несколько, хм… — озадаченно хмыкнул Плеханов. — Но на них же потребуется уйма денег, где вы хотите их достать?

— Во первых, можно поставить дело так, чтобы типография сама себя кормила. Во вторых, частично это будут мои средства, я изобретатель и получаю отчисления за патенты, — тут я, конечно, блефовал, но что-то заставляло меня верить, что Альберт наладит работу конторы. — Ну и в третьих, привлечь еще несколько лиц, готовых поддержать проект.

— Кого же, если не секрет?

— Например, Струве и Туган-Барановского…

Тут я понял, что ляпнул лишнее, так как Плеханов буквально взвился на дыбы.

— Экономистов? Да вы с ума сошли! — зашипел он. — Может, вы еще дадите им публиковаться в этой вашей газете?

— Разумеется. Нужна максимально широкая платфор…

— Ни в коем случае! — Жорж буквально испепелял меня взглядом. — Они сознательно отказались от революционного марксизма и обретаются в какой-то более низкой, прямо-таки подвальной атмосфере. Фактически, они подменяют марксизм буржуазным трейд-юнионизмом — а я знаю всех социал-демократов по духу, по направлению мысли, связанных с революционным учением Маркса и Энгельса и смею вас уверить, что среди них ваших струве и барановских нет. Они существуют вне всякого касательства к марксизму. А вне — это значит, что они потакают буржуазии.

— Нуу, так мы далеко не уйдем, — я остановился и чуть было не взял Плеханова за пуговицу на пиджаке, — Дело-то предстоит большое, сложное, одним революционным марксистам его не поднять, поначалу придется привлекать всех, а дальше…

— Я испытываю весьма малое желание знать, что там будет дальше, поскольку очень хорошо знаю этих господ, которые, сражаясь с революционным марксизмом, обслуживают классовые интересы буржуазии… — продолжил гнуть свое Плеханов.

Во вот же упертый, ему на блюдечке приносят финансы, организацию, технику, только садись да пиши, а он артачится и в пуризм играет.

— Жорж, а вы знаете, что такое пирамида? — я решил малость сбить его с толку и зайти с другой стороны.

— Разумеется. Но причем здесь это?

— Очень хорошо, сейчас поясню. Вот скажите, что человеку в первую очередь нужно?

— Еда и кров, говорю как материалист, — Плеханов впервые с начала разговора улыбнулся.

— Именно. Поэтому я предлагаю продолжить наш разговор за обедом в каком-нибудь заведении неподалеку, я приглашаю. А пока мы дойдем туда, расскажите про Союз социал-демократов за границей.

Это была довольно странная организация — в нее входили эмигранты, принимавшие программу группы “Освобождение труда”. Издавали они сборники “Работник”, статьи Плеханова и Ленина, мартовский съезд признал Союз загранпредставительством партии, но чем дальше, тем больше в ней тон задавали “молодые”, новое поколение эсдеков, склонное к экономической борьбе, что невероятно бесило Плеханова. Пока он, негодуя и возмущаясь, рассказывал перипетии отношений внутри малюсенькой эмигрантской группки, мы дошли до симпатичного ресторанчика на улице Итали. Накрахмаленные салфетки, начищенные столовые приборы, сияющие бокалы — это было явно приличное место.

Гарсон в фартуке до земли предложил нам сесть на открытой веранде, но мы предпочли уйти в зал, где было меньше шансов, что нас услышат чужие уши — заграничная агентура полиции действовала вполне успешно. Я передал меню Плеханову, так как не был уверен в своем французском, в итоге мы заказали местный специалитет, филе дю перш — из выловленного в Женевском озере мелкого окуня. Как поведал гарсон, довольно шустро перешедший на немецкий по моей просьбе, из рыбок предварительно полностью удаляют кости, затем макают в соус из топленого масла, белого вина и лимонного сока и жарят на гриле.

Окуньков подали с поджаристой картошкой и свежими овощами, они оказались чудо как хороши и пошли на ура, мы расправились с ними буквально за пять минут и потом, за бокалом местного Chenin Blanc — того самого, на основе которого был приготовлен соус к рыбе (это была еще одна фишка блюда) продолжили разговор.

— Мы говорили о материальном базисе, фундаменте, на котором строится вся деятельность. Еда это физиологические потребности, кров это потребность в безопасности. Дальше идет потребность в принадлежности к какой-то общности, в уважении товарищей, — я продолжал беспардонно коверкать теорию Абрама Самуиловича Маслова, более известную как “пирамида Маслоу”, - потом потребность в познании и, наконец, потребность в самореализации, в достижении своих целей.

— Да, любопытный взгляд, возможно, с точки зрения философского материализма… — протянул Георгий Валентинович, но я остановил его предупреждающе поднятым пальцем и продолжил.

— И немало людей удовлетворяются только первыми уровнями и не занимаются ни познанием, ни самореализацией. Как вы думаете, выйдут ли из таких борцы за дело рабочего класса?

— Разумеется, нет! — с убеждением воскликнул Плеханов. — Сознательный борец непременно должен читать литературу, все время учиться и учить других.

— Во-от, — протянул я. — И получается примерно такая же пирамида — внизу те, кто хочет только спать, есть и напиваться по праздникам, потом те, кто готов к политической борьбе и, наконец, самая малая группа — те, кто ведет остальных за собой. И этой пирамиде соответствуют разные группы марксистов — экономисты это нижний, желудочный уровень, затем революционные социал-демократы и, наконец, группа мыслителей и философов, своего рода самореализация рабочего класса.